Часть первая.
Находящийся в Словакии Литературный музей имени Пушкина давно привлекал меня заманчивой неизвестностью.
Готовясь к тематическому путешествию, я обращаюсь за помощью к Интернету. И вот что я нашёл в 2008 году: «15 ноября 1979 года в Словакии, в селении Бродзяны, в замке, где долгие годы жила сестра Натальи Николаевны Пушкиной - Александра, ставшая в 1852 году женой овдовевшего австрийского дипломата барона Густава фон Фризенгофа, был торжественно открыт музей Александра Сергеевича Пушкина. Одновременно в парке перед зданием замка был открыт памятник поэту: на пьедестале установлен мраморный бюст работы скульптора Л. Снопека и архитектора М.Куса». В дополнение к краткой, как телеграфная фраза, информации на моём столе лежали две книги Николая Алексеевича Раевского «Если заговорят портреты», «Портреты заговорили» и книга Льва Сергеевича Кишкина «Чехословацкие находки».
Раевские – древняя разветвлённая фамилия в России, пришедшая из Польши со времён смутного времени. Её пути пересекались с поэтом Пушкиным в разных точках его бурной жизни.
В мае 1820 года Пушкина выгоняют из Санкт-Петербурга в южную ссылку, в так называемую служебную командировку, подальше от двора. Царь Российской империи не мог позволить, чтобы при дворе его Величества находился поэт с ермолкой на голове, стремящийся в «священный град востока» Иерусалим, призывающий «Восстаньте, падшие рабы!» и угрожающий ему, победителю Наполеона, столь громкими словами «Тираны мира! Трепещите!» Вместо Иерусалима поэт оказывается в ссылке в Екатеринославе и демонстративно поселяется в еврейском доме, не потому, что в гостинице не было мест, а потому, что «жидовская хата» импонировала его мировоззрению. Именно в этой хате, навестил Пушкина Николай Николаевич Раевский, прославленный герой Отечественной войны 1812 года, член Государственного Совета. Не только навестил, но предложил и добился разрешение юному поэту путешествовать вместе с его семьёй по Кавказу и Крыму. Это было не простое путешествие, а самоутверждение России на недавно завоёванных территориях в сопровождении конного артиллерийского войскового подразделения.
Раевский был дружен с семьёй Пушкина, знал поэта ещё ребёнком со времён проживания Пушкиных в Немецкой слободе, а по существу в подмосковном гетто. Сближение в конкретных условиях столь высокой особы с опальным поэтом выглядело как солидарность. Вместе с генералом путешествовали два его сына: полковник и капитан, маленькая дочь Соня, Софьей она стала позже, когда подросла, и пятнадцатилетняя дочь Мария, в которую Пушкин был влюблён. Во время путешествия голова Пушкина была покрыта ермолкой. Раевские отлично понимали её религиозный смысл.
В ермолке Пушкин появился перед наместником Бесарабии генералом И. Н. Инзовым в городе Кишинёве, где «жидов проживало великое множество», и снова, как в Екатеринославле, поэт поселился в еврейском доме.
В ермолке Пушкин вместе с генералом Орловым, будущим мужем Екатерины Раевской, навестил поместье племянницы Потёмкина Екатерины Николаевны Давыдовой, урождённой Самойловой (1750-1825), в первом браке за Николаем Семёновичем Раевским, во втором - за Львом Денисовичем Давыдовым (1743-1801). После смерти отца Николай Раевский воспитывался в семье деда по матери Николая Борисовича Самойлова, имя прадеда Берла позже записали Борисом.
«Самойловы – артистическая семья, в продолжении целого столетия имевшая даровитых представителей на сценах Петербургских театров, это семейство теперь доподлинно известно еврейской крови» - утверждает Еврейская Энциклопедия издательства Брокгауз-Ефрон.
Автопортрет. 25 мая 1829 г.*
Пушкин Александр Сергеевич в ермолке в канун сватовства к Н. Н. Гончаровой.
Героя Отечественной войны двенадцатого года Николая Николаевича Раевского родила мать-еврейка. Второй не менее известный сын Самойловой Давыдов Пётр Львович - единоутробный брат Николая Николаевича. За участие в войне двенадцатого года с Францией удостоен звания генерал – майора.
