Я не хотел с ним разговаривать. Моё кредо категорически отказывалось воспринимать таких людей, как несчастных больных. Хотя я прекрасно понимал, что это болезнь, что человек не властен над своим рассудком и его поступками руководит не сознательная мысль, а психическое помешательство, болезнь, уничтожающая его разум, сжигающая его изнутри… И тем не менее оставалось резкое чувство мерзости в преддверии разговора с ним. Такое ощущение, будто стоишь перед отвратительно пахнущей шевелящейся слизью, размазанной по стене крохотной комнаты. Стоишь к ней лицом и смотришь, содрогаясь от отвращения, не в силах отвернуться, потому что тогда эта гадость окажется за твоей спиной. Именно такое ощущение вызывал у меня мой пациент.
Но это моя работа. Беседовать с такими психами и пытаться им помочь, как бы загнанная в угол душа не протестовала и не требовала немедленной его изоляции от всего общества.
Я взял себя в руки и вошёл в палату.
- Добрый день, Кархейн. Как вы себя чувствуете?
- Преотвратительнейше, друг мой, весьма преотвратительнейше, - ответил он, улыбаясь.
Я бы не сказал, что улыбка этого человека была противной. Да и вообще его облик не вызывал никаких отрицательных эмоций. Ещё не пожилой, ладно сложенный мужчина приятной наружности и с любопытством в глазах. Встретив такого на улице, либо спокойно пройдёшь мимо, либо улыбнёшься в ответ, перехватив капельку хорошего настроения.
Но памятуя о том, что он свершил, я просто не смог не ощутить омерзения от его улыбки.
- Моё имя Боулинг. Доктор Клайв Боулинг. Я ваш лечащий доктор, - «к сожалению» - упрямо добавил рассудок не вслух.
- Вижу вам не очень-то приятно это обстоятельство, - не прекращая улыбаться, ответил он, - Однако я надеюсь, что вы хотя бы выслушаете меня.
- Разумеется, выслушаю. Это моя работа.
- Вот, видите. Вы не сказали, что вам это интересно. Или что вы всегда рады меня выслушать, как полагается говорить пациентам этого заведения. Всего лишь «это моя работа». Хотя… возможно вы просто не считаете меня больным?
- Думаю, мы выясним это в ходе разговора, - ответил я, как можно вежливее.
- Разумеется. Но скажите мне сейчас – вы думаете, что я болен?
- Внешне вы выглядите вполне здоровым и адекватным человеком, - честно ответил я, - Однако, те поступки, которые привели вас сюда…
- Вот! Вы судите о психическом здоровье человека, анализируя его поступки, мотивы и цели которых вам неизвестны! Вы ставите себя на его место и приходите к выводу, что совершить их могли только находясь в состоянии помутнения рассудка! И даже не пытаетесь мыслить иначе и искать разумное объяснение…
- Какое объяснение?! – сорвался я, но тут же быстро взял себя в руки и продолжил ровным будничным голосом, - Вы изувечили сотни, если не тысячи людей. А сколько человек погибло по вашей вине?
- Моей вине?
- Разумеется, вашей. Хотя нет, слово «вина» здесь несколько неуместно. Когда человек в порыве ярости убивает другого человека – это вина. Когда человек по несчастному случаю становится виновником гибели другого человека – это вина. Даже когда человек сознательно убивает другого, что бы завладеть его имуществом или отомстить – это можно назвать виной. Но спланированное убийство множества людей… Убийство без цели, без причины… Я даже не знаю, каким словом окрестить содеянное вами.
- Вы тоже думаете, что я сознательно провоцировал людей и подталкивал их к убиению друг друга?
- Нет. Я уверен, что делали вы это не совсем сознательно. Именно потому оказались здесь, а не на полке тюремной камеры.
- Однако среди пострадавших не было неопытных детей или умственно больных людей, не способных самостоятельно принимать решения и лишённых воли. Все участники моего проекта совершали свои поступки добровольно, без принуждений, угроз и обманов. Более того – даже без провокационных советов или обещаний…
- Но именно вы дали им оружие в руки. Вы разделили их на враждующие лагеря, вы разрешили им убивать друг друга!
