Начало:
http://proza.ru/2009/09/12/820
Я зарастаю памятью,
Как лесом зарастает пустошь.
И птицы—память по утрам поют,
И ветер—память по ночам гудит,
Деревья— память целый день лепечут…
… Но в памяти такая скрыта мощь,
Что возвращает образы и множит...
Шумит, не умолкая, память—дождь,
И память—снег летит и пасть не может.
Давид САМОЙЛОВ
Случилось ли вам, мой дорогой читатель, побывать на заседании клуба подводников. Нет, а жаль, вы бы многое узнали про жизнь. Мне повезло. В июле 2005 года я позвонил одному своему коллеге выпускнику 2-го факультета 1977 года с бульвара Киквидзе* Илларионову Геннадию Юрьевичу. Во Владивостоке нас четверо, мы периодически встречаемся. Тогда Геннадий любезно пригласил меня на презентацию своей новой книги, которая была приурочена к заседанию клуба подводников. Это было накануне дня военно-морского флота в пятницу. Так я с головой окунулся в атмосферу подводного флота. Программа была интересная. Главное это экскурсия по «Варшавянке»**, которую проводил сам командир 19 бригады подводных лодок, молодой стройный капитан 1 ранга. По известным причинам нельзя назвать его фамилию.
Я не служил на лодках, но когда спустился в отсек, сердце учащённо забилось, сразу почувствовал себя на военном корабле. Виной сему две причины: запах и однотипное оборудование: щиты, коробки, выключатели, ящики и прочее, прочее. Выходит, что все это проектировалось для подводного флота, а потом воткнули на надводные корабли. Что касается запаха, то его нельзя не спутать ни с чем другим. Так пахнет и старый крейсер, новый пограничный корабль и списанная подлодка. Корабли, дома, заводы и фабрики оставляют в себе отпечатки душ людей их строящих, служащих в их отсеках, работающих в их цехах. Не знаю как другие, но я необъяснимо это чувствую сразу, иногда создается опущение, что здесь уже был раньше. Какая то энергия, так или иначе, остается на местах былого нахождения большого количества людей.
Тогда на лодке я сразу вернулся на 20 лет назад, туда, куда возвращаться не рекомендуется. Вернулся в то время молодости, когда учился в училище, потом служил на флоте, пусть пограничном, когда преподаватели, командиры, старшие друзья вели меня по службе, как опытный гроссмейстер ведет шахматную партию, постоянно накапливая позиционные преимущества. Потом все кончилось, вдруг все исчезло. Каждые пять минут ты был кому-то нужен, и вдруг не нужен совсем. Даже мешаешь, путаешься под ногами близким родственникам и занимаешь жилплощадь. Ты все понимаешь, твое время ушло, ты не можешь больше нести прошлые нагрузки, тебя заменили. Это суровый, но справедливый закон, тебе тоже в свое время уступили место. Ты уступил место или затолкнул в ад другого, чтобы он хлебнул горюшка, которое хлебнул сам, но оно тебя закалило, ты не сломался. Приобрел те качества, когда тебя уже ничто не страшит, когда знаешь о жизни нечто большие, чем другие, тебя как эндшпиль довели до логического конца. Когда, находясь на «гражданке» тебя не понимают, да и ты не понимаешь других, вернее не понимаешь того, что они считают проблемами. Стремление выполнить приказ чего бы это не стоило. Все это не проходит бесследно. Оно прячется в уголках памяти до поры до времени и ждет удобного случая вырваться наружу. А когда вырывается наружу, то ты уже себе неподвластен. Становишься весь во власти прошедших лет, становишься как будто молодым и как под гипнозом настроенным на определенный лад, вспоминаешь и переживаешь службу на корабле.
Там же на банкете в столовой личного состава под водку и скромную закуску со стола матросов это вылезло наружу. Я вдруг я увидел насколько сильно братство подводников. И насколько сильны у них традиции и любовь к прочным корпусам. Я убедился, что и выпить они могут больше, чем пенсионеры с МЧПВ. Там же я услышал, что где-то появился знак «Участнику холодной войны». Уж подводники в ней да поучаствовали на просторах океана, имея постоянный контакт с противником, что не скажешь про морские части погранвойск. Но пришлось немного и нам побывать на острие атаки.