В Кишинёве Пушкин дружил с Раевским Владимиром Федосеевичем, тоже участником войны 1812 года, одним из руководителей масонской ложи, декабристом, начальником Ланкастерской школы. В 1822 году Пушкин случайно подслушал разговор в канцелярии губернатора Бессарабской губернии Инзова о предстоящем аресте Раевского и предупредил его, что дало возможность ему уничтожить компрометирующие документы.
В Михайловской ссылке Александр Сергеевич подружился с попом Раевским Ларионом Евдокимовичем по прозвищу Шкода. Неизвестно почему его прозвали Шкода; если по Далю, то это - проказник, убыточный; если с иврита, то имя Шкода означает усердный, приличный. С чего бы это Александр Сергеевич, негативно относящийся к церкви, повёл дружбу с попом?
Фамилия Раевский записана в Энциклопедии среди древнееврейских имён и фамилий. В советское время получил известность режиссёр и актёр Раевский Иосиф Моисеевич - при таком сочетании имени и отчества о еврейских корнях и гадать нечего; награждён орденом Красной звезды во Второй Мировой войне еврей Пётр Яковлевич Раевский…. Примеров много, даже у А. И. Солженицына в книге «Двести лет вместе» Раевский - еврей.
Жизнь современника двадцатого века Николая Алексеевича Раевского (1894-1988), автора книг о замке в Бродзянах, настолько сложна и интересна событиями, что по его биографии можно было бы писать историю 20-го века. «Писатель завещал поместить на своём надгробном камне три слова: «Артиллерист, биолог, писатель». Этими словами озаглавил Олег Иванович Карпухин свой краткий очерк о жизненном пути Раевского Н. А..
Раевский Николай Алексеевич родился в уездном городке Вытегре Олонецкой губернии (ныне Вологодской области), где служил его отец судебным следователем. В 1902 году семья Раевских переехала в находящийся в зоне еврейской оседлости город Каменец-Подольский. Там Николай в 1913 году окончил с отличием гимназию и в том же году поступил на естественное отделение физико-математического факультета С. Петербургского университета. В списке гимназистов, окончивших гимназию, Раевский числится, согласно информации из Интернета, православным.
Из уст Раевского: «Занимался я в университете с величайшим энтузиазмом. Казалось, ничто не может побороть и помешать моему увлечению великолепным и разнообразным миром насекомых…. В первое же каникулярное лето мне довелось участвовать в экспедиции по реке Днестр. Экспедиция была чисто биологическая. Руководил ею бывший профессор Новороссийского университета, замечательный ученый Бучинский. Эта экспедиция много мне дала и еще более укрепила мое желание посвятить свою жизнь изучению мира насекомых….
Как вдруг, 18 июля 1914 года произошло событие, поменявшее всю мою жизнь. Началась Первая Мировая война. Откуда взялась во мне страсть военного человека - не могу понять до сих пор. Как бы там ни было, вернувшись в столицу, переименованную к тому времени из Петербурга в Петроград, я почувствовал, что не смогу уже быть в стороне от великих, как мне казалось тогда, событий…. Я оставил университет и добровольно поступил в Михайловское артиллерийское училище. Никак не мог предполагать, что военные науки покажутся мне столь интересными…. Так произошла первая измена моему биологическому призванию».
Военные вехи Раевского: Турецкий фронт, Юго-Западный фронт и участие в Брусиловском прорыве, Румынский фронт. После заключения Брест-Литовского мира в марте 1918 года Раевский возвращается к родным, которые к тому времени перебрались в приграничный городок ценза еврейской оседлости Лубны. Во времена жизни Пушкина в этом местечке жила Анна Керн и её многочисленная родня Полторацких. Полтер на греческом – базар, магазин, на иврите – булочная, булочник. В России Полтер превратился в Полторацкого. Полторацких в России пруд пруди: у Марка Полторацкого, деда Анны Керн, было 22 ребёнка.
«В конце 1918 года с братом-гимназистом ушел на Дон в Южную армию, а потом — в Добровольческую, где служил в дроздовских частях. Получил, уже в Крыму, звание капитана».
