Ироническая сказка – квест
про Ивана-царевича, его приключения и мытарства в различных царствах-государствах, а также про ковёр-самолёт и жар-птицу Чибайс.
Жил-был царь Дубина, вечно пьяный вдымину. И было у него три сына.
Старший на диване лежать и музыку слушать был большой мастак, эдак его и так. Средний детина весь в бабушку Наину, любил спать до обеда, так его и эдак. А младший, бензином пропахший, в кожаной рубахе на своей «Ямахе» да замасленной майке, одно слово – байкер.
Долго ль сказка сказывается, аль нет, но однажды в царстве отключили свет. Вот потеха! Но царю не до смеха, потому что со всех концов царства-государства, как из болота жабы, поползли жалобы. То тут, то там раздаются стоны – не работают «Аристоны». Без света, ну вот паразиты – не работают «Индезиты». Фирмы все хвалёные,
да без электричества – никчёмные. Народ требует свет включить, да чтоб срочно, и не заочно, чтоб реально, а не виртуально! Закручинился царь: не спит, не ест, только пьёт.
Волнуется народ. Созывает царь Совет Мудрецов, ну а те, в конце концов, после заумных споров и пустых разговоров, после дебатов вперемежку с матом и непродолжительной драки пришли к консенсусу, таки. Челом мудрецы царю бьют, ему прямо в ухо орут (царь-то был староват и на ухо туговат):
- Спасёт, царь-батюшка, нас, только жар-птица Чибайс. Но где она сейчас, эта жар-птица, в отечестве аль за границей? По ТВ не выступат, на эсэмэски не отвечат. В «ЕЭС»,
есть такое РАО, сказали, что она на Канарах. В ФСБ, всезнающей самой, сказали, что она на Багамах. Она, где угодно, только не в столице, сказали в милиции, а по данным, что в Интерполе, так она вообще на футболе. Кинулись к Интернету, но и там никакой информации нету. Где она – не знает страна, такая вот, понимаешь, загогулина. А народ всё сильней артачится, такая вот ситуация, значится.
И позвал царь своих сыновей, и сказал:
- Пойдите туда, не знаю куда. Отыщите Чибайса, жар-птицу, и доставьте под конвоем в столицу, прямо во дворец! – Ох, и грозен был царь-отец!
Сели сыновья каждый на своего коня, батяню с его мамкой кляня, и поехали.
Старший всю дорогу плейер слушал, так, вместе с плейером, его Серый Волк и скушал.
Средний собрался в путь, да позабыл отдохнуть. Возле дороги поспать собрался, уснул – в другой сказке оказался.
Шум, треск, гам! Одно колесо – здесь, другое – там! Железный конь по дороге летит, фара горит, дым, догадайтесь, откуда, валит! Это наш младшенький едет. Глядь, на велосипеде ему навстречу дед, сто лет в обед:
- Есть, Ваня, такое мнение, что надо ехать тебе в Тыркмению. Там найдёшь ковёр-самолёт, а он тебя к жар-птице и привезёт.
Дал Иван-царевич на «Ямахе» газу, не успел моргнуть и глазом, как оказался в царстве Нимязова, где ковры больно хороши, а на всех коврах – Тыркменбаши. Приехал он к царю во дворец, а царь ему:
- Говори, шельмец! Ты не шпиён?
А Иван-царевич ему поклон:
- Что ж ты, царь Сапармурад, так гостям-то не рад? Нет бы гостя с дороги в баньке помыть, напоить-накормить, да к девице красной в объятия – вообщем развёл царя по понятиям.
Пока Ваня в баньке парился, царь на его «Ямаху» позарился. Пока тешился Ваня с красной девицей, на добра-молодца состряпали дельце: Гюльчатай-то несовершеннолетней оказалась. Эх, Ваня! Не помогут тут слёзы и не видать тебе рощ берёзовых,
золотых полей да снежных сугробов, а быть тебе, Ваня, знатным хлопкоробом, пока не помрёшь. Ай-я-яй, делать-то что ж?! Вместо светлой светлицы с красной девицей – тёмная темница.
