Отъезд из Ландештелле. часть 9

               

          Герберт, тот самый агроном из Новосибирска, что накануне опять стучался в мою дверь, приняв для ясности мышления бутылку- другую какого-то крепкого лекарства ожидал  на скамейке возле подъезда. Он караулил  не впервые, периодически заставляя меня пробираться в квартиру украдкой. То, дождавшись темноты, то за спинами соседей, то прямо через окно кухни первого этажа. Во время прогулок в полях, увидев его ещё издалека, я исчезала в высокой листве кукурузы, и выныривала с противоположной стороны поля. Теперь мы больше не встречались в административных корпусах, и Герберт упорно пытался поймать меня возле дома, на прогулках, или у телефонных автоматов, где вечерами собирались длинные очереди, такие же длинные, как разговоры с покинутой Родиной. Но бывшему антисемиту с пристрастием к спиртному отчаянно не везло. Ближе к ночи, дойдя до определённой кондиции он затевал споры и разговоры с соседями, «нашими» немцами, всех спрашивал о фрау Антоновой, но и немцы и евреи прикрывали меня, прогоняя агронома спать.
Двенадцатого, утром, ко мне зашла Ирене Ховук с предписанием из транспортного отдела - явиться в корпус «Б» до 14 часов.
-Что бы это значило, фрау Ховук?
-Всё хорошо, вас распределят в группу отъезжающих в направлении юг. Заранее соберёте ваш багаж, его погрузят и отвезут в тот город, где вы далее будете проживать. В день отъезда вы сядете вместе с другими на автобус, который поедет из Унны в Бонн, и выйдете в Монхайме.
- Кстати, ваш чемодан…  если хотите, я верну его вам.
-Спасибо, фрау Ховук, не стоит, я уже купила две дорожные сумки.
-Евгения! Можно вас так звать?
-Можно.
-Если вы хотите, я сделаю так, что вы останетесь работать и жить в Ландештелле? У вас большой талант. Ваши работы по дереву будут иметь огромный успех в Германии. Вы понимаете, мы поможем открыть с вами мастерскую, или цех по производству деревянных скульптур. Это бизнес, это большие деньги!
-Нет, спасибо, фрау Ховук!
-Ирене! Зовите просто Ирене!
-Хорошо Ирене. Мои резные работы – плод моего творчества, моего вдохновения. Невозможно поставить на поток озарение, так же грешно делать из вдохновения бизнес. Поэт, музыкант, художник, это только проводники  Бога в этом мире, его руки, его газа, его слово и звук. Творчество не принадлежит кому-то лично, оно Его дитя, явленное миру через определённого человека, в конкретной географической точке земли.
-Вы философ, Евгения. Вы примерная католичка.
-Я православная христианка, но это не имеет значения. Все существующие религии для меня являются истинным единством, поскольку толкуют об одном и том же, с разных точек зрения. Все религии мира уважаемы и почитаемы мною, но лишь стремление к любви и свету считаю главным постулатом, остальное, как говорит Евангелие – от лукавого.
-Мне очень жаль, Евгения, что вы уедете. Разрешите, хотя бы вам писать в Монхайм.  Давайте общаться, приезжать друг к другу в гости. Я не немка, я полька, мой муж немец.  Дитрих очень добрый человек, я ему рассказывала о вас.
-Конечно, Ирене! Я буду рада вашим письмам. Приезжайте ко мне в Монхайм, как только устроюсь на новом месте.
Мы распрощались с Ирене  Ховук, как добрые друзья.  Но мне показалось, мы больше никогда не встретимся.
                Ровно в четырнадцать часов я стояла  у двадцать шестого кабинета  среди ожидающих отъезда, и с досадой думала - опять очередь! Не припомню, чтобы мне пришлось отстоять в таком количестве очередей даже в самые застойные советские времена. Выходящие из кабинета с красными взволнованными лицами перешёптывались:
-Говорят по-немецки…
-Что?
-По-русски не говорят!
-А, что спрашивают?
-Да ничего. Говорят, как ехать, когда, куда подадут ваш автобус, как вещи отправлять, всё, что нужно.
Сонная очередь очнулась, и наполнилась тихим гулом. Заёрзали даже этнические немцы с приличным знанием языка, и куда более  все остальные, в том числе я.
-Фрау Антонова! Битте!
Мне показали на стул. Дальнейшее повествование инспектора транспортного отдела я воспринимала через призму первоначального шока.
-Вы отправляетесь 18-го самостоятельно. Автобусом в Унну, поездом из Унны до Дюссельдорфа, в Дюссельдорфе сделаете пересадку на Лангенфельд. Из Лангенфельда идет автобус в Монхайм.
-Почему вы предлагаете мне ехать своим ходом, а не автобусом Ландештелле, со всеми, как было договорено ранее?
-В этом направлении 18-го нет попутчиков. Для вас одной нет смысла посылать автобус за 400 км.
-Вам дадут билеты в один конец на все виды транспорта до места назначения. Из Унны вы поедете на R-10, из Дюссельдорфа на S-6, не перепутайте и не опоздайте, у вас билеты только на эти поезда. Вот вам распечатки схем проезда и пересадок. Ауфвидерзейн!
Выскочив из кабинета, я подхватила в очереди женщину казахского немецкого клана, мою соседку по подъезду.
-Прошу вас пойдёмте, переведёте, я ничего не понимаю. Кажется, мне предлагают ехать в Монхайм своим ходом!
- Да, ясно! - сказала женщина инспектору транспортного отдела, вновь повторившему моей переводчице то, что я уже успела понять, но никак не принять.
-Понятно? Вдруг по-русски спросила инспектор.
-Нет, не понятно. Как я повезу весь свой багаж? Как я, не зная языка, одна поеду через всю Германию неизвестно куда?
-В документах всё написано. Багаж соберёте и отправите завтра в 12 часов грузовой машиной от корпуса «С». С собой возьмёте только вещи самые необходимые. Ауфвидерзейн!
Я очнулась в коридоре. В руке лежала пачка разных билетов да схема проезда. Особым красным значком была отмечена пересадка в Дюссельдорфе. В пояснении к отметке значилось -  быстрая пересадка на другую платформу в течении семи минут, на которую я даже сперва  не обратила внимания , но оценила её позже.