- Как тебя зовут? – спросила незнакомка, вдоволь насмотревшись на горизонт.
- Милагрос Фаррудж. Еду в Севилью к тетушке, - ответила Мили.
Сейчас проснувшаяся Милагрос смогла рассмотреть попутчицу. Она была чем-то похожа на нее саму – рост, глаза, фигура. Но бледность, дорогое кружево на дорожном платье, личный экипаж говорили о состоятельности ее семьи. Ох, уж эти гранды, так берегущие от загара свои лица, чтобы не быть похожими на простых крестьян. Её же лицо было настолько белым, что порой напоминало фарфоровую куклу. Особенно в сочетании с иссиня чёрными волосами и чёрным кружевом на воротнике и манжетах. Поистине удивительно было здесь именно ее появление, а не Милагрос.
- Доброго пути, - сказала спутница. – А я - Екатерина Энрикес. Тоже, как видишь, туда еду. Точнее меня везут…
- Хочешь сказать, что ты не хочешь никуда ехать? – незнакомка становилась все загадочнее.
- А вот это уже не твое дело, - резко одернула Екатерина Мили и вдруг замолчала, будто оценивая ее.
- Что-то не так? Я ничего не хотела сказать дурного…
- Ничего. Извини, - пыталась сгладить сиюминутную грубость Екатерина. – Не всякий будет спокойным, если его везут в монастырь.
Мили опешила. Единственные монашки, которых она видела, были раза в два – три старше этой фарфоровой куколки.
- Нет, не пугайся я не стану носить длинные чёрные одежды до самой смерти, - поспешила ее разубедить Екатерина. - Хотя если мой папенька не остынет, пожалуй, это может стать правдой. Знаешь ли некоторые люди так пекутся об имени семьи, что готовы отправить собственную дочь за тридевять земель, лишь бы никто не узнал позора.
На последнем слове она сделала такую гримасу, что Мили едва не прыснула от смеха, но промолчала. За кажущейся призрачностью этой девушки была скрыта мгла тайн.
- Ты очень хочешь в Севилью? – продолжила Екатерина Энрикес.
- У меня нет выбора, - Мили было нечего скрывать.
- Тогда ты поедешь одна. Только отдай мне свою одежду. В моем платье мне вряд ли удастся бежать незаметно, а в твоей накидке наш кучер меня не узнает. Соглашайся и я отдам тебе два своих дорожных платья, - она давно поняла, что все, что имеет Мили, находится с ней. – Не забудь выйти из экипажа на въезде в город, а то будешь сама в монастыре.
Мили посмотрела на нее недоверчиво. Все было просто, но не кроется ли тут подвох?
- Не бойся, - Екатерина поняла смятение Мили. – Я не сбежала от тюрьмы или Инквизиции. И с законом у дочки стряпчего из Кордовы все в порядке. Ты всего лишь поможешь вновь объединиться двум любящим друг друга людям. Сделай же двух одиноких, разлученных людей счастливыми… Только и надо дать мне возможность бежать. От тебя требуется только платье.
- Постой! Каких еще разлученных людей? – Мили не хотела делать поспешных выводов и хотела знать объяснение странному поведению своей спутницы.
- Меня и моего жениха, весьма благородного человека, служащего помощником у моего отца. Однако он беден, а папенька желает выдать меня за кого угодно, только не за своего помощника с довольно небольшим жалованьем. Мы встречались тайно, но однажды были разоблачены. Разразился скандал, пошли слухи, сплетни. Чтобы шумиха улеглась, отец отправил нас с сестрой на время подальше от Кордовы «в пансионы для девиц».
- Но если ты сбежишь, то куда пойдешь? Где встретишь своего жениха? Он же в Кордове, - Екатерина рассказывала путано, но чего только не бывает.
- Его там нет. Отец его отправил в Гранаду, уладить там какие-то дела. Пока он там, а потом он проедет мимо того постоялого двора, где мы с тобой встретились. Там я буду ждать его.
Мили все еще колебалась. С одной стороны, больше всего рискует ее попутчица, но если что-то пойдет не так…
- Ладно, - не успокаивалась Екатерина. – Ты получаешь больше, чем я: экипаж, платья, всю провизию и Севилью. Да, не забудь, что в дороге тебя зовут Екатериной Энрикес. А я возьму только немного денег. По рукам?
- Ты уверена, что у тебя все получится?
- Разумеется. Я выйду ночью в деревушке, когда остановимся на ночлег. Никто ничего не заметит.
- Ладно, будь по-твоему, - согласилась Мили. Какое ей дело до этих девичьих метаний.
Пройдет время, и она пожалеет о своем согласии.
Наступила ночь. Мили настолько задумалась о принятом решении ненадолго стать Екатериной Энрикес, что заметила это, лишь когда все стало серым, а тени внутри экипажа едва ли не пугающими. День угас, как старая свеча.
Сама же Екатерина Энрикес была настолько мила и обаятельна, так весело рассказывала забавные истории, что от былого сомнения Мили не осталось и следа. Более того, Мили не могла понять, как можно было с такой осторожностью отнестись к этой жизнерадостной и остроумной девушке.
- Может, ты останешься? – даже предложила она Екатерине. – Жаль, что мы с тобой не сестры.
- Ты и так мне очень помогла, - улыбнулась спутница. – В нашей жизни так много встреч, что скоро ты, быть может, даже имя мое забудешь.
- Ну что ты…
В этот момент они остановились. Путники прибыли в какую-то деревушку. Кучер дядюшка Пако открыл дверь и подал Екатерине руку, помогая спуститься, и удивился ее сегодняшней нерешительности. Обе девушки тихо выскользнули из экипажа и исчезли в постоялом дворе. Екатерина молча протянула слуге несколько су и получила ключи от двух комнат. За столиками в довольно просторном холле сидели несколько человек и увлеченно играли в кости. Стараясь не привлекать к себе внимание, девушки поднялись на второй этаж, опустив лица. В тёмном коридоре одна из них осторожно оглядываясь, чтобы ее не заметил дядюшка Пако, скрылась за занавесью и облегченно поправила иссиня чёрную прядь.