Памяти Сергея Курёхина посвящается...
ЗВЕЗДА "СЕАНКУР"
/письмо в бескрайнее/
«Всего и надо, что вглядеться, Боже мой!
Всего и дела, что внимательно вглядеться,
И не уйдёшь, и никуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины...»
Юрий Левитанский
Дорогой мой Серёжа,
я пишу тебе это письмо издалека, с нашей грешной земли, где и ты, и я, и все мы натворили немало глупостей и бед, но все же иногда и сами бывали счастливы и других заражали нашим счастьем.
После той последней майской встречи, когда нам с тобой исполнилось ровно девять лет, я часто вспоминал твоё, в лучах надежды, лицо, струящиеся саркастической любовью к миру глаза, твою бесподобную, делающую и врага другом, улыбку, твои божественно-дьявольские, не аполлоново-красивые, а кентавро-фавновые гениальные руки - и не в изломанно-страдальческих жестах, а в уверенно-импульсивных и спокойно-ярких движениях провидца.
Недаром, именем «Prophet» - пророк - назывался твой первый sampler, звуками которого ты поражал воображение не слишком искушённой, но по уши в тебя влюблённой отвязной «системной» публики. Другие же, часто эстетствующие и амбициозные, не понимали твои супер-выкрутасы вообще, либо принимали всё тобой наверченное за чистую монету: да, к тому же, они не хотели казаться тупее вопящей от восторга и невыразимой любви к тебе толпы.
Феноменальное твоё появление как пророка новых парадоксов свело на нет все попытки умничающих критиков описать так называемую культурную ситуацию в России одним словом - авангард, применяя этот термин ко всем направлениям искусства непривычных форм и жанров, свалив в одну кучу все «новые искусства», не особенно заботясь о реноме каждого направления в отдельности.
Предложив свою кучу-малу под названием «Поп-механика», ты бесстрашно вызвал огонь этих и других критиков на себя. Но оказалось, что им уже стрелять, то есть крыть было нечем: «джокеров» они расстреляли еще в сорок восьмом, а остальные «тузы-валеты-козыри» были растрачены ими в последующие бесславные критические компании...
И критики вдруг вообще перестали критиковать, и даже существовать: они запросто переквалифицировались в певцов, а точнее, в певцов - дифирамбистов. Под пение последних остался ты один на один сам с собой - творец и свой собственный критик... Ты внешне перестал эволюционировать как музыкант, что многим, - в том числе и мне! - долго казалось странным /при твоей-то фантазии!/ и, безусловно, не положительным фактом /о, этот курёхинский эпатаж!/.
А ты совершенно естественно для себя начал выращивать курицц-рекордс-/менок/, подкармливая их грибами из лениных и ораториями из воробьёв: сам - знаменитый капитан, ты стал предпочитать одиозные компании лимоновых лохов, либерально-демократических дабл-капитанов и невменяемых профессоров, хотя всё это время ты умудрялся идти своей дорогой пророка, похожей и не похожей на пути, по которым шли твои предшественники: от Кейджа и Заппы до Гинзбурга и Чекасина. Похожей потому, что твои идеи не отличались от их идей особой оригинальностью, но, в то же время, они настолько мощно, красиво и уверенно были тобой поданы, наполненные твоим невыразимым талантом и обаянием, что, конечно же, твоя дорога стала только твоей - курёхинской дорогой. А твои идеи остались только твоими - курёхинскими идеями. Ну, что ж: дураки - они и дома дураки, а гении - они и в Африке гении.
Ты прости меня, что говорю обо всём этом так долго и, быть может, скучно: ведь ты и сам всё прекрасно знаешь. Просто в письме легче выговориться. Сказать то, что в обычной беседе и в голову-то не придёт: другие темы, другой кайф. А тут есть возможность что-то для себя новое в тебе открыть или старое - по-новому развернуть и что-то понять сокровенное. То что ты, наверное, и не открывал ещё никому...
Вот и моё первое письмо к тебе состоялось. Оно вдруг само возникло. Само произвелось...
Ты прости, что не писал раньше.
Прости, что был не рядом.
Прости, что я торопился тогда, в нашу последнюю майскую встречу, хотя ты и удерживал меня. Но я не мог оставаться, видя беспокойство врачей. Мы обнялись с тобой, посмотрели друг другу в глаза, и я ушёл, помахав тебе рукой на прощание: не унывай мол, скоро увидимся...
И ровно через месяц был день твоего рождения. Ты переступил через свой 42-й год. Роковой год - Помнишь? - Пресли, Высоцкий... Blue shoes... Кони...
А ещё через три долгие недели и два бесконечных дня ты приказал всем долго жить, крепко любить, страстно творить, не забывать друзей, ненавидеть врагов и прощать дураков, не продавать и не оставлять земли своей, относиться к себе, как и к другим: с сочувствием и пониманием, иронией и сомнением. Сотворять и растворять себя во Вселенной...
