Покупая садовый участок, Савельев знал о том, что в домике есть мыши но не очень переживал на этот счёт, ибо знал также, что мыши - не крысы, мало того, что большого вреда не приносят, они живут маленькими семьями, по крайней мере, он вычитал это в журнале «Наука и жизнь», самая большая официально зарегистрированная мышиная семья - 17 особей разного пола. Дальше идёт перенасыщение ареала обитания мышиным запахом, и самцы теряют способность к оплодотворению самок. Ну а отловить 17 мышек, считал Савельев, дело пустяковое.
Перебравшись на дачу ранней весной, прежде всего он купил ровно 17 мышеловок, расставил их по четыре в каждой из трёх комнат и кухне, а последнюю, семнадцатую, водрузил на чердаке. К его радости, наутро все 17 ловушек подарили Савельеву по одной мышке и он, помня статью из популярного журнала, посчитал борьбу с мышами законченной и ловушки забросил на чердак.
Каково же было его удивление, когда следующим утром он обнаружил на кухонном столе результат бурной ночной деятельности мышей. Пришлось доставать ловушки и расставлять их по прежним местам.
Старательно поработав на участке и зайдя в дом отдохнуть, Савельев случайно бросил взгляд на ловушку, и был крайне удивлён: в ней находилась мышка. Он проверил остальные ловушки, выбросил за забор 17 мышек и вновь поставил ловушки на прежние места.
Когда вечером Савельев извлёк из ловушек ещё 17 мышек, то, привыкший верить сведениям, почерпнутым из научно-популярных журналов, решил, что 17 - это в каждой комнате. А их у него три, плюс кухня, да ещё веранда и чердак, и он запрограммировал себя на ловлю 85 особей.
Числа этого - 85 - он достиг на следующий день вечером. Посчитав на этот раз борьбу с мышами законченной окончательно, Савельев, насмотревшийся по телеку голливудских сериалов, решил сделать «контрольный выстрел»: зарядил ловушки ещё раз. Увы, утром в каждой из них было по мышке. Он вновь зарядил их, и вечером, освобождая от мышей, морщил лоб, усиленно вспоминая фамилию автора статьи в журнале «Наука и жизнь». Так получалось, что жизнь была, а науки - тю-тю!
Сосед, с которым Савельев поделился своим горем, в правильности статьи не усомнился и посоветовал заделать в доме щели, по которым мыши проходят, «как по проспекту». Обследовав купленный дом, Савельев с соседом согласился, и следующие пять дней, тщательно заделывал щели специально приготовленным раствором из цемента, извести, песка, битого стекла и медного купороса. Смесь получилась добротная, зубилом не возьмёшь, щели ни одной не осталось, тем не менее, дважды в день, утром и вечером, Савельев отлавливал по 17 мышек.
Когда количество перевалило за 300, понял, почему прежний хозяин так дёшево продал дачный участок, и стал искать альтернативные методы уничтожения осточертевших грызунов. Он разбрасывал вдоль стен плоды репейника, корзинки лопуха, но мыши каким-то образом умудрялись проходить через эти преграды, и к ним ничего не приставало, на них ничто не цеплялось. Он травил мышей всевозможными ядами, они валялись дохлые по углам в каждой комнате, и не было им конца...
Тогда Савельев, до омерзения с детства не любивший кошек, впервые в жизни пошёл на отчаянный шаг: заказал кошку. Пацаны принесли ему маленького, только что увидевшего свет котёночка, пышненького, серенького, с тёмными полосочками, точно, как у тигра, от кошки, которая славится тем, что искусно ловит мышей. Котёнок был совсем мал, они несли его топить, а тут узнали, что хозяин дачи ищет кошку, они и жизнь животному спасли, доброе дело сделали, и на мороженое заработали, а Савельеву пришлось отпаивать котёнка молоком, кормить рыбой да колбасой, пока он подрос и стал-таки ловить мышей.
Видно, он пошёл в мать, так как ловил мышей искусно: мог часами лежать неподвижно, но как только мышка высовывалась из своей норки, он в одно мгновение разжимался как туго сжатая пружина, делал прыжок и уже медленно, устало, будто на этот прыжок израсходовал все силы, подносил мышку к ногам хозяина.
Савельев выбрасывал мышь в открытую дверь, но кот выбегал, хватал добычу зубами и вновь укладывал у его ног. В первое время он отлавливал в день по 10-12 мышек, и утром Савельев обнаруживал их у своей кровати, но это продолжалось не долго, эпопея борьбы с мышами быстро закончилась. Они как-то вдруг перестали попадать в ловушки, и Савельев обратил внимание на то, что и его Тигрик перестал их ловить.
На всякий случай ловушк держал заряженными, потому что, несмотря на то, что в них мышки не попадали, и кот их не ловил, Савельев чувствовал в доме свежий запах мышей, по ночам слышал, как они скребутся за дощатой перегородкой, да и оставленные на столе на ночь продукты утром имели на себе следы мышиных зубов.