А царь Сапармурад, вероломник и ренегат, оседлал «Ямаху», а она ни шагу: ни вперёд, ни назад. Вдарил шпорой, хлестнул плёткой, а «Ямаха» ни с места. В-о-о-о-т как!
Послы иноземные и министры туземные улыбки прячут, глаза в стороны отводят, мол, ничего не видали, вроде, но намекнули всё ж вандалу, что не избежать скандалу. Эх, Нимязов! Захотел всё и сразу. Хотел халяву, а заработал дурную славу! Ничего не поделаешь. Придётся, нате вам, с Иваном по понятиям. Говорит ему царь-басурман:
- Прости меня, Ваня-джан! Жадность фраера сгубила! Не поминай лихом, что было.
За такую ситуацию – получи компенсацию, а чтоб был не в обиде – получи и субсидии.
Всё, что хочешь забирай, а в придачу – Гюльчатай! Только, Ваня-джан, научи меня на железном коне кататься.
- Ну, если такое твоё, ик, желание, то вот тебе, ик, ключ зажигания. Сюда вставил, тут нажал. – Конь железный и заржал. – А мне дай взамен ковёр-самолёт, а то у нас без света сидит народ. Пока ты меня в темнице мурыжил, я должен был искать жар-птицу рыжую –
Чибайс называется.
- Нет проблем, Ваня-джан, забирай ковёр-ероплан! А мне привези золотое руно. Вот такое будет моё маленькое «но». Находится руно в Грязии. А там, Вань, такая безобразия.
Ваш царь с ихним чего-то не поделили. Зовут ихнего – Мишка Сукашвили. Личность, хоть и грозная, но одиозная и несерьёзная. Куда ветер дунет, туда он и клюнет. А ветер там дует, согласно его постановлению, в одном направлении: с запада на восток. Вот такой он, Ваня, наш петушок. Ну, желаю тебе, блин, удачи! Поезжай скорей, а то заплачу.
И снова в пути Ваня, исполнитель чужих желаний. Долго ль, коротко ль ехал по земле пустынной, не одну сотню литров спалил бензина. Потом плыл на пароме и не видал ничего кроме моря синего да шторма сильного. По горам ехал медленно ли, быстро ли, но вот Ваня услышал сначала выстрелы, а потом запахи. До чего ж вкусны, чуть с ног не сбили: шашлык где-то жарят, готовят чахохбили, да! Вай, какая еда!
- Вот это пруха, - подумал Ванюха, - на свадьбу попал, прямо с корабля на бал.
Целый рог вина Ивану подносят, за здоровье молодых пить до дна просят.
- За удачу и процветание пей до дна второй рог, Ваня! Истина в вине, Ваня, а не в пиве! Вай, дорогой, кушай сациви!
Всем известно, что любит Троицу Бог: пьёт до дна Ваня и третий рог. А утром : голова трещит, болит сильно – вино-то фальсифицировано, в костях ломит, тут помню, там не помню, нет сил пошевелиться. Глаза открыл: опять в темнице! Да тут ещё во рту бяка и сухо. Вот это непруха так непруха! Вдруг Ваню к прокурору, для сурьёзного разговору, под конвоем ведут. Привели – дело шьют. Мол, пьяный ездил по столице и был задержан дорожной полицией, потому как, будучи сам не свой, совершил столкновение с арбой. Повреждений, хоть и нет на арбе, но в чистом виде ДТП на тебе. А «затем на развалинах часовни»…
- Простите, но я про часовню ничего не помню. Её тоже я развалил.
- «Нет, это сделали до Вас, в 14 веке», совсем другие человеки. Но поскольку пострадал
наш горец, то ты, как расейский миротворец, учинивший международный скандал, лет на десять попал. Но у тебя есть шанс искупить вину. Надо поехать в страну Окраину. Угодишь нашему царю, всё, что хочешь, тебе подарю.