В ноябре 1920 года после поражения белых в Крыму Раевский отплыл в составе армии Врангеля в Турцию и оставался в рядах армейского корпуса генерала П. Кутепова несколько лет, сначала в Турции, а затем в Болгарии. В 1924 году судьба занесла его в Прагу. Чехословакия приняла большое количество русских эмигрантов, им даже предоставили возможность учёбы в высших заведениях страны.
«...Итак, я снова, если не с юношеским увлечением — юность уже прошла, то, быть может, с более глубоким интересом и серьезным отношением к делу занялся знакомой мне наукой, а технические навыки, приобретенные в великолепных лабораториях Петербургского-Петроградского университета, позволили мне в Праге приняться за разработку одной очень специальной и сложной биологической проблемы. Вскоре я снова почувствовал себя исследователем-биологом и работал с былым увлечением. Казалось, что на этот раз мой дальнейший путь определился вполне окончательно. Но не тут-то было…»
Октябрьским вечером 1928 года произошло событие, перевернувшее всю судьбу Раевского. Он заболевает на всю жизнь... Пушкиным. Заведующая одной из пражских библиотек, завсегдатаем которой он был, зная круг его интересов, предложила Николаю Алексеевичу два томика писем Пушкина под редакцией Модзалевских. «До этого дня я любил Пушкина честной, неформальной любовью. Но с совершенным равнодушием относился к вопросам научного пушкиноведения и на эту тему ничего еще не прочел».
Раевский читал всю ночь, а утром по дороге в университет все мысли его уже были захвачены Пушкиным. Не его стихами, а им самим — человеком, который творил прекрасные стихи, жил, любил, страдал. «Человек, рожденный не для житейского волнения, не для корысти, не для битв, а для вдохновения, для звуков сладких и молитв — и вдруг эти неоднократные попытки стать военным. Пушкин, весь полный противоречий, а точнее, само противоречие, но уже не мрамор, не бронзовая фигура, а живой человек, не до конца понятый, полный загадок, стал для меня вдруг таким близким, таким родным». «...У меня чуть ли не в первую ночь заболевания Пушкиным родилось желание разобраться в том, почему Пушкин так страстно рвался на войну, откуда эти неоднократные попытки стать военным...».
Совмещать пушкиноведческие исследования с диссертацией и работой в лабораториях становилось трудно, Раевский даже пытается оставить университет, но все же завершает диссертацию и сдает докторские экзамены. «Наконец, 25 января 1930 года в Историческом зале Карлова университета, где некогда ораторствовал его ректор, впоследствии сожженный, как еретик Ян Гус (пр. авт.: ректора Карлова университета 20 века сожгли в Освенциме), в торжественной церемонии профессор промотор, приведя меня к академической присяге, вручил мне диплом доктора естественных наук с предоставлением надлежащих прав и преимуществ. Мне было сделано почетное и совсем необычное для студенческой диссертации предложение: напечатать ее в трудах Чехословацкой академии наук и искусств. Я не имел мужества отказаться, и в то же время у меня не хватило решимости снова засесть за микроскоп и доработать свой труд, как это было предложено профессорами. Примерно через год я убедился в том, что перестал быть биологом, и отказался от занимаемого мною места в лаборатории. Теперь я был душевно свободен и сказал себе: «Довольно зоологии, да здравствует Пушкин!..»
Кропотливая работа в пражских и парижских, особенно, в частных архивах позволила Раевскому к столетнему юбилею смерти Пушкина в 1937 году подготовить двухтомную научную монографию «Пушкин и война», впоследствии получившей название «Жизнь за Отечество».
В 1938 году Раевский после лабиринтных многолетних поисков впервые посещает замок в Бродянах (пр. авт.: правильнее, Бродзянах). Чуть более суток находился Раевский в замке, сам себе не веря в столь редкую удачу исследователя. Прощаясь, условился с молодыми владельцами замка графом и графиней Вельсбург встретиться в пасхальные дни 1939 года.
«Я рассчитывал привезти с собой специалиста-фотографа, осмотреть всё подробней. Надеялся, что мне покажут и архив. Поездке не суждено было состояться. За несколько дней до назначенного срока в Прагу вошли танки Гитлера. Чехословакия временно стала протекторатом Богемии и Моравии. В Словацкое государство я ехать не мог. Связь с Бродянами прервалась…».