И я говорю тебе стихами Юнны Мориц:
«До встречи в тех прекрасных облаках,
Где в валенках летают и в галошах.
Зимой - в пальто, а летом - в пиджаках,
Травой и незабудками заросших...»
Ты и стоишь передо мной сейчас: такой большой Незабудка-Курёхин.
А рядом-
маленькая церковь и
маленький фонтан на
маленькой площади в
маленьком городке,
скорее всего, шведском...
А по большому синему небу, высоко-высоко пролетает маленький белый самолёт. Он летит безумно быстро, и я загадываю: успею ли я дописать до того, как он исчезнет, слова о тебе, слова к тебе... о том, как я завидую тебе, и как мне тебя не хватает... Но - не успел! Самолёт исчез, хотя, по всем расчетам, он должен был быть прямо над моей головой... но он растворился, пропал, как будто его и не было... а маленькие город, площадь, церковь и фонтан, да и я вместе с ними - остались пока свидетелями бытия...
Всё пройдёт: и счастье, и боль...
А что останется? Только ли память?..
А если и память наша человеческая исчезнет?
Тогда что?.. Но ведь что-то останется после нас?
Или и вправду верно это: SIC TRANSIT GLORIA MUNDI?
И - навсегда?..
В - ничто?..
В - ...?
Тогда, выходит, всё зря?
И ты,
и я, и мы все, и миллиарды лет,
и Мерилин, и питекантроп,
и Маркс, и Тутанхамон, Эйнштейн и чья-то бабушка,
Бетховен, Достоевский, Рафаэль и Джим Моррисон,
первая амёба и астронавт, гуляющий по Луне,
новорожденный дельфин
и человек, умирающий от спида, рака, голода...
мерзость, грязь, красота и нежность -
всё напрасно?..
/вот и вороны разлетались над маленькой церковью вдруг... и так же внезапно пропали.../
А тут уже поезд летит в такую же Северную Венецию, как и наш неповторимый Питер, -
в закатно-рассветный Стокгольм, в котором ты однажды грандиозно напопмеханичал.
Жаль, что меня не было тогда среди участников твоих шведских фантазий.
Теперь каюсь: я предпочёл тебе Jazz Messengers и других американцев,
с которыми встретился и поиграл в Варшаве на Jazz Jamboree...
Солнце лизнуло последним тёмно-оранжевым лучом
три золотые короны на старой башне
поезд пришёл и ушёл
а я остался
один
Вот и пришло время заканчивать
моё послание к тебе
к сожалению
всего
в письме
не напишешь и
не вспомнишь
И не то, чтобы лень или времени нет.
Просто тогда это получится книга, а не письмо, которое я и так слишком долго откладывал: сам знаешь, как много было за эти годы разных дел, обычной суеты, любовей, предательств, хандры, страсти, беспомощности, гениальных улётов в бескрайнее и кем-то /!/ заранее /?/ подготовленных провалов в бездонное...
Время проходит
и уносит с собой
первозданность наших чувств и открытий,
которые могли бы стать
чем-то особенным
для тех,
кому они предназначались:
матери, возлюбленной, другу...
Но потребность писать письма не так уж часто возникает в наш,
бешено стремящийся к своему концу, век.
И мы тоже двигаемся и летим вместе с ним...
Или, вернее, странствуем...
И не важно, с какой скоростью...
И не важно, зачем...
И не важно, куда...
Просто мы вечные странники с тобой
странники по звёздам
и вся разница в том, что ты
сейчас к звездам гораздо ближе,
чем я
Потому, что я туда только изредка наведываюсь,
а ты уже вошёл в их «систему»...
ТЫ САМ СТАЛ ЗВЕЗДОЙ,
которую
не всякий сможет разглядеть среди млечной россыпи
полыхающих и невидимых жизней
ВСЕЛЕННОЙ...
но однажды
настроив свои души
на сверхчувст вительный
п о и с к
мы - в одно счастливое мгновение -
почувствуем, что в нас проникает неповторимый
свет,
наполняющий наши сердца невероятной радостью.
Свет
новой, молодой звезды с необыкновенным именем
СЕАНКУР
Эта звезда будет светить особенно ярко
тем, кто очень захочет, чтобы дорога его
и идущих рядом
была освещена.
А для этого - всего и нужно,
что вглядеться в себя, всмотреться в мир,
влюбиться в Бога и открыть душу свету...
Свету новой звезды.
Нужно только захотеть...
Ведь мы когда-то захотели нуждаться
в свете твоих глаз, твоих слов, твоей улыбки...
Я не прощаюсь,
До встречи,
Твой
Ю.К.
9.09.96
Стокгольм
/утро/