Случилось это в памятную дату*** 1-го сентября 1983 года. Матрос с противогазом прибежал уже под утро, собственно я уже поднялся и собирался на корабль. На этот раз тревога была общая по всей бригаде. В 07-30 я уже был на борту. Командир корабля капитан-лейтенант Ермоленко В.И. объявил, что скоро снимаемся и выходим по обстановке, все три корабля с бригады. Уходим на Невельский участок в Татарский пролив. Сбили, какой то самолет.
—Понял, БЧ-5 к выходу будет готова вовремя. Я только сбегаю в базу и возьму чековые требования на топливо и доверенности, как никак будем в другой части, понадобятся.
—Добро, мех! Доверенностей бери столько, сколько дадут, чтобы на всех хватило.
Возле штаба встретил Ивчатова.
—Что вы здесь бегаете?
—Да вот, бегу за доверенностями и чеками.
—Раньше надо было думать, перед самым выходом вспомнили – принялся за своё привычное дело комбриг. Я же не стал объяснять, что доверенности действительны только месяц, что сегодня 1 сентября, приложил правую руку к козырьку белой фуражки, спросил добро продолжить движение. Ивчатов обреченно махнул рукой, повернулся в сторону стоянки кораблей, знакомым жестом передернул плечами и ушел.
Через 30 минут уже в каюте-компании 673-го собрались офицеры корабля и комбриг, который пришел с пирса после подъема флага. По новостям с телевизора прозвучало: «В ночь с 31-го августа на 1-e сентября с. г. самолет неустановленной принадлежности со стороны Тихого океана вошел в воздушное пространство над полуостровом Камчатка, затем вторично нарушил воздушное пространство СССР над островом Сахалин. При этом самолет летел без аэронавигационных огней, на запросы не отвечал и в связь с радио диспетчерской службой не вступал. Поднятые навстречу самолету-нарушителю истребители ПВО пытались оказать помощь в выводе его на ближайший аэродром. Однако самолет-нарушитель на подаваемые сигналы и предупреждения советских истребителей не реагировал и продолжал полет в сторону Японского моря»*.
—Вот теперь хоть что стало понятно. Ермоленко, мне кажется, что его все-таки завалили, не случайно сигнал тревоги пришел от ПВО**. Поэтому совместно с 687, 683 выходите и следуете в распоряжение командира Невельской бригады. Там же получите новые указания. С вами выходит ЗНШ Капленко,— проинструктировал командир бригады.
Та спешка и таинственность, с которой собирались выходить корабли, все быстроходные корабли бригады, напоминало выход на войну. Не выходил 680-й, который в ремонте и 690-й, который уже был в районе. Я был под впечатлением только что прочитанного в журнале Нева № 9 - 11 за 1981 год романа Валентина Пикуля «Три возраста Акини Сан», который осилил за одну ночь и сравнил для себя подготовку кораблей к выходу как подготовку к выходу 2-й Тихоокеанской эскадры Рожественского. Сравнение оказалось не утешительное, но наполнило будни какой-то романтикой.
Уже через час три корабля шли кильватерным строем со скоростью 24 узла к острову Монерон. Было красиво. Небо глубокое и синее, как будто нарисованное, справа упирается в сопки, слева и прямо плавно переходит в море. Крупной кистью небрежно разбросаны обрывки облаков. Прозрачный осенний воздух наполнился ревом и свистом дизелей. С высоты птичьего полета видно, как три огромных буруна потянулись друг за другом. Голубая морская даль, разрезанная форштевнями сторожевиков, смешалась в пену и брызги, превратилась в три двойных клина с широкими белыми усами. Во главе каждого клина серый силуэт торпедами и пушками, выбрасывающий из своего чрева белый дым и пар. Винты безжалостно режут морскую воду, делают из неё длинную белую дорогу. Она теряется вдали за кормой, превращаясь опять в голубую, спокойную и ласковую соль.
Прошло около 2-х часов с момента выхода кораблей, как пришло указание занять места по указанным позициям. 673 достался охраны границы к югу от Монерона. Нам предстояло участие в самом запутанном месте самого запутанного дела, в поисках черных ящиков сбитого самолета, а конкретно в охране границы с целью недопущения иностранных военных кораблей в место поиска.