- Желание у меня одно: подари золотое руно и волю в придачу с «Ямахой». А я уж постараюсь не дать маху. Службу сослужить мы завсегда рады, только скажи, что взамен-то надо?
- На красный клочок радуется любой дурачок, а нашему, ну надо же – подавай клочок оранжевый. А ты, коль службу служить рад, слушай сюда, такой вот расклад: привозишь «стильный оранжевый галстук», забираешь руно и всё! Баста!
Проверил Ваня инструмент шанцевый и поехал за галстуком померанцевым. Ехал мимо моря Чёрного и моря Азовского, мимо степей запорожских и заводов криворожских, мимо шахт донецких – приехал, наконец-таки. Насколько хватило знания мовы и вежливости, добрался до Майдана Незалежности. А там! В железные бочки, как в барабаны бьют. «Так! Хрющенко!» - все орут. На ком есть что оранжевое, того обнимают, апельсинами угощают. Купил Ваня шарфик оранжевый и шляпу – получил апельсины на лапу. А галстука, завалящего даже, никто не дарит и – нет в продаже. Ест Ваня апельсины, глядь, на трибуне мужик в галстуке стильном. На лице прыщи, больше тысячи, шарфик цвета «померанец» - да это же самозванец! Дёрнулся к нему Ваня, мол, прошу минуту внимания! Да не тут-то было – заработал в рыло. Кинул с досады апельсином в мужика в галстуке стильном. Повязали Ванюшу и опять грязными лапами да в душу! И опять в темнице добрый молодец томится. За «на государственного деятеля покушение грозит лет 10 свободы лишение». Всю душу из Вани вытрясли:
- За что ж ты в Витька-то цитрусовыми?
- Не было умысла злого. Хотел его всего на два слова. А тут ваша братва меня по тыкве: раз, два…Оклемался едва. Обида меня взяла, ну и кинул апельсин, видит Бог, не со зла.
А утром, как солнце встало, принесли ему бутерброд с салом и горилки кружку:
- Пей, Ванюшка! Наш царь Витёк, на носу прыщик-скок, тебя прощает и видеть желает…
- Ну что, добрый молодец, хотел сказать?
- А привет передать.
- От кого?
- От друга твоего. Зовут его Мишка, в Грязии самая большая шишка. Там, в этой Грязии, у всех сдвиг по фазе. А царь Мишка вообще тронулся умишком. Вместо того, чтоб миловаться с женой-милашкой да шашлык кушать из молодого барашка, проблемы решать, каких – тыщи, он всё врагов и шпионов ищет. А на одной фишке и вовсе помешался Мишка. Каприз и причуда его странные. Хочу, говорит, галстук, как у царя Окраины. Вот это и есть причина моей кручины.
- Не горюй, Ваня! Чем смогу, тебе помогу. В беде тебя не брошу, но и ты мне поможешь. Видишь ли, на оранжевые дела Америка нам гроши дала. Дюже богато грошей, но их отмыть надо, если по-хорошему. А ты пойми меня правильно, я же ведь не машина стиральная, не «Ардо», какая-нибудь, или «Занусси». Так что поедешь ты, Ваня в Светлоруссию. Там царь Лукошко, полно картошки. Ты, во что бы то ни стало, толкнёшь ему вагончик нашего сала.
Согласился, делать нечего, тем паче, что и Светлоруссия недалече.
Долго ль ехал иль совсем немножко, но добрался он до царя Лукошко. Нахрапом пролезть бесполезно, даже не пробуй. Но Ваня и сам был, как-никак, важной особой. Представился честь по чести, мол, к царю Лукошко имею вести. И, прямо без очереди, со всеми почестями, повели его по коридорам власти. Привели: «Здрасте!» И снова привет – отключили свет. Вот уже две недели, как без света сидели. Ждут какого-то Ивана, а тому, поди, всё по барабану. Катается где-то на своей «Ямахе» с какой-нибудь девахой, а то, что люди без света, ему до того и дела нету. Тут-то Ваня, хоть и не электрик, а всё ж допетрил: у Ванькиного царства и Светлорусского государства общая электролиния, такая вот вырисовывается картиния. Рассказал Ваня всё, как на духу: ху из кто, кто есть ху. Стал царь Лукошко репу чесать, думать, покупать сало иль не покупать. «Сало-то, поди, давно ржавое, да делать нечего, пожалуй. Хоть и невыгодная негоция (в партии сала брака большая порция), но если его с картошкой, то сгодится», - решил царь Лукошко.