- А разве я мог им это запретить? Да, вы правы, я дал им оружие, - Кархейн хитро прищурился, - но разве я заставлял их пользоваться им? Да, я разделил игроков на противоборствующие, не враждующие, а именно противоборствующие команды. Но разве я отдавал приказы убивать своих соперников? Я дал им сюжет игры, дал территорию, дал инвентарь. Но виновен ли кузнец в том, что выкованный им меч убьёт человека? Виновен ли изобретатель атомной бомбы в том, что дурные люди взорвали её в двух крупных, населённых множеством людей городах? Виновен ли Ницше в том, что множество одержимых злобой и чувством собственной неполноценности людей взяли оружие в руки и пошли убивать себе подобных? Я всего лишь кузнец, сковавший неплохой клинок…
- Тысячи вполне адекватных, мирных людей, законопослушных граждан, большинство из которых были прекрасными семьянинами и порядочными работниками, словно звери рубили друг друга на части вашими игрушками, а порой и рвали зубами. Насаживали на колья, издевались друг над другом, сжигали на кострах!
- Видели бы вы с какими перекошенными злобой лицами ваши законопослушны граждане бросались в атаку…
- Вот именно! Вы довели их до этого!
- Я? На острове было много еды. Обширная, плодородная земля, знай себе взращивай. Множество рыбы в водоёмах и дичи в лесах. Не говоря об изобилии фруктов. Великолепная древесина, глиняные карьеры, каучук и железный купорос. Все условия для того, что бы строить дома, создавать быт, жить и строить своё маленькое общество. И место хватало на всех с лихвой. Вы спросите меня, почему они начали убивать друг друга? А я не знаю. Людям понравилась затея обыграть фентезийное общество. И они добровольно делились на людей, эльфов и орков. Их познания в мифах и сказах порою оказывались значительно глубже моих. «Орки» сами попросили вооружить их топорами, а «эльфы» ножами и луками. Давая человеку меч, я не говорил: «пойди и убей». Напротив, предостерегал пользоваться им…
- Но зачем вы дали его? Неужели не понимали, к чему это может привести?
Кархейн глубоко вздохнул, потом вытащил из кармана пижамы сигарету и закурил. После минутного молчания, мой пациент вновь заговорил:
- Знаете, а ведь не курю вообще-то.
- Знаю, - только и ответил я. Вообще-то полагалось начать разговор о том, почему он закурил сейчас, что его тревожит и прочее в том же духе, но не взирая на профессиональные обязательства я не стал пересиливать себя.
- Вот если к вам зайдёт медсестра и попросит ножницы, вы ей дадите?
- Разумеется, - ответил я, уже понимая, куда клонит Кархейн.
- Вот видите, мне даже не нужно развивать мысль, что бы вы меня поняли, - пациент добродушно усмехнулся, - у вас на лице написано, что вы ждёте вопроса «а если она кого-нибудь заколет этими ножницами» и уже готовите резкий ответ.
- Возможно, - меня слегка поразила его проницательность.
- И вы мне скажете, что меч или боевой топор нельзя использовать в мирных целях, поэтому не нужно сравнивать его с ножницами. Когда дают оружие – оно предназначается только для одного… И вы будете совершенно правы.
- Хороший у нас с вами получается диалог. Вот вы прекрасно всё это понимаете, но зачем же вы сделали это?
- Я люблю сказки. С раннего детства я читал мифы, легенды, сказания разных народов. Я обожал фентезийную литературу. Перечитал всего Толкиена, Перумова, Нортон, Сташеффа и многих других хороших авторов. А Хроники Нарнии? О-о! Это классика среди сказок! Я упивался чтением этих книг! Яркостью персонажей и насыщенностью сюжетов. А знаете ли вы, что в этих сказках авторы отражают наш настоящий мир лучше, чем скучные писатели о современности? Знаете ли вы, что за всей этой мишурой из магии, драконов и сказочных существ стоят настоящие люди, окружающие нас с вами. Эти личности, эти взаимоотношения, перенесённые на вымышленные народы… Это ведь наш мир. Вся та нелепость и злоба, так ярко отражённая в книгах… Мы видим это каждый день вокруг себя и считаем вполне нормальным!