Мы уже были знакомы с прелестями Татарского пролива, который занимает 2-е место по количеству штормового моря в году после Бискайского залива. Это означало «ковыряловку» голова - ноги. Так и, оказалось, качать стало постоянно и сильно, ничего нельзя было изменить в расположении корабля. Если в обычной обстановке можно было уйти в укрытие, проанализировав вероятность нарушения границы, то теперь уйти было нельзя потому что вокруг нас сновали американские корабли: крейсера и фрегаты, явно большего водоизмещения чем наше. Их естественно качало меньше. Они зловеще курсировали у кромки тервод на расстоянии 5 кбт. Были видны их бортовые номера и расчехленные пушки, торпедные аппараты, крутящиеся локаторы и другое оружие, несущее огонь и смерть. Наши скромные пушки АК-230 тоже были приготовлены и расчехлены. Уйти было нельзя, это означало бы уклонение от боя, если бы корабли сунулись в наши воды, конечно же, началась бы война. Но американцы вели себя корректно, ближе кромки территориальных вод они не подходили, но нас больше всего начала доставать качка. Как бы был не устроен человек, как бы он хорошо не переносил качку, в конце концов, она свалит любого. Она изнуряет медленно и монотонно. Можно терпеть сутки, двое, но на третьи сутки чувствуешь, что организм измотан окончательно.
Тяжелый унылый пейзаж. Одно только море вокруг. Все те же бескрайние синие просторы...Только небо и море. Море... море... —оно уже не кажется душой романтиков и не вдохновляет на песни... Мрачный плеск волн за бортом... Крики чаек, похожий на стон...
У нас на корабле жил был пес. Звали его Мымрик, так назвал его Кравец, только ему видимо известно, что сие означает. Его крохотным кутенком, умещавшимся на ладони, привезли матросы из города, где работали по заданию командования на одном из складов. Это оказался очень преданный кораблю и умный пес, другой жизни, кроме как на корабле он не знал. Он плохо переносил качку, но корабля не покидал.
На соседнем корабле 680-м жил пес Орфей. Он к старости понял службу, в море отказывался идти. Когда звучал сигнал тревоги, Орфей убегал на пирс и жил там, ожидая возвращения корабля. До этого же в море при проверке катера, когда его запускали на холостой ход, запрыгивал в катер и ждал, когда его спустят на воду, чтобы уйти на нем к берегу.
—Орфеюшка, никуда, катер не пойдет, это просто осмотр и проверка оружия и технических средств. Вылезай дурачок,—говорил Кравец.
С моего корабля Кравца перевели на 680-й, где он исполнял обязанности командира БЧ-5. Какая никакая прибавка к пенсии перед увольнением.
Мымрик был пес другого склада. Как только он подрос и окреп, то начал преданно нести службу, не пуская посторонних на борт. В базе он находился с вахтенным на юте всегда, в любую погоду бессменно, причем прятался под торпедным аппаратом и как только посторонний входил на корабль, то обязательно хватал его за ботинок. Без всякого шума, никого не предупреждая. Попадало и офицерам и даже комбригу, после чего его моряки всегда прятали в сушилку, когда должен был прийти на борт комбриг и другое начальство. Борт он покидал только с экипажем, когда тот шел строем либо в клуб, либо на какое-нибудь другое мероприятие. Брали его и на катер в море, когда катер шел к берегу и однажды случайно его забыли на берегу у заставы Атласово. Мымрик был обыкновенной дворнягой с помесью таксы, на берегу видимо в нем проснулся охотничий инстинкт и он отвлекся от катера. А уходить надо было срочно.
Позже начальник заставы рассказывал, что пес так и просидел на берегу, ожидая корабль, всматриваясь в даль. На заставу отказался идти, пищу из рук солдат не брал. Ел когда они уходили от берега. При первой возможности через две недели мы забрали его. Комок подступал к горлу у того, кто видел, как он радовался. Добросовестно облизал каждого члена экипажа. После чего поел и умиротворенно уснул. Надо же какая преданная животина. Помню, ко мне на корабль пришла жена Татьяна. Она работала в бухгалтерии в нашем пограничном заводе. Я её предупредил, чтобы она его не трогала, но все-таки ей захотелось его погладить. Пес хватанул её за руку до крови. Я тут же накричал на него, он лег на живот виновато подполз к ней и начал зализывать рану. Наверно пес учуял то, что не смог учуять я.