Я заостряю внимание читателя на выражение «вошли танки Гитлера». Гитлером не прикроешься.
«21 июня 1941 года меня в числе других русских, слывших противниками гитлеровского режима, арестовало гестапо. Я провел в немецкой тюрьме два месяца, затем был освобожден, но не имел права выезжать из Праги. Остался там и в момент окончания войны, т.к. не захотел уезжать в Германию. Дальше пришлось бы рассказывать или очень подробно, или очень кратко. Предпочитаю последнее. 13 мая 1945 года я был арестован советскими властями. 15 июня меня судили и приговорили к 5 годам в исправительно-трудовых лагерях и 3 годам поражения в правах....»
О сравнительно коротком тюремном гестаповском периоде Николая Раевского ничего не известно в опубликованной печати. Трудно поверить, что гестапо освобождало арестованных противников гитлеровского режима. Видимо, ему пришлось доказывать не только своё негативное отношение к советскому режиму, но и не еврейское происхождение. На протяжении веков Раевский нёс приближённую к царской династии России фамилию матери Петра Первого Натальи Кирилловны Нарышкиной по имени города Нареш в Вавилоне. Часть евреев этого города, признающих чтение Торы и отрицающих Талмуд, переселились в Таврию и назвали себя Караимами от слова на иврите читать – ликроа. В 13 столетии Таврию завоевали литовцы, их Великий князь Витольд переселил некоторое количество караимов, именно караимов, они не признавали себя евреями, в города Троки, Луцк, Галич…. Время правления второго представителя династии Романовых Алексея Михайловича (1629-1645-1676) заставило окружить царский трон грамотными европейскими специалистами, среди которых была Наталья Кириловна Нарышкина, мать Петра Первого. Так уж получилось, что мать Раевского Прасковья Ивановна по девичьей фамилии Нарышкина была правнучкой матери Петра Первого.
Кроме такого именитого родства, Раевский обладал собранным громадным архивом о россиянах 19-20 веков, этимологией знаменитостей – это не могло не заинтересовать гестапо, им нужен был под рукой покладистый и живой Раевский.
По законам того времени Раевского должны были расстрелять советские власти и за прошлые дела, и за связь с гестапо.
Хрущёвская оттепель не привела к освобождению Николая Раевского. Лишь в январе 1960 года он после одиннадцати лет, проведенных в Минусинске, переехал в Алма-Ату, получив работу переводчика в Республиканском институте клинической и эксперементальной хирургии. После ареста в 1945 году архив его, так казалось тогда, бесследно исчез. Раевскому повезло на жизнь, а нам на его уникальные книги.
«Благодаря удачным условиям мое пребывание в Алма-Ате оказалось вообще урожайным в отношении работ по Пушкину...». В институте Николай Алексеевич Раевский проработал до 82 лет. Книгу «Если заговорят портреты» Раевский заканчивает словами: «…Только много лет спустя я узнал о том, что замок уцелел, часть реликвий попала, к счастью, в Ленинград, а где находится остальное неизвестно». Опубликовать что-либо о Пушкине Раевский смог только под жёстким контролем советской цензуры и с разрешения властей пользоваться находящимися в Ленинграде архивами, в том числе, возможно, и своими. Подробности о замке в Бродзянах и о его обитателях любители поэзии Пушкина узнали только в 1965 году.
Лев Сергеевич Кишкин (1918-2000) свою книгу «Чехословацкие находки», одна из глав которой так и называется «Бродзянские реликвии», начинает с описания своего пребывания в 1945 году в Чехословакии в одном из советских военных подразделений, а эпиграфом выбирает слова А. С. Пушкина «Бывают странные сближения». Непонятно, что имел в виду автор: своё ли сближение с Пушкиным по именам (Лев – имя деда Пушкина-поэта, Сергей – имя отца поэта) или с архивом Раевского. Так или иначе, но уже в 1949 году в журнале «Новый Мир» появляется его статья «Пушкин в Чехословакии». Кишкин становится ведущим специалистом словацкой пушкинианы и принимает активное участие в организации Литературного музея имени Пушкина в Бродзянах.
