Захотелось моим друзьям экзотики. Сафари какое-нибудь. При этом никто из них не имел представления, что такое сафари. Охота и не более. И захотелось им в глубинку российскую, где медведи и кабаны сами под ружейный ствол идут с просьбой: «Убей меня и скушай!»
Люди они, в общем-то, приличные, но руки у них росли не из того места. Ни то что пальнуть из ружья и попасть в бутылку на расстоянии пяти метров, а и гвоздь, не изодрав себе пальцы молотком, вбить не смогут. Но. Блажь такая их посетила. По пьянке, однажды. И оказалась назойливой.
Друзья эти у меня знатные, но не более, чем друзья. Не надо неправильных толкований. Мы просто, схлестнувшись на жизненном пути, избрали друг друга в качестве друзей, не связывая себя обязательствами по профессиональной деятельности. Все мы устроились в этой жизни. Живем безбедно, и нас иногда посещают такие (как сафари) бредовые идеи.
Таких друзей у меня трое, ровно столько, чтобы расписать классическую «пульку» в преферанс. Всякие движения наших новых «аристократов» в сторону бриджа нас не тронули. Денег, чтобы построить классический столик для бриджа хватало, но наш «лапотный» патриотизм сторонился такого слияния с мировой культурой, и нам хотелось, пусть последними из всех, но сохранить национальную культуру хотя бы в таком виде. Поэтому мы предпочитали преферанс с водочкой. Результаты (в смысле денег) наших матчей нас не интересовали и, порой, с одним раскладом мы колдовали минут по десять-пятнадцать. Попробуйте так. Может, понравится?
И вот, однажды, после очередного «закидона» по сафари моих друзей, когда расстояние до окончания «пульки» было гораздо большим, чем до окончательного истребления начатого алкоголя, я взял с них письменные обязательства, которые предписывали им воспользоваться моим предложением по части организации охоты, какими бы диким оно им не показалось. Сам я не охотник. И ничего в этом не понимал. Но что не сделаешь ради друзей?!
Я и сам забыл об этом факте, пока мне не позвонил….
Есть у меня ещё один очень давний друг с детства, который служил в каком-то лесном хозяйстве «у черта на куличках» в окрестностях города Могочи Читинской области, а по новому административному делению в Забайкальском крае, где можно предполагать: медведи и кабаны сами под ружейный ствол идут с просьбой: «Убей меня и скушай!»
Биография у него не стандартная. Впрочем…. По порядку.
- Всё, друзья! В Читу! Хотите экзотики? Ни грамма алкоголя с собой не берем.
Посыпались возражения, типа «мы так не договаривались». Но, поглядели на свои письменные обязательства, поморщились и согласились. Я их слегка пожалел и разрешил взять спиртное с условием, что оно будет уничтожено в пути, до приезда к моему другу.
Они затарились основательно, но все равно не хватило, так как в Иркутске, в связи с нелетной погодой пришлось просидеть трое суток. Даже связи моих друзей не помогли, потому что и вертолетчики отказывались доставить нас до места. Им и Есиповского хватило. Только что назначенного губернатором и при путешествии на охоту погибшего при катастрофе вертолета.
Не лишним будет сказать, что в период подготовки встречи с экзотикой мы все довольно основательно экипировались. Ружья (каждый по два) закупили. Учитывая, что был январь (промежуток в деловой активности упал в связи с Рождественскими каникулами, и появилась возможность пофилонить), запаслись очень теплой одеждой. В это время в районе города Могоча температура воздуха в минус пятьдесят градусов не редкость. Каждый из нас закупил по комплекту зимнего обмундирования для летчиков (теплые комбинезоны, зимние куртки, унты) и основательно подготовился со встречей с суровым Забайкальским холодом.
Прибыв в Читу, договорились с вертолетчиками, и они нас доставили в Могочу. Но до моего друга нужно было добираться ещё пятьдесят километров. Нашли проводника и на том же вертолете приземлились в ста метрах от его дома.
Он нас ждал. Я с ним созванивался.
Привел в дом…, хату…, халупу….
Для «приличного» человека, привыкшего к теплому сортиру «домик» казался очень неустроенным. И я почувствовал, что друзья мои уже начали горько сожалеть, что необдуманно дали в свое время расписки.
У этого моего друга, как и у трех приезжих, руки тоже росли не из того места. И его жилище не соответствовало их представлениям об охотничьей заимке.
- Не знаю, зачем вас сюда Сашка притащил. Тем более на охоту. Ко мне никто сюда не приезжает. Наверно, скоро и отсюда уволят, - приветствовал нас Серафим.
Лица моих друзей вытянулись. И я прочел в них смертный приговор себе.
Переночевали. Проснулись. Серафима дома не было.
- Фима в тайгу ушел, - оповестила Степанида, жена Серафима.
- Ну и за каким … ты нас сюда привез? - обратился ко мне Анатолий, почти безразлично рассматривая книжную полку. И вдруг, - А это что здесь делает? – доставая «Аэропорт» Артура Хейли в оригинале.