- Возможно, здесь вы правы. Но вы отвлеклись от вопроса…
- Ах, да! Почему я создал остров… Знаете, я ведь пробовал писать. Да-да! Когда уже всё было прочитано, а мой обожающий сказку рассудок требовал ещё, настойчиво, как младенец, я постарался дополнить мир сказки своим скудным творчеством! Но писатель из меня вышел никудышный… Зато получился отличный бизнесмен. Семи лет упорной работы и, наверное, невероятного везения, мне хватило, что бы сколотить очень приличное состояние. И вот тогда я задумался, а почему бы не создать сказку наяву? В конце-концов, есть ведь движения ролевиков. Люди, одевающие доспехи, берущие в руки мечи и дерущиеся друг с другом в отыгрыше любимых ими сказочных или исторических ролей. Так почему бы не сделать игру более интересной? Вот тогда-то я и начал создавать остров…
- Ролевики дерутся не настоящим оружием, - возразил я, - Их мечи и топоры сделаны из дерева, резины и текстолита. Их стрелы с тупыми наконечниками. И когда они лупят друг дружку, то лишь отмечают смертельны удары, но не в коем случае не стараются даже причинить увечья, не говоря о том, что бы убить…
- А я решил добавить реализма в игру! Дал людям настоящее оружие. Вы, наверное, правы. Не стоило этого делать. Но ведь я дал им хорошую, плодородную землю, на которой они прекрасно могли ужиться! Не я создал правила, по которым одни должны вытеснять других. Места хватало всем.
- Люди слишком увлеклись вашей игрой…
Кархейн понуро опустил голову.
- Вот именно… Слишком увлеклись. Знаете, я помню первого убитого на острове человека. Он был из «орков» и очень старательно отыгрывал свою роль. Некогда покладистый и мягкий инженер стал свирепым орком, грубияном и задирой. Уверен, в привычной жизни он никогда бы не поднял руку на женщину. Но роль, в которую Влад вжился всей шкурой, заставила его похитить и снасильничать эту «эльфийку». Он не причинил девушке серьёзного вреда. Я даже уверен, что это не было насилием. Она давно строила новоиспечённому орку глазки и только и ждала, когда её украдут. Я не видел, как это происходило, но Яна на следующий день выглядела вполне довольной жизнью и даже немножечко счастливой. Но игра… Вот тогда-то среди «эльфов» и появилось желание отомстить за свою. Молодые ребята, горячая кровь. Возможно, кто-то сам положил на неё глаз и жаждал отомстить сопернику. Однако, ни одна из стрел, пронзивших Влада, загнанного в ловушку в лесу, не была пущена дрогнувшей рукой…
- Вы видели это и не попытались вмешаться?
- Нет, видеозаписи я просматривал уже вечером. Следить за каждым из тысячи даже мне со всей моей аппаратурой не под силу.
- И вы остановили бы это, если бы могли?
- Нет. Это их игра. Я был таким же её персонажем, как все остальные. Может быть лишь немного более могущественным. Одиноким магом, живущим в своей неприступной крепости. Но, знаете, каждую ночь я ждал, что кто-нибудь убьёт и меня. Люди… в них так много пороков, но так же много достоинства! Война началась не потому, что кому-то просто хотелось подраться. Одни считали себя оскорблёнными, другие угнетёнными. Каждый пытался это исправить. Идея «высшей расы» разделила людей на враждующие лагеря. Не соревнующиеся, а именно враждующие. «Орки» подняли восстание вовсе не потому, что им по сюжету надлежит ненавидеть «эльфов». А потому, что они прошли угнетение. К ним относились, как к людям «низшего сорта». Конечно, они лишь отыгрывали свою роль. Но человек слишком чувствительное существо. И плохо отличает вымысел от реальности. «Эльфы» переусердствовали со своей ролью. Доходило до очень обидного унижения, я даже не хочу вам говорить какого…
- Я знаю, о чём вы говорите. Давайте пропустим это.