Любовь к Пушкину привили Льву Сергеевичу родители: отец – агроном, мать – сельская учительница. «Не удивительно, - пишет Кишкин, - что Пушкину была посвящена и моя первая, написанная ещё школьником и опубликованная в областной газете в 1937 году статья".
Подробной биографии Кишкина Льва Сергеевича в Интернете я не нашёл (как и биографии Раевского Н. А.), но имя Лев и корень фамилии Кишъ, так звали отца первого израильского царя Сауля, в произношении на языке иврит – Шауля, не вызывают сомнения в его еврейском происхождении.
Фамилия Кишъ известна в Чехии с 16 века, она подарила стране видных учёных и писателей, так что Кишкин и Чехия не случайные сближения.
На моей туристической карте Словакии масштабом в 1 сантиметре 5 километров место с названием Бродяны или Бродзяны не обозначено, но реку Нитра и центр Великоморавии город Нитра, называемый в Словакии «мать словацких городов» нашёл. Решили туда добираться, а там будет видно.
Места в самолёте Боинг-731 оказались в 13 ряду, и сразу же вспомнилось, что самолёт этого типа по определению теледикторов относится к самолётам с пониженной надёжностью из-за недавних аварий в Мадриде, Афганистане и Казахстане. В самолёт я вхожу с навязчивой мыслью: "Авось пронесёт".
Как и принято, в израильском окружении мы (я и жена) говорили на иврите. Каково было наше удивление, когда вокруг нас в салоне звучала только русская речь. Оказалось, что самолёт закуплен летящей на отдых в санаторий Пиештану русскоговорящей израильской группой.
Можно скептически относиться к, так называемому в обычной жизни, Божественному предвиденью, но и нельзя отрицать факты. Сначала неведомые силы, объединим их словом Бог, восстановил дом для израильтян, не будем заострять внимание на цене, потом разрушил Советский Союз, и тогда громадная масса евреев, приговорённых советскими властями к ассимиляции, прорвав «железный занавес» ринулась на свою историческую родину.
В начале 90-х годов двадцатого столетия пала Советская империя. Верно служившие ей, среди них было ещё немало евреев революционного возраста, оказались не у дел и без средств. Часто бывали дни, когда в аэропорт Бен Гурион прилетало по тысяче человек в день, многие пенсионного возраста. Каждому нужно было дать жильё и еду.
Прошли годы, эти люди оперились и, собирая по крохе из социального пособия и случайных заработков, умудрялись обеспечить себе раз в год поездку за границу. Такова была моя соседка в самолёте. Сначала она представилась, что с Урала. Я не отреагировал. В Словакию через Израиль с Урала? Постепенно разговорились. Оказалось, что родилась она в румынском городе Яссы. Когда ей было 12 лет, это случилось в 1940 году, её родители, бросив дом и нажитое, сбежали из Румынии в Молдавию, отошедшей к Советскому Союзу по известному договору между Гитлером и Сталиным. Прельщали лозунги: "Пролетарии всех стран соединяйтесь", "Мы рождены, чтобы сказку сделать былью". В Советском Союзе таких людей, как моя соседка, быстро прибирали к рукам: грабили, если было что, и высылали в Сибирь в концентрационные лагеря, в лучшем случае, на "великие стройки коммунизма" в ту же Сибирь. После Второй мировой войны семья её осела на Урале, а затем переехала в Армавир.
В Израиле она живёт с 1990 года в Гедере, что под Ашдодом. Летит в санаторий подлечить позвоночник. Свой рассказ на добрую половину самолётного пути она закончила словами: «Мой папа был коммунист, мы оплатили его заблуждения».
По плану мы должны были достичь города Нитра засветло в первый день. Самолёт опоздал и приземлился к вечеру. Пока оформили машину, стемнело. Незнакомая машина, незнакомая дорога, незнакомый город, ни души, окна тёмные, но гостиницу всё-таки нашли. Дежурный администратор, молодой парень, поинтересовался, с какой целью приехали в Нитру. Я назвал музей имени Пушкина. Он с удивлением посмотрел на меня и сказал, что в Словакии такого музея нет, но село Бродзяны знал и подробно рассказал, как туда добираться. Было два часа ночи.
