Исаакия мирское имя было Чернь. Родом из Торопца – был он
купцом известным, жена и дети были; ходил он в Новгород, в
Крым и Царьград.
Плыл он однажды в «греки» и внезапно исчез, не доплыв до
Витичева. Поглядел он на Киевские горы, виданные уже не раз.
И прямо с Подола, где торг и пристани, пошёл в пещерный монас-
тырь. И мало-помалу добрался до пещерки Антония. Старец был
сдержан и ласков.
- За Христом решил идти? Всё ли оставил? А тяготу крестную
понести сможешь?
Многие тогда стекались к старцу, вернувшемуся с Афона, рос
Подземный монастырь невдалеке от Берестова, где князь гнездился.
И немного было избранных. Видел Антоний зорко дух человека.
Но не строил из себя сурового да мудрого. Сказал просто:
- Дарить себя идешь Христу, Богу нашему? Дарить – дари,
А искус испытай. – И вдруг добавил: - Жечь – жги, а под водой
живи.
И там же, в пещерке над обрывом Днепра, блаженный Антоний
постриг его и нарек ему имя Исаакий.
- Помни одно: «Без любви ничтоже есмь…» Вот тебе благослове-
ние: первое от Бога, а второе от Пречистой Богородицы и от святой
Горы Афонской.
Обеты Исаакий принял крепкие. Укрылся в отдалённой пещере с
маленьким оконцем в двери. Внутри было лишь одно стульце
с подлокотниками, а по правую руку выщерблена была полочка
для свечи, книг и чашки с водой. Ещё испросил Исаакий содрать
шкуру с козла и напялил её сырую прямо на власяницу. Кровью
прикипела к нему шкура. Молился он по древнему правилу
Палестинских и Египетских отцов. Темнота его не смущала.
Ночью прочитывал он всю Псалтирь и девять песен, затем
Иисусовой молитвой питался, сколько Бог давал, и ненадолго
Погружался в сон; засветло-затемно вставал, пел первй Час,
Медленно читал одно зачало из Евангелия, и тогда сам старец
Антоний приносил ему просфору, иногда через день.
- Господи благослови, отче Исакие!..
И почти целый день напролёт – а времени под землёю нет! –
пел Исаакий, читал из Пророков и Посланий, молился. Полюбил
он тишину в затворе. К рукоделию почти не прикасался, так старец
разрешил. Дрёма Исаакия не одолевала, и часто шептал он радостный:
- Буди же мир в силе Твоей, Господи!..
Сверху, «на дворце», строился деревянный монастырь. Семь лет
на свет не вылезая, провёл Исаакий в «трезвом упоении».
Закратил он однажды свечу после пенья Псалтыри и Канона,
сердце успокоилось, и начал он было молитву Иисусову творить,
как вдруг сияние разлилось по всей келлии. Два светлых лица
вынырнули перед ним – ангелы разве? Распахнулась дверь.
Взяли его под руки и оторвали от земли.
- Чуешь, Исакие?.. Мы – посланцы небесные, а вон и сам
Христос стоит. Падши, поклонись ему.
Свет катился снаружи радужными волнами. Исаакий, не пере-
крестясь, шагнул на улку. И поклонился кому-то златоволосому,
нестерпимо ясному.
- Наш еси, Исакие! – заорали бесы! – Князю ж нашему поклон
сотворил, и действу нашему, и зрелищу нашему! Так-то оно лучше!
И повели его с торжеством обратно в пещеру.
А главный бес, нарицаемый слугами его «Христом», уселся на
Исаакиевом седалище. И вся келлия, и вся подземная улка наполни-
лись бесами.Исаакий ничего не соображал. Колыхался свет, и
мутило в горле. Монахи были слишком далеко: Исаакий нарочно
ведь забрался в самый дальний угол пещер.
- Ну, коли ты наш теперь, Исаакий, - произнёс верховный бес, -
давай же, спляши нам поскорей! А мы сыграем.
И стал Исаакий плясать. Музыка низверглась ему на плечи,
заставила вертеться кубарем, бесы дружно играли – бухали в
тарелки и бубны, на сопелках дух изводили, бряцали на струнах,
и князь бесовский посреди всех блистал и рвался, будто звезда.
От грохота и кликов у Исаакия внутри началась дрожь. Заизвивался
он ещё неистовей – и резко огрело его что-то по темени, и самые
чувства погасли. «Рухнула пещера, гора упала!» Исаакий, удивлён-
ный, растворился во тьме.
Содрали с него бесы козлиную шкуру и власяницу. И пролежал он
один, распростёрт, до самого полудня.
Старец Антоний, пришед как обычно после божественной литургии
с хлебом и свежей водой, позвал Исаакия. И, не услышав ответа, по-
думал, что умер Исаакий. Тогда послали за Феодосием. Он был
поставлен во иумена по совету старца. Лёгкий он был и решительный.
Раскопали келлию. Принесли огня. Долго всматривался Феодосий в лицо
Исаакия.
- Жив он! Еле дышит.
Отправились поведать Антонию.