- Вот-вот! События, произошедшие на острове, должны заставить людей задуматься над своими поступками. Я не сделал людей злыми и агрессивными. Я лишь дал им возможность проявить свою истинную натуру. Вести себя так, как хотелось. Дать волю чувствам, желаниям и скрытым прежде стремлениям…
- То есть, вы считаете людей безнадёжными? И потому позволяли им безнаказанно убивать друг друга, да ещё и способствовали этому, раздавая смертоносное оружие!
- Вовсе нет. Далеко не все безнадёжны. Ведь были же те, кто пытался остановить войну. Были те, кто вёл себя достойно! Паренёк, пошедший против своих, когда происходил разгром вражеского лагеря. Он вступился за женщину, которую семеро его товарищей собирались изнасиловать, за что получил удар кинжалом под рёбра. А тот пожилой «гном», который убедил соратников сжалиться над раненными противниками и не перерезать им горло, а вернуть свои на врачевание. А тот мужчина, бывший лучшим бойцом своего племени, который остановил очередную стычку, сломав меч перед лицом противников и в одиночку выйдя к ним безоружным. Остров показал людям не только боль, злобу, алчность и гордыню. Он так же раскрыл в них такие замечательные качества, как сострадание, мужество и любовь… Вам нужно внимательно изучить все события, произошедшие там, что бы понять…
- Я не хочу этого понимать. Может быть вам было интересно наблюдать за тем, как люди раскрывают свой потенциал. Но вы устроили эксперимент, приведший к гибели многих людей. Кто вы такой, Кархейн? Возомнили себя Богом, властным распоряжаться судьбами людей?
Кархейн глубоко вздохнул и грустно посмотрел на меня, туша сигарету.
- Нет, своей судьбой они распорядились сами.
- Вашу ответственность это не смягчает. Вы должны это понимать. Если, конечно, действительно не страдаете расстройством психики.
- В людях много звериного. В сущности мы остались теми же дикарями, ютившимися в пещерах и убивавшими друг друга за кусок мяса. Да, теперь у нас есть компьютеры, автомобили, самолёты и атомные бомбы… Но в сущности своей мы ничуть не изменились за миллионы лет. Всё те же звери, дерущиеся за своё место под солнцем. Сейчас мы делаем это в другой форме. Напридумывали множество правил, ограничивающих способы борьбы. Мы сами себе твердим о гуманизме, любви к ближнему, законе… Даже придумали определение «грех»! Но всё равно все наши поступки и поведение сводятся к тому, что бы поспать послаще, да поесть повкуснее и, по возможности, ещё и плюнуть в суп соседу. Да, внешне большинство из нас миролюбивы и «гуманны». Но стоит человеку попасть в соответствующие условия, в нём мигом просыпается зверь. Свирепый зверь, которым он на самом деле и является…
- Я не хочу спорить с вами, Кархейн. Моя работа закончена. Вы убедили меня, что совершенно здоровы психически. А ваши убеждения… Что ж, они делают вас страшным человеком. Но ничуть не больным, - внезапно на меня нахлынуло чувство сострадания к этому грустному человеку. Только сейчас я понял, насколько он разочаровался в людях, - Завтра я вас выпишу, и вы предстанете перед судом. После чего вас, наверняка, казнят. А сейчас постарайтесь как следует отдохнуть. Возможно, это ваша последняя спокойная ночь.
Я с чувством великого облегчения покинул палату Кархейна и направился к тем больным, которые в самом деле нуждались в моей помощи. Какое-то время он всё не выходил у меня из головы, но, в конце-концов, за повседневной суетой этот омерзительный и в то же время очень притягивающий человечек покинул мою память. Я даже не стал интересоваться его дальнейшей судьбой. А вспомнил о нём лишь много лет спустя, когда началась война и люди на моих глазах зверски уродовали других людей, а порой и рвали их голыми руками.