Еще до того, как меня оформили на лечение в больницу, мне стали слышаться голоса.
Это я сейчас знаю, что все это галлюцинации… Спасибо моему лечащему доктору, Илье Моисеевичу , объяснившему мне суть этих природных явлений… А тогда я воспринимал все всерьез.
Проснувшись однажды утром, я пошел умываться. И в тот момент, когда я собирался повернуть краник, из сливной трубы, примыкающей к раковине, раздался мужской голос с кавказским акцентом:
- Дорогой, нэ открывай воду! Ти нас утопишь! Мы тэбя просим, дорогой!
- А вы кто? – растерянно спросил я.
- Ми бэженцы. Из Азэрбайджана. У нас там совсэм жизнь плохая стала. Ми решили в России жить. Тут лучше.
“А почему в моей квартире?” - подумал я. – “Совсем что ли в ЖЭКе охренели? Пускают в Москву каких-то беженцев и потом расселяют их по квартирам граждан с постоянной пропиской. Что это за произвол?.. Нет, я не буду молчать. Я жалобу напишу. Уполномоченному по правам человека”.
Отказавшись от мысли умыться, я вернулся в комнату и стал писать жалобу.
“Гражданин Уполномоченный!
Довожу до Вашего сведения, что нашими муниципальными органами беспрецедентно нарушаются права человека. В частности, сегодня утром я обнаружил в своей квартире…”
В этот момент откуда-то с книжной полки снова раздался голос с кавказским акцентом. Правда, теперь он был не такой самоуверенный, как вначале.
- Тимофэй Пэтрович, дорогой, нэ пиши жалобу, пожалуйста. Нас же выселят. А у мэня семья, дэти. А ми тебе будем пыль с кныжных полок вытирать… Вон ее сколько скопилось…
- Мне пыль не мешает. – ответил я. – Мне вы мешаете.
- Чэм же ми тэбэ мэшаем, Тимофэй Пэтрович? Ты ведь нас даже нэ видишь.
“И, правда, не вижу…” – растерялся я от этой мысли. Слышать – слышу, но не вижу… Что за бред такой? И как интересно, целая семья азербайджанцев могла уместиться в сливной трубе? Там даже один азербайджанец никак поместиться не сможет. А тут целая семья… Исхудали так, что ли?”
“А ведь жалко людей… Это ж надо так исхудать… Сколько ж они не ели, интересно?” И тут слезы навернулись у меня на глазах и я зарыдал.
- Поплачь, Тимофей Петрович, поплачь дорогой. Это очищает душу. Ты сейчас поплачешь и тэбе легче станет. И душа у тебя будет чистая-чистая. Как у новорожденного младэнца.
И я плакал все сильнее, и от этого душа становилась все чище и чище. Чище и чище. Чище и чище. И когда она окончательно очистилась, я перестал плакать и подошел к книжной полке. “А ведь правда, пыли много. Когда, интересно, я последний раз ее вытирал? Полгода назад, наверно… А может больше… И полы, кстати, я давно не мыл. И чистая посуда месяц назад закончилась…”
- А ми тэбэ еще и посуду мыть будэм! – снова раздался голос. Но теперь откуда-то из-под дивана.
- А полы мыть будете?
- Нэт, полы сам мой. Ми азербайджанцы, ми гордые. Поэтому полы мыть не будем.
“Вот хамы, подумал я. Я их в квартиру пустил. Можно сказать, от смерти спас… А они неблагодарными оказались…”
- Слушай, Тима, ты знаешь, что такое совэсть? Ты что – сам полы сэбэ помыть не можешь? Может за тобой еще и в туалете спускать?
“И правда…” – подумал я. – “Чего я так к людям пристал? Они мне что – в прислугу нанялись?… А с другой стороны, сколько сейчас стоит квартиру снять? А я их бесплатно пустил”.
- Тима, ти законченный нахал. И жадный такой, оказывается. Ми думали, что ти хороший человэк, а ты… Ми от тэбя уходим. Сам тэпэрь пыль вытирай и посуду мой.
“Ну и хрен с вами! Гордые нашлись. Дети гор, блин…”
В дверь позвонили. На площадке стоял участковый.