А Феодосий молитву сотворил и велел вынести Исаакия на свет Божий.
Сказал, что случилась беда с Исаакием от бесовского наваждения; какого –
никто тогда не знал.
Был Исаакий оглушён от исступления и лежал беспамятно многие месяцы.
Поначалу старец Антоний сам за ним ухаживал. Но недолго это было. Всю
жизнь бегал старец от молвы и мятежа – а тут затянула его престольная
ссора между князьями Всеславом и Изяславом. И ушёл старец ночью в
Чернигов. Приютил его младший из сыновей Ярослава Мудрого, Святослав.
Ископал себе старец новую пещерку в Болдиных горах. И вокруг той
пещерки быстро возник новый монастырь. Видя смятение в Киеве,
Ещё раньше ушёл в Тмуторокань первый сподвижник Антония, Никон.
Блаженный Феодосий молил его не уходить – но Никон был непреклонен;
вернулся через много лет, и старец Антоний тоже возвратился. Многие
тогда скрылись из Киева – кто в Царьград, а кто на Афон. Остался один
Феодосий монастырь держать и обличать княжеские буйства. Изяслав
привёл в Киев поляков.
А тут ещё Исаакий. Уложил его Феодосий у себя в келлии. Своими
преподобными руками омывал. Даже терпеливцу Агапиту-целебнику
не под силу было ходить за Исаакием. Черви ели Исаакиевы бёдра.
Прел он заживо «от моченья своего и поливанья». Хуже бревна был,
сгнившего на дне реки. И не вкушал ничего два года… Взирали на него,
как на страшное диво, греки и иверы, украшавшие монастырь Печерский:
Он для них был то ли «очокочи», то ли идол бездвижный… Через два года
за молитвы Феодосия поднялся Исаакий, и братия сошлась на том, что
жалкое ему предстоит бытие. А Феодосий всё видел въяве, видел чудо
Божье, однако не настаивал – да и как объяснить людям, что поистине
чудом уцелел Исаакий, чудом вылежался, теперь чудом ходить учится,
точно дитя?
«Слишком борзо по лестнице взбежал, расшибся… Теперь с самого
аза начнёт», - улыбался Феодосий.
Впервые довелось игумену беречь первые шаги человеческие. Умень-
шился Исаакий от горя, укрепился, потяжелел. А еды он не хотел пони-
мать: за столом он сидел одиноко, хлеб отшвыривал, глядел бессмысленно.
И в храм Исаакия тащили волоком, а он отбивался. Феодосий запретил его
принуждать… С тех пор дали Исаакию полную волю. Через неделю, глядя
на братию за трапезой, понял он, что ртом и руками можно есть – и затребо-
вал хлебца. Тут же и работка ему нашлась – в поварне. Огня и топора
Исаакий не боялся, доверили ему дрова рубить и дослеживать котлы.
Свыкшись с кашеварным чадом, с пламенем и котлами неукипающими,
явился Исаакий в одночасье на литургии, облачённый в чёрную свиту,
босиком. Постигал ли он святость совершаемого в храме или нет, того
никто узнать не мог. Но с той поры никакая сила не могла его вынудить
уйти из храма. Смирился Исаакий: раз невозможно было в затворе уберечь
Тишину, стало быть, поищет он её, живя в котле кипящем, - в море безумия.
«И тако юродом ся сотвори». А Феодосий молил Бога о нём. А братия чуди-
ась и недоумевала. Затем нахлынули новые события, и плясун Исаакий
убрался в тень, приходя к заутрене первым и на поварню раньше всех.
Мирно отошёл к Богу старец Антоний. А через год преставился и
Феодосий – в тот самый час, что Бог ему открыл, субботним майским
утром, воссиявшу солнцу. И погребли его в Дальних, изначальных пещерах.
А вместо себя просил блаженный Феодосий поставить во игумены Стефана.
Протекло три года, оклеветали Стефана и прогнали из Киева. При Стефане
довершена была соборная церковь Печерская, во имя Успения Богоматери.
Исаакий брёвна тесал, укладывал камни для храма. Когда Стефан уходил
печальный на Волынь, Исаакию не дали его сопровождать – повара задер-
жали, пристали с шуткой. Был среди поваров удалец. Звали его тоже
Исаакием. Вот он и говорит юроду:
- Эй, Исаак Чёрный, вон на камне ворон сидит – достань-ка нам его!
Поклонился Исаакий, добрёл до камня, привстал на цыпочки и взял
ворона. С поклоном отдал поварам. Всем страшно стало – будто при-
грезилось.
- Премудр еси, брате, - сказал внезапно Исаакий-юрод Исаакию-хвату. –
Аз же идол сый, немощен, якоже и вран меж небом и землёю.