Так вот на седьмые сутки пса на корабле не стало. Пес сдох от качки. Но перед этим он зашел каждому офицеру в каюту, зашел попрощаться. С трудом перешагнул через комингс двери, прося помощи, посмотрел в глаза. В какой момент и я увидел в его глазах смертельную тоску. Мы ничего не смогли сделать. Участок не бросишь. Утром сигнальщик собирался на вахту на мостик и нашел его окоченевшего. Он завязал ему на шею гюйс и выбросил в море. Мы все почувствовали, что нам уготована учесть пса, если качка не прекратится. Не обошлось без происшествий и на других кораблях. На ПСКР-690 штурманский электрик в те дни совершил суицид - отрубил топором из АСИ себе 2 пальца на левой руке, не выдержал напряжения, качки, недосыпания первых нескольких суток. Люди буквально валились с ног. На вахту не выходили из-за того что не могли подняться. Иногда приходилось играть тревогу. На 690-м по трансляции прозвучало: "На вахте остаются коммунисты и комсомольцы!"
В таких ситуациях надо очень тонко чувствовать нагрузку экипажа. Нельзя держать людей постоянно по первой боевой готовности. Управлять, значит предвидеть. Воевать тоже можно сменами. Командир 690-го перегнул палку, вымотал экипаж по боевой тревоге, не оставил свежего резерва. Все-таки к качке надо людей тренировать, но не в фактической обстановке. Прав был в этом вопросе Ивчатов, когда тренировал свой экипаж.
Потом на 690 было комсомольское собрание. Больше всех горячились погодки матроса свершившего суицид из-за такого позора, который лёг на их год. Порешили написать письмо председателю колхоза и всё там рассказать, что бы не приехал на родину героем-пограничником. И ещё, что бы вычли из его первой получки и выслали на корабль топор, так как он был из АСИ и улетел за борт. Матрос отлежался в госпитале, отъел харю, отрастил усы - и был комиссован. Сделали так, что бы он не пришёл на борт, а уволился прямо из роты, ибо его погодки не шуточно собирались на корабле его избить.
Ветер усиливался еще больше. Корабли не уходили. Ермоленко ночью попытался пристать к острову Монерон и спрятаться за него от волн. Я впервые увидел, как ветер срывается вниз со скал и как от него внизу образуется волна, прямо от скал. Кроме нас там еще курсировали рыбацкие суда. По каналу безопасности был слышен разговор двух рыбаков, когда мы подходили к постановке на якорь:
—Это кто там крадется к Монерону?
—Да это вельбот, стал на якорь как до луны.
Качка уже достала всех, экипаж был изнурен. Все были сонные и бледные, к пищи никто не притрагивался. Не знаю как бы развивалась ситуация дальше, если бы руководитель поиска не подбросил американцам ложную информацию, что найдено место падения самолета. Военные корабли супостата ушли в заданный район. Ермоленко оценил обстановку и мы убежали под сахалинский берег, укрылись от восточного ветра.
Это было ни с чем не сравнимое блаженство. Я поднялся на мостик, подошел и наклонился к БМТ*** и увидел, как дельфины режут плавниками горизонт. Уловил, как свежий морской бриз переплетается с пьянящим ароматом елей и дубов с пожелтевшими листьями. Вот она сахалинская осень... Вдалеке виден пустынный песчаный пляж, тянущийся узкой светло-серой полоской вдоль спусков и отвесов гряды сопок. Взгляд скользит вдоль линии прибоя всё дальше и дальше от остановившегося на минутный отдых корабля. Там, на линии горизонта, где встречаются вода и воздух в туманной дымке вырисовывается очертание хребта... Я посмотрел в даль - на край моря, на кромку неба, и увидел солнечный диск на закате, потом опять море и, наконец, холодная каменная цитадель скал. Спустил в кают-компанию, там пир. Свежий заваренный чай и жаренный колбасный фарш с луком, шутки и смех.
Наконец-то мы хоть немного передохнули, перекурили и опять ушли на патрулирование. К нам на борт привезли переводчика. Это был молодой лейтенант москвич, призванный на службу после окончания инъяза, прямо с бала на корабль. Ему мы обрадовались, как никак принес в коллектив новизну и веселость. Знал большое количество свежих московских анекдотов. Английским языком он владел в совершенстве и его задача была собирать обстановку из льющейся в эфире речи на американском диалекте английского языка.