- Так, Фима на семи языках читает. – Скромно ответила Степанида.
- Тайны российской глубинки, - пробормотал Эдик.
- Заткнитесь, - встрял четвертый из нас с простым русским именем Иван и, обращаясь к Степаниде, - И что он с этим добром делает?
- Переводит. – И уточняя, - Делает литературные переводы.
Три дня, забыв о сафари, в отсутствии Серафима, мы слушали в прочтении Степаниды переводы Серафима. И даже самый неподготовленный из нас, Иван забыл о сафари и однажды спросил
- А сам он пишет?
И ещё два дня, забыв о цели нашего приезда, мы слушали сочинения Серафима.
В последний день перед отъездом Иван поинтересовался у Степаниды.
- А как вы здесь с Серафимом оказались?
И мы услышали одиссею, о которой я кое-что знал, но не с такими подробностями.
- Фима не переносит алкоголь. Он, как и я, из семьи священнослужителя. Однажды злые люди, в отместку его отцу, пятилетнему Серафиму дали выпить самогона. Немного дали. Его тошнило, но не вырвало. Но Серафим, не протрезвев, собственными руками задушил котенка, который терся около их дома.
Отец Никодим, батюшка Фимы, и его матушка, Мария, три дня молились во спасение души Фимы. Но батюшка Фимы - очень образованный человек. И он посчитал необходимым с врачами посоветоваться. Им ведь, по мнению отца Никодима, сам Господь даровал право в здоровье человечье с пользой для него вмешиваться. Врачи отклонений не находили. Это не успокоило отца Никодима, пока он не познакомился с одним очень опытным психиатром. Психиатр объяснил, что у Фимы очень редкое отклонение от среднестатистических показателей. Фима страдает, хотя, скорее всего, это во благо, ярко выраженной непереносимостью алкоголя. И даже самая незначительная порция для обычного человека спиртного приводит Фиму в крайне агрессивное состояние.
До пятого класса отец Никодим тщательно оберегал Фиму от общений с одноклассниками.
Потом напомнил ему о его печальном опыте и благословил его на подвиг: не употреблять спиртного.
Фима помнил об убиенной кошке и часто просил Бога о прощении греха.
Школу он окончил с золотой медалью и без особых усилий поступил в институт железнодорожного транспорта.
Отец Никодим, человек не бедный, снял ему квартиру в городе обучения. Но место в общежитии Фима за собой сохранял. Сожители по его мнимому месту проживания были довольны (одним меньше), и все проходило без осложнений. В институте Фима тоже был замечен и по окончанию отцу Никодиму намекнули, что Фима может быть зачислен в группу, в которой готовят специалистов для работы за границей. Очень это было престижно, да и денежно. Отец Никодим согрешил и дал взятку.
По окончанию обучения Фиму направили в Швецию, родину первых советских паровозов. Большевики ведь не захотели, чтобы в Калужской области в маленьком провинциальном городке Людиново продолжали паровозы строить. Потому денег дали Швеции не только за паровозы, которые Швеция в то время делать не умела, но и на строительство завода по производству этих паровозов.
В торговом представительстве в Швеции Фима пришелся не ко двору, так как и от бокала шампанского отказывался. Посчитали «стукачем». Перевели в Германию. По той же причине перевели в Швейцарию. Там к нему приставили какого-то шустрого паренька. Задача у паренька была простая: споить Фиму.
Удалось «пареньку» уговорить Фиму выпить. В результате Фима на глазах у почтенной публики разорвал платье жены одной из VIP-персон, присутствующей на приеме.
Выгнали Фиму из Министерства иностранных дел и направили главным инженером в одно из железнодорожных депо Забайкальской железной дороги. И там не срослось. И там его однажды заставили выпить. Его руководитель чудом остался жив.
Отец Никодим много денег потратил, чтобы Фиму не засудили. Сжалилось начальство. Сюда направили.
Но начальникам охоту подавай. Баньку. А Фима? Не умеет он этого. Скоро, наверно, и отсюда уволят.
Друзья мои оказались в замешательстве.
- А Вы-то как здесь оказались? – Нарушил молчание Иван.
- Мой батюшка благословил. Поезжай, говорит к Серафиму и будь ему женой верной. Вот и живем, как Бог дал. Двух близняшек родили. Но грешные мы, наверно. Судьба у нас такая значит.
Расстались мы с Серафимом с тяжелым осадком.
Через год я неожиданно для себя (хотя мы с ним периодически переговаривали по сотовому телефону) встретил Серафима в нашем городе.
Он был очень элегантен. Одет был скромно, но не без шика, который просматривался в этой скромности его одежды. Я встретил его, когда он подходил к своему «Лексусу».
Оказывается Иван издал три его книги, пять переводов. А сейчас Фима работает у Ивана референтом и заменяет Ивана, когда тот играет с нами в преферанс или просто по-мужицки пьёт водку.
Но в фирме Ивана под угрозой расстрела никто не предлагает Фиме спиртного даже в шутку.