Слова сии мимо ушей пропустили. Стали слегка уважать Исаакия. А он
начал безобразия творить: ходил самовольно в город, передружился там
со многими детьми, опять поселился в своей пещерке, и дети всегда
подле него. Исаакий любил с детьми «в монахов» играть: надевал на них
чернеческие самодельные мантийки, клобучки, сандалии… Или заставлял
он «чад своих» ходить понуро, скрестя ручки на груди, как ходили иноки
«по-студийски» при блаженном Феодосии; а иногда хлестали они кубари
вместе или строили маленькую церковку из угля и известняка. Прибегали
родители, отнимали детей, избивали Исаакия до полусмерти: «Уводит
деток наших в монахи!» Даже игумена Никона выводил Исаакий из себя.
А вдобавок случился соблазн с затворником Никитой. Заперся Никита
вопреки игуменскому слову: «Всем памятно, что с юродом было Исааком!»
И в прелесть впал. Случилось это так. Ночью на молитве почуял Никита
благоухание и узрел образ ангеловидный, молящийся ясно, будто под-
крепляющий его. Стал Никита взывать: «О Господи! Смилуйся и явися
мне разумно!» - «Не можно тебе меня увидеть, - был внезапный ответ, -
вознесёшься ты слишком. Се, оставляю тебе ангела моего в помощь,
да наставит тебя во всём». И тотчас же бес в облике ангельском возник
из тьмы и беседовал с Никитой днём и ночью. Мгновенно познал Никита
еврейский язык, и все книги Ветхозаветные прямо на сердце ему напечат-
лелись, так что вещал он их наизусть – и Бытие, и Исход, и Левит; а о
Евангелии он и слышать не желал… Вскоре отправил Никита гонца ко
князю Изяславу с грамоткой: «Убили днесь Глеба Святославича в Заволочье,
шли сына своего Святополка на престол Новуграду». И оказалс прав: да ещё
бы не прав, если «ангели» ему об убийстве накануне всё рассказали…
Прослыл Никита за пророка, а Исаакий стал каждому в назидание и притчу:
вот, мол, до чего доводит уединение… Исаакий же ничему чуждому не
внимал.В тот вечер, когда внезапно прислал за ним игумен помолиться о
Никите, возжёг он утлую печь, а огонь возьми и прянь до потолка.
Исаакий вспрыгнул на печь и ступнями своими закрыл скважины, покуда
печь не выгорела вся. Окоченевший монашек (он пришёл с вестью от
игумена) созерцал это огненное чудо в безмолвии: помнил он, как при-
мерзал Исаакий зимой к церковному полу, оставаясь на молитве до самого
отпуста…
- Отче Исакие, тебя наверх зовут. Там уж все отцы святые собрались:
молиться о Никите прельщённом. И тебя просят.
Положил на лице свое Исаакий крестное знамение и пошёл, черноногий,
как будто и не его звали. А Никиту Бог помиловал: отошёл от Никиты дух
высокомудрия и неприязни, а язык еврейский забыл, как будто и не знал
никогда. И в конце жизни стал Никита епископом Новгородским. А про
Исаакия снова не слыхать, а ему того и надо. Ночью слышит он грохот
тачек, шаги и голоса: «Идём тебя закопать, Исаакий!» Другие шумели:
«Ты наш, Исаакий, берегись, хотят тебя похоронить!..» И по всей Печерской
улице мотыги застучали. «Во тме ходите и во тму пойдете, ибо сами тма есть!»
ответил им Исаакий, осеняя себя крестом. И сразу поутихло громыханье.
Один только бес молнией подкатил поближе и заявил: «Всё равно ты наш:
поклонился ты князю нашему не за царства, не за славу, а просто так!» -
«Неразумен был! А ныне держусь я Спаса моего Иисуса Христа и Божьей
Матери, и на молитву отца моего Феодосия надеюсь, - ответствовал
Исаакий. – А князь ваш – антихристос, и вы передо мною обнажились, гади
сущие и тма!» И начисто рассеялись бесы. Даже присутствия Исаакия
они с тех пор терпеть не могли.
Когда же возвели поклёп на Алипия, иконописца и целителя Печерского,
будто взял он с одного киевлянина с лихвою золото, а икон так и не написал,
сильно возмутился Исаакий и отправился к игумену Никону. Там разбира-
тельство кипело, и при всей братии оправдался Алипий: нашли в его келлии
три новых иконы, Ангелами создание – ещё вчера не было икон, а утром по-
явились… Так и Алипий говорил; а умолчал он о том, что золото взяли
два его ученика. А ученики не постыдились – стали божиться, что сии иконы
они-де написали. И расславили себя на весь Киев. Чудесные иконы поместили
в Успенской соборпной церкви, и охранял их Исаакий; а оба ученика здесь же
ругались перед народом, требуя справедливости… И не давали целовать
иконы. Исаакий сказал им:
- Ступайте живо, принесите ещё три таких иконы – или уймитесь наконец!
Оба обманщика убежали. Больше никто их не видал.
«О, Исаакий! – вопияли демоны по ночам. – Победил ты нас!» - «Врёте,
я ещё и покаяния не начинал; ныне начну – вам же от креста погибель», -
не уступал Исаакий. И вот овладело им полное беспечалие. Прожил он
восемь лет тихо, затворнически, пока не взял его Господь к себе, на небеса,
а на земле воздало ему память наше неискусное слово.
1991 - 2002