В 1979 г. в связи с вводом советских войск в Афганистан, возникло обострение холодной войны. Это обострение достигло пика во время описываемых событий. США в 1983 разместило в Европе баллистические ракеты средней дальности «Першинг-2». А в ответ СССР вышел из переговоров по евроракетам в ноябре 1983 года в Женеве. В 1983- 1986 гг. советские ядерные силы и система предупреждения о ракетном нападении находились в состоянии повышенной боевой готовности*.
Холодная война - постоянная усиленная подготовка к войне настоящей горячей с взрывами и бомбежками. Американцы после вьетнамской войны очень боялись ракет Советского Союза и всячески стремились разведать места расположения средств ПВО. С военной точки зрения это было грамотно, не в пример тому, как наши самолеты в период Грузин-Осетинского конфликта угодили в под обстрел наших же Российских зенитно-ракетных комплексов. Да, предали нас братья славяне, но где была наша разведка.
Разведать места расположения ПВО невозможно, не активизировав их. С этой целью самолеты разведчики штатов взлетали с Алеутских островов и постоянно чертили восьмерки возле границ Союза, вторгаясь в наше воздушное пространство и тот час же, когда появлялись истребители, уходя из него. Это было чрезвычайно опасно для пилотов, гораздо проще подставить вместо себя гражданский самолет и убить двух зайцев сразу: все разведать и обвинить СССР империей зла.
Может и сбили самолет, но тем самым предотвратили третью мировую ядерную войну. Мы просто обязаны защищаться, защищать наше жизненное пространство. Оно добыто кровью, потом и жизнью миллионов русских на протяжении тысячелетий. Это не подлежит обсуждению.
Где же сбили самолет? Во время участия в данных событиях наш экипаж не находил никаких следов. А вот мнение Геннадия Иванова, штурмана с ПСКР - 690, который первым прибыл на участок. Дословно: «Мы первые прибыли на участок, но не в место падения Боинга. Нам нарезали участок на юге участка, где мы искали в одиночестве. Ничего не было, кроме русского огнетушителя, который мы приняли за буй. Основные поиски были севернее. Позже нас перетащили туда, где мы подключились к сбору обломков. Подняли пол трупа, не афишировали, бросили в мешок и сдали. Потом, ночью, нас опять угнали на юг охранять участок от заходов супостата. Легли в дрейф. А с первыми лучами солнца обнаружили, что находимся в обломках, всё море в обломках, а вокруг—никого. Опять собирали, сообщили, что тут тоже место, где самолёт упал. Обломки были американские. Много пакетов корейской авиакомпании (новых), красные с белым. Сумочки дамские поднимали пустые, обувь, связанную шнурками. Я уверен, что сбитый в Татарском проливе был пустой. Что Боинг—это точно, они из одних материалов делают. Настоящий завалили где-то. Может, в Сангарском (на траверзе Сангарского, вернее)».
Получается, что уже нашли следы двух самолетов сбитых в наших водах. Вся эта история чрезвычайно запутана спецслужбами и все последующие расследование только вносили путаницу, потому что все записи радаров, переговоров постов, всех самолетов с диспетчерами, черных ящиков и прочие документы частично уничтожены и сданы в архив по обе стороны конфликта и не будут никогда обнародованы. Почему? Да потому что никто из начальников спецслужб, начальников архивов не хочет проблем. Как летчики ПВО натасканы, чтобы сбивать нарушителей воздушного пространства, так работники секретных архивов натасканы прятать все документы и получать за это еще деньги. Это надо еще вставать и куда то идти, искать. Тайну до конца никто не узнает из разобщенности спецслужб. Узнать тайну легко, только надо согласованность спецслужб разных государств, что реально сделать невозможно. И еще из собственного опыта мне известно, если надо что запутать, то создают комиссию. Во главе комиссии начальник, который всегда скроет негатив, потому что отвечает за то, чтобы негативов не было…
Бесконечное патрулирование по кромке тервод на глазах американских кораблей, изнуряющая качка, неутешительные новости оставляли гнетущее впечатление. Запасы таяли одновременно с настроением и скоро должна быть заправка. Через 5 дней уже надо было уходить, все заканчивалось. Командир еще раз напомнил о себе, пришло РДО «Участок сдать 678-му и следовать в Невельск для пополнения запасов» Маленький городишко районного масштаба на западном побережье Сахалина стал центром всего поиска. Сюда собрались корабли всех бригад. Кроме нас еще пришли Молнии и Горбатые с Находки, где-то подгребали камчадалы, были все, кроме шикотанцев. У них своих проблем полно. Сентябрь подбросил борьбу с реваншистами за освобождение Северных территорий.