Рано утром мы уже были в пути в сторону Бродзян. Дорога номер 64 ухоженная, асфальтированная, узкая, но машин немного, больше легковые, иногда грузовики. Ландшафт холмистый, подобен северному молдавскому и украинскому в Подолии. Справа и слева вдалеке видны невысокие горы.
Фото. По дороге в Бродзяны.
Сёла близки друг к другу, иной раз их отделяет столбик с названием, дома зажиточные, много зелени. Кладбища, как правило, обнесённые низкой оградой, находятся в самом селе возле дороги, при них церквушка, за могилами следят.
Чинили дорогу, пришлось ехать в объезд. Чтобы не заблудиться на частых перекрёстках, спрашивали редких прохожих, отвечали вежливо с охотой, проблем с языком не было, они понимали русский. В очередном селе нам неожиданно сообщили, что мы в Бродзянах и указали рукой в сторону музея.
За высокой оградой из железных прутьев виднелись два здания разной архитектуры. Одно, якобы 17 века - высокое двух-трёх этажное; оно действительно напоминает замок с редкими окнами – бойницами, особенно под крышей, по принципу «мой дом, моя крепость». Второе – пристроенное к нему на рубеже 19-20-го века, нарядное двухэтажное с широкими и высокими окнами, гравийными дорожками и зелёными насаждениями вдоль них.
Словакия известна крепостями и замками на отвесных горных утёсах, каждый из них славен героической и трагичной военной историей. Замок в Бродзянах ничего общего с военной архитектурой не имеет и в перечне замков даже не указан. Сегодня – это мирная усадьба с примыкающим небольшым романтическим парком рядом с рекой Нитру.
Фото. Сквозь изгородь. Литературный музей имени А. С. Пушкина
После трагической смерти Александра Сергеевича Пушкина 29 января 1837 года и надругательства царских властей, как над его телом, так и над его религиозными убеждениями, громадная планета окружающих его друзей, недругов и даже родственников перестала существовать.
В 1855 году умер Николай Первый, и Россия, отторгая Пушкина от Пушкина, продолжила создавать удобный для пользования универсальный миф, подгонять мировоззрение поэта под икону. Обычно в ссылку отравляют неудобных правителям людей или преступников. Живого Пушкина ссылали дважды. Третий раз после дуэли и смерти в ссылку отправили мёртвого поэта, спрятав тело его на отшибе громадной империи в Святоуспенском Святогорском монастыре на безлюдном холме-плывуне рядом со Святоуспенским собором.
Вдова поэта, Наталья Николаевна, установив на официальной могиле мужа в 1841 году нетрадиционный для православной России памятник с 21-ной шестиконечной звёздой, могилу больше не навещала не потому, что забыла своего мужа, а потому, что ей стала известна тайна могилы. Были ещё живы люди-очевидцы и участники перезахоронения, они и рассказали жене тайну перезахоронения, я подчёркиваю – тайну во времена царя Николая Первого. В более позднии времена официальную могилу поэта вскрывали три раза, последний раз в 1953 году, но тела так и не нашли, как и тела его матери. Выйдя замуж за генерала Ланского, она родила ему ещё троих детей в дополнение к четверым от Пушкина.
Старшая её сестра Екатерина уехала во Францию к мужу Дантесу, высланному из России противнику Пушкина на дуэли. Умерла она в городе Сультце в 1843 году.
Средняя сестра Натальи Николаевны – Александра Николаевна, с которой Пушкин особенно сблизился в последнее время перед дуэлью, вышла замуж за австрийского представителя в России вдовца барона Густава Виктора Фогеля фон Фризенгофа и тоже уехала за границу, поселившись с мужем в его замке в селе Бродзяны, сегодня это Словакия. Прожив там почти сорок лет и ни разу не посетив за это время Россию, она оттуда ушла в мир иной, оставив после себя частицу российской трагедии в книгах, письмах, портретах, альбомах, что и послужило основой для создания музея.
Литературный музей имени А.С. Пушкина. Фото автора. 2008 год.
Замок Фризенгофов, романтический парк и пруд при замке.Фото автора. 2008 год.
Спальня.Литературный музей имени А.С. Пушкина.Фото автора. 2008 год.
Шляпки.Литературный музей имени А.С. Пушкина.Фото автора. 2008 год.