Фиолетта всегда очень быстро одевалась и никогда не просила ее провожать. Когда она приходила – садилась на край дивана, доставала из сумочки тонкую фляжку и начинала пригублять содержимое. Я до сих пор не знаю, что же там находилось. На все просьбы попробовать она отвечала:
- Занимайся своими делами.
Сколько я ни принюхивался во время поцелуев – никогда не мог уловить никакого запаха. Не только алкоголя, а вообще никакого. Я не чувствовал ее взгляда. Хотя точно знал, что она все время на меня смотрит. Я мог заниматься своими делами, иногда даже забывая о присутствии Фиолетты. Но каждый раз, когда я оборачивался в сторону дивана – она неизменно смотрела на меня. И пригубляла. По началу меня это смущало. На все вопросы она отвечала:
- Занимайся своими делами.
Но еще больше меня смущало, когда она, по только одной ей известной причине выбирала момент, вставала, сбрасывала с себя всю одежду и решительно заключала меня в объятия. Сколько я ни пытался уловить это момент – ни разу не получилось. Иногда она это делала через десять минут. А порой сидела по полтора часа.
К слову – Фиолетта терпеть не могла фиолетовый цвет. Причины, я думаю, и так понятны. И еще она просила не называть ее по имени. Она предлагала разные варианты, как ее можно называть, но у меня все время на языке вертелось ее имя. Когда она уходила – я много раз подряд произносил это слово вслух. Но оно звучало как-то глухо. Пусто. Безжизненно. Отражаясь от стен, оно возвращалось ко мне набором обезличенных звуков. Я хотел подарить ей фиолетовый шарф, чтобы она увидела, как он сочетается с ее, василькового цвета, глазами. Но не мог этого позволить. Я знал, что тогда она больше не придет.
А потом Фиолетта пропала. А у меня даже не было ее номера, чтобы позвонить. Когда я случайно встретил ее на улице, то понял, что нашелся кто-то решительнее меня.
Фиолетта шла в фиолетовом плаще и несла табличку.
«Меня зовут Фиолетта!»
она шла и улыбалась. Она сияла.