Первые два дня эксперимента прошли как-то сумбурно: все мы были не очень внимательны и не обсуждали наших записей с психологом, мало кому удалось вообще что-либо записать, поэтому было решено, что психолог будет давать нам конкретные задания по наблюдению.
Настал день третий. Мы прогуливались возле кафе вдоль аллеи в ожидании нашего руководителя. Кто-то из нас заметил мужчину(наш объект наблюдения), который сидел на скамейке и внимательно разглядывал свой телефон, как будто старался сосредоточить на нём все свои мысли. Наше внимание к нему мы старались не афишировать. Вскоре подошла наша психолог, мы перешли ближе к кафе и совсем скоро увидели подъехавшее роскошное белое авто, из которого вышла не менее роскошная женщина. В ней мы не сразу узнали нашу «бабочку»(так мы стали называть наш «объект»-женщину после первого дня эксперимента). Сегодня она была в белом. Узкая юбка облегала полные, но узкие бёдра, короткая белая блуза была расстёгнута сверху на две пуговицы. Волосы пышной причёской как бы небрежно спадали на плечи – казалось, она не укладывала их специально, а просто прошлась по ним расчёской и они прекрасными естественными волнами улеглись по её плечам и спине. Мужчина, увидев её, встал и на секунду как будто даже замер, потом подошёл к женщине и они вместе вошли в кафе.
В кафе они заняли всё тот же столик под экзотическим деревом на небольшой площадке, к которой вёл выложенный камнем мостик через искусственный ручей. Женщина как будто излучала собой какое-то нежное сияние. Казалось, она вся шёлк, нега и леность, и одновременно недоступность.. Все движения её были плавны и ленивы: она как будто любовалась движением своих рук, своего изгибистого, хоть и полноватого тела… Так породистая белая кошка позволяет вам любоваться собой, нежась на софе, но не позволяет взять себя на руки и приласкать. Она изредка что-то говорила и казалось, что она мурлычет, а не говорит; несмотря на то, что нельзя было расслышать то, что она говорит, но КАК она говорила, можно было наблюдать. Её руки опять не бездействовали – их движения были такими, что казалось она томится в какой-то невероятной неге и как будто невзначай оглаживает себя: бёдра, шею, грудь, - не прикасаясь к ним, а лишь привлекая внимание. Мужчины, случайно проходившие мимо их столика непременно задерживали на ней свой взгляд. Несколько раз её приглашали на танец – два раза она танцевала, один раз с ним. Садясь за столик, она опять демонстрировала свои пластичные красивые руки, и они казались великолепным сопровождением к этому дуэту. Мы уже понимали, что женщина ведёт игру, и какая это игра – ведомо лишь ей, а нам выпало удовольствие лишь наблюдать её. Мужчина почти не сводил глаз с женщины, постоянно что-то ей рассказывал (она позволяла говорить ему больше, чем говорила сама), и это давало нам убеждение в том, что и ему нравится то, как она играет.
Уходили они вместе, но, как сообщила нам руководитель, у выхода её ждало то самое роскошное авто, которое и доставило её сегодня к кафе.
В четвёртый день мы увидели картину, которая заставила нас поволноваться. Мужчина опять ждал женщину на скамейке, на этот раз он курил, хотя раньше мы не замечали за ним этой привычки. Прямо около него остановилось вчерашнее авто и из него вышли два довольно крепкого телосложения мужчины. Мы наблюдали картину общения довольно с отдалённого расстояния, но нам она не показалась дружественно настроенной. Мы «организовали» полицейских, боясь, что сорвётся наш эксперимент. Наш объект был оставлен в покое. Он ещё недолго покурил и вошёл в кафе. Женщина опаздывала: прошло минут 15, а её всё ещё не было. Мужчина беспокойно стал поглядывать на экран мобильника, но позвонить не решался. Она пришла через 25 минут, у входа она остановилась и разговаривала минуты две с молодым мужчиной атлетического сложения.
Одета она сегодня была явно «не по возрасту»: на ней был чёрный в ярких цветах сарафан на тоненьких бретельках с полупрозрачной цыганской юбкой, на поясе стянутой широким чёрным ремнём. В волосах кое-где были цветастые заколки, подбирающие волосы вверх, но не в строгую причёску, а игриво выпуская прядки волос спадать на белые плечи и шею. Весь её костюм, показавшийся нам несуразным, притягивал к ней опять-таки внимание мужчин и желание прикоснуться к этому чистому, почти открытому телу – что можно было наблюдать по взглядам. Подойдя с столику, она расправила свою разлетающуюся юбку и села, сложив под подбородком свои изящные руки "лебедиными головами". Во время беседы с мужчиной женщина по-прежнему «играла» руками, на которых сегодня были одеты яркие браслеты. Сегодня она подчёркнуто изысканно держала бокал с вином, который переходил у неё из одной руки в другую, при этом две её руки как будто танцевали «фламенко». Казалось, она была слегка пьяна и оттого непривычно развязна: нами был замечен момент, когда она как бы случайно вытянула ногу под столом и коснулась ею его ноги. И всё же общее впечатление женщина создавала притягательное, она не казалась вульгарной, но была как будто доступнее, чем в предыдущие дни. Когда она удалялась «попудрить носик», её кавалер через минуту метнулся за ней, но потом вернулся и закурил прямо за столиком.
Что это был за порыв? Нам неведомо. Но наблюдая за этим его порывом вслед за ней, я вспомнила вдруг строки из Ницше: «Счастье мужчины зовётся «я хочу», счастье женщины – «он хочет»
(Что будет в последующие 3 дня?)