Петр Богданович Живлякин оказался человеком довольно оригинальным. Пролетел в свой кабинет – и начал оттуда вызывать руководителей высшего звена. С ним еще два типчика приехали. Такого же возраста. Говорят, вместе учились в пензенском политехе. Один будет финансами заниматься, другой – общими вопросами.
…Три дня прошло, а я все еще не видел нового директора. Вот такие дела. Раньше-то как было: новый представлялся коллективу, знакомился с людьми, рассуждал о задачах и перспективах, а этот вызывает по одному, как на допрос… Да ладно, перебьемся без лицезрения.
А вот Андрюха Мидянский свалял дурака. При первой же встрече… Посмотрел на молодых да и спрашивает: «Ну, мальчики, надолго ли к нам приехали?»
Ничего они ему не ответили, только переглянулись.
– Теперь Живлякин мне работать не даст, – вздыхает Андрюха.
– Да не переживай, может, обойдется. Ты же классный специалист. Все это знают.
– Не смеши, кому нужны специалисты! сейчас главное, чтоб связи были… Да мне все равно.
Спрашивается, и чего было умничать?
* * *
Прошла неделя. Масленкина новым начальником не нахвалится. Вот каким должен быть руководитель! Не то что этот Мельман. Все запустил, только о себе думал. А Петр Богданович – сразу видно, настоящий директор.
– Ага, – говорю, – настоящий полковник.
Впрочем, с ней на эти темы лучше не рассуждать. Она уже дорожку в кабинет Живлякина проторила. На всех, поди, стучит.
Сегодня и я сподобился поговорить с новым. «Зайдите, Михаил Яковлевич», – пригласил он меня по телефону. Я увидел юношу ростом не более метра шестидесяти, с торчащими ушами и колючим взглядом. В кабинете сидят его дружки, в ноутбуки уткнулись…
– Пишите приказ, – процедил мне Живлякин, – о переводе Мидянского на другую работу, начальником хозотдела будет работать.
Я вопросов не задаю, все и так ясно. Вернулся в кабинет, позвонил Мидянскому.
– Да, я согласился, – изумил меня Андрюха, – а чего ты хочешь? Чтобы я на баррикады пошел? Не смеши. Если они захотят – выпрут как несоответствующего… Они все могут…
Вот так и кончился наш Мидянский…
Написал приказ, приношу на подпись. Живлякин прочитал и спрашивает меня: «Вы что, приказы писать не умеете? Может, вас еще научить, как форму Т-5 заполнять?»
Берет ручку, все перечеркал, написал, как ему показалось правильным. Я молчу. Его два дружка все еще сидят в кабинете, смотрят на меня, точно на чудо природы… Живлякин отдал мне бумагу и велел к обеду все приготовить, как надо. Я побежал оформлять документы… Вот с кем горя-то хлебнуть придется… Но – делать нечего.
* * *
Зашел Аксарин. Анекдотов не рассказывает, на Валентину не смотрит. Как говорится, весь в себе…
– Вот, Миша, заявление написал. Буду увольняться.
– Ты чего, из-за той картины обиделся?
– На больных не обижаются. Причем здесь картина? Не сработаюсь я с этим Живлякиным, вот что. Он мне такой сегодня разгон устроил, да еще при своих пацанах. Сам сопляк, а меня отчитывает по соцдоговору, будто я первый день работаю…
– Но подумай, куда ты пойдешь? Плюнь да работай себе… Пройдет время, он к нам привыкнет, мы – к нему…
– Не уговаривай, не хочу я с ним работать…А картину я заберу, нечего ей тут делать…
* * *
Приехал с Украины брат жены Витя. Сто килограмм веса, одышка. Он каждый год приезжает. Навещает родительские могилы. Теперь два дня будет ругать Украину и ее правительство. Все они там делают не так… Наш Витя в политике лучше разбирается, чем все украинское правительство. Но и наше руководство он не хвалит. По его словам, Россия никак не поймет, что ей выгоднее подкармливать Украину, потому что иначе она окончательно уйдет на Запад… и все два дня он, не переставая, будет долдонить в том же духе. Днем долдонит, а ночью храпит на весь дом…
Я вот все думаю: чего он плачется? Квартира есть, машина, дача… пенсию неплохую получает – а Витя все ноет. Ну и перебирался бы в Россию, раз в Украине так плохо. Так нет, здешний климат ему, видите ли, не подходит. В нашей сырости, как он говорит, только лягушкам жить.