Всю эту армаду кораблей надо было заправлять и кормить. Планировалось все только для себя, а тут кораблей в 4 раза больше чем надо. Командир береговой базы Невельской бригады капитан 2 ранга Швиголь оказался очень сильным снабженцем. Он как будто все продумал заранее, предвидел, что придут корабли всего округа. Не успели мы ошвартоваться, как к борту подошел топливозаправщик и масловозка. Следом подошла машина с продуктами. Все было погружено на корабль, запомнилось, что кроме всего прочего на борт погрузили бочку малосольных огурцов. Это было как нельзя, кстати, после таких напряжений. За всю службу это было впервые.
За время заправки успел пообщаться со своими коллегами с других бригад и опять на участок. Опять остров Монерон. Горный, живописный островок среди волн... Он похож на гигантское морское чудовище, застывшее в камне. Через две недели опять заправка, на этот раз в море не выгнали, а дали время провести ППР, чтобы не гробить технику.
Такого скопления пограничных кораблей не знала Невельская бригада в свою короткую историю. Большинство кораблей находилось на участке, но и в базе было достаточно. В бригаде находился и старший морской начальник округа, начальник морского отдела капитан 1 ранга Фролов А.П., он был крутого нрава и его не то чтобы боялись, но предпочитали не связываться. Он всех строил, требовал и т.д. Ему своих оказалось мало. Он начал строить и чужих. В тот момент в Невельско было полно войск. Фролов остановил военнослужащего в плащ накидке и начал его "драть":
—Почему начмора не приветствуете?!
Это оказался какой-то генерал московский. Генерал молча выслушал, сообразил в чем дело и представился. Фролов повернулся и ушёл. Я бы извинился. Может это и сыграло свою роль, что Фролова потом сняли с должности. Надо уважать в людях прежде всего военнослужащего и не унижать их. Они же ходят с оружием. Это надо всегда помнить.
Пограничная служба была отлажена, всё работало как часы. Как всегда бывает, когда встречаются вместе старые друзья, знакомые, коллеги в местах, где отсутствуют семьи, офицеры теряют голову, имея по вечерам свободное время. Находится на корабле при стоянке равносильно преступлению и, конечно же, офицеры не пойдут на брекватер любоваться облаками и сивучами. Правильно, пойдут в ресторан, чтобы нормально поесть, не всегда же питаться из закромов родины пшенкой и перловкой с пограничными сроками хранения. Невельск город рыбаков, но на этот раз популярностью пользуются военные морские офицеры. Ресторан Крильон забит до отказа, половина посетителей в тужурках и кремовых рубашках возрастом 22-35 лет, другую половину составляют женщины, такого возраста, привлекательные и влюбчивые. Они сидят преимущественно в центре зала, офицеры же устроились в кабинках по периметру. Зал достаточно большой и оригинально оформленный. С потолка свисают размочаленные швартовные концы, разной длины и толщины, среди них декоративные светильники, представляющие собой медные цилиндры с прорезями с силуэтами морских животных. Стены покрыты гобеленом и украшены панно с видом сивучей, китов, морских котиков и прочей живностью. Центр зала достаточно освещен, уютные светильники в кабинках создают полумрак. Звучит живая приятная музыка, преимущественно хиты 80-х.