- Рюшкин Тимофей Петрович?
- Да.
- На Вас жалоба поступила. От соседей снизу.
- Какая жалоба?
- От соседей снизу. Они утверждают, что Вы по ночам громко музыку включаете. Спать мешаете.
- Какую музыку?
- Не знаю какую музыку. Это неважно. Важно, что громко. Будем Вас к административной ответственности привлекать.
- За что?
- За нарушение порядка. Для начала штраф наложим. А если Вы не прекратите порядок нарушать, то можно задержание оформить.
- За что задержание? Какая музыка? Я сплю по ночам и никакую музыку не слушаю!
Тут из коридорного шкафа раздался знакомый азербайджанский голос.
- Сволочи твоы соседи, Тима. Нэхорошие люди. Стукачи. Взялы и настучали.
“Да. Гады. Зачем они чушь всякую придумывают про музыку по ночам. Я же сплю и никакую музыку не слушаю…”
- Они нэ придумали. Они настучали. Это ми музыку включали. Ми азербайджанские пэсни слушали. Родыну вспомынали… А ти спал крэпко… Сволочи твои соседи. Совсэм плохие люди!
Мои нервы не выдержали. Я начал руками и ногами бить по коридорному шкафу.
- Подонки! Понаехали! Беженцы, блин, азербайджанские!! Я их к себе жить пустил… Пожалел. А они песни азербайджанские по ночам слушают. Спать всем мешают. Террористы!
Лицо участкового приобрело сосредоточенный оттенок.
- Террористы? Так, гражданин Рюшкин… Будьте добры, покажите руки.
Наручники больно защелкнулись на моих запястьях.
Через полчаса четверо омоновцев и кровожадно улыбающаяся овчарка производили обыск в моей квартире. Все это время я лежал в коридоре уткнувшись лицом в пол и испытывал тяжкие душевные страдания.
“Вот ведь до чего доброта доводит… Сделал людям добро. А они… А вдруг они метро взорвать собирались? Или самолет?… Нет, все-таки хорошо наша милиция работает. Быстро как выяснили, что в моей квартире террористы прячутся.”
Потом дознаватель взял с меня подписку о невыезде и все ушли. Террористов, оружие и взрывчатку почему-то не нашли.
“Очень странно, - подумал я. – Может они сливную трубу посмотреть забыли? Надо было им подсказать. Хотя, они ведь не в первый раз террористов ловят. Наверное, все про них знают – где прятаться могут, где оружие хранят и так далее… Почему же они их не нашли? Может они через окно вылезти успели?”
Я подошел к окну. Оно было закрыто. Я захотел его открыть, чтобы посмотреть наружу и тут откуда-то из плафона люстры раздался знакомый голос кавказского диверсанта.
- Тима, нэ надо окно открывать. На улыце холодно. Сквозняк будэт. Ты простынешь.
“Так вот они где прятались! – пронеслось у меня в голове, - В плафоне люстры! Это ж надо так всех обхитрить!”
Я схватил телефон трясущимися руками и набрал 02.
- Тима, нэ звони в милицию. Пожалэешь.
“Еще угрожают? Сейчас я вам устрою.”
- Положи трубку, идыот. Я тэбя последний раз предупрэждаю.
“За идиота ты мне ответишь! Ты мне за все теперь ответишь.”
Вместо милиции и овчарки почему-то приехали два здоровенных санитара. Они добродушно выслушали мой рассказ про спрятавшихся в люстре террористов, одели на меня какой-то халат с длинными рукавами и проводили в машину скорой помощи. На просьбу проверить люстру на факт присутствия диверсантов, они реагировали так же добродушно, но безразлично.
Меня везли в психиатрическую больницу. А я сидел и думал:
“Нельзя быть таким добрым… Доброта она хуже воровства бывает… Вот сделал я людям добро. А они нелюдями оказались. Террористами-диверсантами. Сколько добропорядочных граждан пострадает. А если они атомную станцию взорвут?”
Мне стало обидно за то, что меня воспитали таким по-дурацки человеколюбивым.
Москва, 2005.