Покинул Ваня царёвы палаты с чеком, в качестве предоплаты. В Светлоруссию сала поехал вагон, а обратно – чек на миллион. А Ваня вернулся в Окраину и сразу к хозяину.
Вручает ему чек, а он, добрейшей души человек, галстук с себя снял, на шею Ване повязал и отпустил с миром да бутылкой «NEMIROFF».
Едет Ваня по дороге, горилку пьёт понемногу, прямо из горла. И вот показались горы. Ваня бегом к прокурору, мол, всё сделал, согласно уговору.
- Привёз я галстук для Мишки, то-то будет рад парнишка.
- Вай, молодец, батоно Вано! Вот тебе золотое руно и грязинское вино!
Взял Ваня руно и ящик «Цинандали» - только его и видали! По газам – вжик! Сразу видно – крутой мужик!А Мишка галстук повесил на шею, да к журналистам скорее. Перед ними галстуком хвалится, перед телекамерами цхинвалится,а разъехались журналюги, закрутился он,как флюгер. Головой он думал или, как всегда, жопой, да только взял он галстук - и слопал. Может с хачапури перепутал в спешке, но зовут его теперь Мишка - галстукоежка. А Ваня доехал без приключений, более-менее, аж до самой Тыркмении и сразу во дворец, к Сапармураду:
- Сделал я всё, как надо. Дорога снова вперёд зовёт, давай, царь, ковёр-самолёт.
Ох и жалко же было Сапармураду отдавать обещанную награду, но уговор денег дороже!
Отдавай, хитрая рожа!
…Сел Иван на ковёр-самолёт и в тот же миг оказался рядом с жар-птицей Чибайс. Сидит она с головой склонённой над бумажками зелёными, над кругляшками жёлтыми, над камушками разноцветными, блестящими, пересчитывает, любуется. Заметила тут Ивана, но поздно. Не успела взмахнуть крыльями, как одел Иван на неё налапники, а крылышки-то, на всяк случай, подрезал – мало ли чего. Хотел было хвост ей оторвать, мол, неча зря хвостом вилять, когда люди без света сидять, но пожалел красоту – тремя перьями ограничился. Помни добро, клуша, потому как эстет Ванюша! А ведь мог бы и розгами фламингу эту розовую, а то и по роже, если уж совсем по-хорошему.
Доставил он её во дворец, а там царь – пьяный в рас… Короче, очень пьяный. Ударил царь стаканом по столу, я тут не просто, мол:
-Аз есмь царь! И чтоб сию же минуту горел кажный фонарь, а то, понимаешь, убить могу сгоряча, не знаете вы ещё Николаевича! Чтоб свет в моём царстве был и никогда не отключался!
- Да будет свет! – каркнула жар-птица Чибайс.
Открыла свой ноутбук, коготками по клавишам тук-тук-тук, повернула какую-то загогулину, и тотчас же вспыхнул яркий, ослепительный свет. Заработали телевизоры и мобильники, забормотали стиральные машины и холодильники, зажужжали микроволновые печи и поехали по дорогам друг другу навстречу трамваи и троллейбусы, и по своим домам на них разъехался народ, дворец осаждавший, шибко уставший. Дали свет и ладно! Много ли ему надо, народу-то: хлебца кусок, водицы глоток и света чуток! Да чтоб войны не было! А остальное всё переживём! И не такое видали! Эх, сейчас бы с Гюльчатай куда-нибудь вдвоём, да бутылочку «Цинандали»!