Наши все там. Ермоленко запретил сход с борта, но явно поспешил, потому что все офицеры с корабля встали и ушли и замполит Андрей тоже, собственно еще был только штурман Сабиров и я. Я задержался в машине, на правом главном двигателе сломался вильчатый рычаг, надо было разобраться. Пока я изучал столь необычную поломку, докладывал Невельскому НЭМС, время ушло. Собственно когда в выпивке участвует замполит, то это политическое мероприятие. Поэтому командир понял, что перегнул палку и шум не стал поднимать. К началу опоздал, но успел влиться в дружное застолье в одной из кабинок, где все наши и офицеры с Находки. Мелочь, а приятно поболтать с коллегами с другой бригады. Вскоре меня взял под свою опеку лейтенант, командир БЧ-5 коллега с 692 и остаток вечера я провел в компании инженер механиков. Там же я встретил своего друга Сергея Березина, однокашника и сослуживца Корсаковской бригады. Он перевелся в Находку на Молнию и мы с радостью встретились. Наш НЭМС Владимир Зенченко в Корсакове учил, что уж если пьете, то пейте хотя бы вместе. Хоть будет польза. Это был очень хороший специалист, командир, психолог и человек. Тот, кому пришлось с ним служить, несказанно повезло в жизни. На плечах Зенченко можно сказать держалась электромеханическая службы всего куста: Корсакова, Невельска и Молокурильска, а в последствии и всей морской пограничной России.
Своему коллеге Анатолию Лабунцу я же обязан знакомству с прекрасной юной балериной с местного дома культуры. Я несколько не сержусь на него за то, что спустя две недели в море на Курилах пришлось воспользоваться перед душем соляркой и бритвенным станком. Все нервное напряжение, усталость исчезло за одну ночь. Вот что значит непосредственное общение с природой, и приобщение к искусству.
Нам не пришлось участвовать в операции до конца, дело завершили глубоководные специалисты. Черные ящики впоследствии были найдены, это сыграло свою роль в том бою холодной войны мы вышли победителями. Покидали мы Невельск по одиночке. Как бы там ни было, техника начала выходить из строя. Не помогли прикомандированные с Корсаковского завода специалисты. Необходимость держать такую силу на одном участке постепенно исчезла. И мы ушли в Корсаков вместе с ПСКР 678, как раненые звери под одной машиной.
22 октября 2009г. г. Владивосток. Продолжение следует.
*Ныне Кадетский бульвар, где было расположено Ленинградское высшее военно-морское инженерное училище имени В.И. Ленина, ныне военно-морской инженерный институт.
**Лодка строилась для стран Варшавского договора, отсюда и название.
***Дети идут в школу, в этот же день началась в 1939 году Вторая Мировая война
*Инцидент с корейским Боингом — пограничный инцидент в воздушном пространстве СССР, в результате которого 1 сентября 1983 года советским истребителем Су-15 был сбит Боинг 747 южнокорейской авиакомпании Korean Air Lines (рейс Korean Air 007, KAL007 (KAL-007) или KE007)самолёт вторгся в закрытое воздушное пространство СССР, прошёл над рядом советских военных объектов и после неудачных попыток принудить самолёт к посадке на советской территории был сбит истребителем-перехватчиком Су-15, разбился к юго-западу от острова Сахалин. При крушении никто не выжил, среди жертв оказался действующий депутат Палаты представителей Конгресса США Ларри Макдональд. Сбитым самолетом оказался Боинг 747-230B, перевозивший 246 пассажиров и 23 члена экипажа по маршруту Нью-Йорк — Сеул (с дозаправкой в Анкоридже), отклонившийся от курса на 500 километров. Основные версии причин произошедшего — ошибка пилотов и провокация со стороны спецслужб США.С рейсом 007 связано множество разрозненных необъяснённых фактов, неподтверждённых или субъективных свидетельств, противоречивых заявлений и слухов, которые являются прекрасной почвой для сомнений и альтернативных теорий. Происшествие вызвало серьёзное обострение и без того непростых отношений между СССР и США. (из справки)
**ПВО—войска противовоздушной обороны, они охраняют воздушную границу
***Бинокулярная морская труба
*Согласно имеющимся данным, в 1981 г. советские разведслужбы (КГБ и ГРУ) начали операцию «Ракетно-ядерное нападение» (операция РЯН) — наблюдение за возможной подготовкой стран НАТО к началу ограниченной ядерной войны в Европе. Тревоги советского руководства вызвали учения НАТО «Able archer 83» — в СССР опасались, что под их прикрытием НАТО готовится к запуску «евроракет» по целям в странах Варшавского договора. Аналогично в 1983—1986 гг. военные аналитики стран НАТО опасались, что СССР нанесет упреждающий «разоружающий» удар по местам базирования «евроракет».
Продолжение:
http://proza.ru/2011/12/30/1205