К остановке подходил автобус. Я бросилась через дорогу. Вдруг пронзительно взвизгнули тормоза. Я, еще ничего не понимая, отпрыгнула в сторону. Сработал инстинкт самосохранения. Из серебристой "восьмерки" с зеленой лампочкой на лобовом стекле выскочил бледный молодой водитель.
- Ты что, с ума сошла? Куда под колеса лезешь? Жить надоело?
А я с тоской смотрела, как захлопнулись желтые дверцы, и автобус двинулся дальше по маршруту. Опоздала. А где-то там, на другом конце города, лежит, укутавшись в плед, мой самый любимый человек и ждет меня. Леша сегодня позвонил мне на работу и сказал, что заболел, попросил приехать. Я не слышала его уже… Неужели прошло целых три месяца?
- Девушка, я же спрашиваю, - долетел, как сквозь пелену, голос водителя "восьмерки".
- Чего?
- Куда вам нужно-то? Может, подбросить?
Я наконец-то обратила на него внимание. Молодой, симпатичный. Парень как парень. Лицо такое простое. Вроде, на маньяка не похож. А меня ждет Леша…
Спустя две минуты я уже сидела, удобно устроившись на переднем сиденье "восьмерки". Машина шла мягко, неторопливо скользя по заледеневшей дороге.
- Вас как звать-то? - полюбопытствовал таксист. - Конечно, если это не секрет.
- Как назвали при рождении, так до сих пор и кличут, - опять окрысилась я, - и вообще, меня не зовут, я сама прихожу, когда захочу.
- Ладно, не хотите говорить - не говорите, - улыбнулся парень.
И вдруг, без всякого перехода, начал рассказывать мне о себе, причем так просто и с юморком, что я невольно стала прислушиваться.
- Знаете, как меня родители хотели назвать? Наполеоном. Представляете, как бы звучало: Наполеон Иванович Травин. Мама еле-еле отговорила. В результате сошлись на более-менее нормальном имени, - рассказчик звонко рассмеялся. - Назвали Арнольдом. Мне-то, конечно, чего? Как говорится, хоть горшком назовите… Только если с девушками знакомлюсь, обижаются очень. Думают, что я шучу. Когда постарше стал, пришлось марку держать. Меня ведь, само собой, Терминатором прозвали. Качаться стал, чтобы мышцы нарастить. Может, и получился бы из меня атлет. Да не судьба, видно.
- А что случилось? - полюбопытствовала я, незаметно разглядывая водителя.
- Эх, черт, куда прет? - ругнулся он, еле увернувшись от иномарки. - Да ничего особенного-то и не было. Просто ногу сломал, неудачно срослась. Теперь немного прихрамываю. Мои родители тогда так перепугались, что запретили мне заниматься бодибилдингом. А потом я и сам не хотел. Глупости все это. А сейчас работа, некогда.
Вечерний город казался опутанным светящейся паутиной. Разноцветные огоньки светофоров и автомобильных фар пронизывали сгущающуюся темноту, ослепляли на какое-то мгновение и снова скрывались из виду, растворяясь в наступающей ночи. Казалось, что вокруг нет ничего и никого, кроме этих огоньков, тихой музыки в машине и удивительного, странно преображенного при этом освещении лица таксиста. Я даже удивилась, чего я так грубила ему. Хороший парень. А какие красивые, по-девичьи длинные и черные у него ресницы. Да и сам он очень ничего. И как хорошо, спокойно с ним.
Ерунда, оборвала я себя. Я знаю его всего десять минут. За это время человека не узнаешь. А там меня ждет бедный, несчастный Лешка. Ага, несчастный, усмехнулась я. Честно говоря, он звонит только тогда, когда ему плохо. Знает ведь, что прибегу, ни о чем не спрашивая, бросив сразу все дела. Вот и пользуется этим, когда захочет. А я бегаю, как последняя дура: "У-тю-тю, бедненький мой, любименький мой!" Выздоровеет, и поминай, как звали. До следующего его кризиса.
Чем ближе подъезжали мы к дому Леши, тем яснее я понимала, что мне абсолютно не хочется идти туда, поправлять подушки, подтыкать одеяльце, готовить что-нибудь "общеукрепляющее". За несколько лет эти занятия мне уже несколько приелись. Зачем же я еду туда? Любовь? Нет, скорее, вредная привычка. Человек не может жить без любви. И если эта самая любовь никак не находится, он просто придумывает ее себе. Иначе скучно жить. Ну, в общем, садомазохизм какой-то.
Таксист, как будто почувствовав мое настроение, убавил скорость. Потом поехал еще медленнее. Теперь машина почти ползла. Водитель словно решил успеть выговориться. Он рассказывал случаи все смешнее и интереснее. И мне все больше хотелось остаться в машине, еще посидеть, поговорить. Но если бы я признала это, у меня не хватило бы сил войти в дом, который медленно, но верно приближался. "Восьмерка" проползла метр, еще метр. И наконец остановилась. Непослушные руки долго не могли натянуть капюшон на голову, затем так же долго искали деньги. Арнольд отмахнулся от моих смятых десяток:
- Да зачем? Я же сам предложил вас подвезти. Если хотите, покатайтесь со мной, пока я таксую, а то в последнее время как-то страшновато стало ездить одному.
Больше всего на свете мне хотелось принять это предложение. Но я заставила себя вылезти из машины, попрощалась и пошла к подъезду.
Еще под впечатлением поездки я открыла сумочку и долго искала ключ. После бесплодных поисков я вспомнила, что в мой последний приезд Леша забрал его под предлогом, что потерял свой. Пришлось звонить. Шлепанье босых ног, дверь открылась. В проеме возник Леша, завернутый в плед. Все, как я и представляла. Старый плед, оскорбленное выражение лица. Голову даю на отсечение, что тапки он не надел специально, чтобы мне стало стыдно. За что? Бесполезно спрашивать. Я всегда и во всем виновата и должна стыдиться самого факта своего появления на свет. Это я поняла с первых дней знакомства. Но сейчас мне было уже не до рассуждений. В душе поднялась обжигающая волна жалости и стыда. Как я могла заставить больного человека ждать так долго? Но, к моему удивлению, кроме жалости и желания позаботиться, ничего не было. И, наверное, уже давно. Просто я не задумывалась над этим.
Леша все с тем же оскорбленным видом прошествовал в комнату и лег. Как всегда. А я, как всегда, начала суетиться вокруг него. У меня была масса дел. Надо разогреть молоко (если оно есть), уговорить Лешу выпить его, найти все нужные лекарства и написать список всего, что будет необходимо. А завтра в обеденный перерыв сбегать и купить все это. К тому же, сегодня надо уложиться за час. Иначе уйдет последний автобус, и мне придется идти пешком через весь город. Если я не вернусь, мама будет волноваться, а ей вредно беспокоиться. А телефона у нас дома отродясь не было. Поэтому необходимо вернуться сегодня.
Словно прочитав мои мысли, Леша пошевелился, открыл один глаз и протянул тоном капризного ребенка:
- Ленусь, ты побудешь со мной, правда? Ты никуда не торопишься?
Я послушно кивнула головой. Значит, придется потом идти пешком. Но ничего не поделаешь. Таковы правила игры. Если я не буду выполнять его требования, он устроит скандал. И больше не позвонит мне. Никогда.
Странно, сегодня эта мысль не показалась мне такой уж ужасной. Что изменилось? Ничего. Может, слишком резким оказался контраст между тихим разговором в машине, несущейся навстречу темноте, и этим капризным тоном в неуютной чужой гостиной?
Нет уж, выброси дурь из головы и живи спокойно, сказала я себе. Придуманную любовь тоже надо беречь, а то останешься ни с чем. Ну, не повезло с мужиком. Так радуйся, что он у тебя вообще есть. А какой, нечего смотреть. Столько лет все было в порядке. Пусть так же будет и дальше.
Я в очередной раз взбивала подушки, когда в замочной скважине вдруг заскрежетал ключ. Ключ? Леша всегда жил один. Кто же это может быть?
Лешу как ветром сдуло. Он бросился к дверям вперед меня. Попытался закрыть дверь гостиной прямо перед моим носом, но не получилось. Я вышла в прихожую как раз вовремя: дверь открылась.
На пороге стояла девушка. Она испуганно посмотрела на меня, на Лешу, опять на меня.
- Милый, кто это? - наконец выговорила она.
Леша замялся. Я же мгновенно оценила обстановку и ответила вместо него:
- Я Лена, его сестра. Двоюродная. А вас как зовут?
Девушка, чуть покраснев, протянула мне руку:
- А я - Вика. Невеста Леши. Он вам ничего не говорил?
Я улыбнулась. Вся ситуация была настолько нелепа и смешна, что улыбка получилась вполне естественной.
- Конечно, говорил. Та самая Вика, да? Очень приятно. Ну, ладно, извините, мне уже пора.
И, стараясь не смотреть на растерянного Лешу, похожего на древнегреческого царя в своем пледе (правда, я никогда не видела царей с такой глупой физиономией), я быстренько собралась и ушла.
В свете фонаря серебрился падающий снег. Я стояла возле подъезда, подставив горящее лицо под летящие снежинки. Слезы теплыми каплями стекали по щекам. Оказывается, тяжело терять даже то, чего и не было на самом деле. Но сквозь слезы то и дело прорывался смех. Стоило только вспомнить сцену в прихожей, и я начинала хохотать во весь голос, как сумасшедшая, пугая редких прохожих.
Сколько я так стояла, не помню. Время как будто остановилось. Только серебряные искорки падающих снежинок. Потом взглянула на часы и ахнула. Сейчас уйдет последний автобус. И я бегом кинулась на остановку, враз забыв про все остальное. Хорошо, что остановка находится совсем рядом.
Но, видно, сегодня меня преследовал злой рок. Когда я вынырнула из-за угла дома, автобус, тяжело вздохнув, тронулся с места. И я разозлилась окончательно. Подскочила к остановке, со всей силы пнула ее железный бок. И заскакала от боли, ухватившись за ушибленную ногу.
- Ну, зачем же так злиться? - раздался знакомый голос.
Неподалеку от остановки светился маленький зеленый огонек. От стоящей серебристой "восьмерки" отделился мужской силуэт.
- А я так никого и не подобрал до сих пор. Негусто здесь клиентов. Уже уезжать собирался. А тут кто-то остановку пытается сломать. Решил взглянуть… Вас подбросить?
Дыхание перехватило. Появилось такое чувство, как будто должно произойти что-то хорошее. Очень хорошее. И я смогла только молча кивнуть в ответ.