Уже поздней осенью, неожиданно войдя в дом, Савельев увидел чудную картину: на камине лежал Тигрик, а на его спине спокойно восседал маленький серенький мышонок. Заметив вошедшего хозяина, Тигрик встал, элегантно выгнулся, потянулся до скрипа в костях, при этом мышонок свалился с него, и, вместо того, чтобы юркнуть в норку, сделал несколько безрезультатных попыток вновь влезть Тигрику на спину. Такого нахальства Соловьёв не ожидал ни от кота, ни, тем более, от мыши. Он схватил Тигрика за холку и швырнул через забор. Ну а мышонок при этом, как и следовало ожидать, юркнул под диван.
Тигрик, неудачно повиснув на срубленной акации, застрял в её ветвях, напоролся брюхом на острый сук, до вечера промяукал, а когда стемнело, Савельев брезгливо высвободил его из колючих ветвей и уже полуживого утопил в реке.
Эту ночь Савельев спал плохо. Ему снились то полчища мышей, то армия котов, потом он вспомнил, что Тигрика своего вчера утопил, и тут же перед глазами предстал маленький серый мышонок, он даже запах его уловил и почувствовал, как тот переминается с лапки на лапку у него на груди. Чувство омерзения охватило его, он открыл глаза, в самом деле увидел сидящего на груди мышонка: головка склонена набок и вниз так, что на Савельева маленькими серыми немигающими глазками нежно смотрело кроткое создание, как бы прося то ли помощи, то ли защиты.
Савельев смахнул мышонка на пол, тот несколько раз перевернулся, встал на ноги, юркнул под диван, но через мгновение, вскарабкавшись по ножке, уже лежал на груди Савельева, и смотрел на него тем же укоризненным взглядом.
Савельев внимательно всмотрелся в глаза мышонка и увидел в них такую гамму чувств, что его охватила жалость к этому оставшемуся зимовать на даче одинокому представителю отряда мышиных. Он протянул руку и мышонок, словно поняв намерения Савельева, решительно влез в полусогнутую ладошку. Савельев встал, открыл холодильник, отрезал ломтик сыру, положил на ладонь перед мышонком. Тот стал быстро грызть сыр, ежеминутно отрываясь не столько для того, чтобы догрызть оторванный кусок, сколько для того, чтобы посмотреть на Савельева, определить его реакцию. Такой наглости Савельев стерпеть не мог. Но стоило ему только подумать о том, чтобы взмахом руки швырнуть мышонка вслед за Тигриком, как тот, зажав в зубах остатки сыра, спрыгнул с ладони и скрылся под диваном.
Ночь для Савельева прошла спокойно, а проснулся он от маленького живого будильника в виде серенького мышонка, который своими коготочками теребил грудь. Савельев глянул на часы - он проспал до восьми часов, чего с ним раньше никогда не бывало. Смахнул мышонка раз, второй, третий, но тот после каждой экзекуции упорно забирался на своё излюбленное место на груди Савельева. Но стоило его покормить сыром, как он тут же исчез в складках необъятного дивана.
Савельев отодвинул диван - никаких щелей в полу не было. Значит, решил он, мышонок спрятался в диване. Савельев обследовал все закоулки старого дивана, но мышонком там и не пахло. Тогда он продолжил обследование комнаты. Мышонок как сквозь землю провалился. Появился он на груди Савельева на следующее утро, да и то лишь затем, чтобы сожрать причитающийся ему сыр.
На этот раз Савельев был предусмотрительнее, более внимательно следил за пируэтами мышонка, но тот момент, когда он нырнул в диван, проследил, и с ожесточением, деталь за деталью, стал диван разбирать. Он вынес в сарай все части дивана, спать улёгся на раскладушке, но утром мышонок опять разбудил его.
Разумеется, Савельеву не составляло никаких проблем прихлопнуть мышонка ладонью. Но он этого не сделал. Тому было много причин. Ну, во-первых, после того, как в доме появился мышонок, остальные мыши то ли подохли, то ли ушли, предоставив своему собрату распоряжаться всей площадью, и Савельев, помня о былом мышином нашествии, из двух зол выбрал меньшее. Во-вторых, содержание мышонка ему ничего не стоило: если вначале Савельев кормил его с рук, то со временем тот садился с ним за стол и довольствовался остатками пищи. В-третьих, несмотря на то, что за окнами стояла зима, мышонок не подрос ни на миллиметр и Савельев понял, что он - обиженный судьбой лилипут, карлик, поэтому остальные мыши ушли из дома. Ну, а в-четвёртых, Савельев, не смея признаться в этом даже самому себе, так привык к этому маленькому мышонку, что считал его членом семьи, и жизни без него не представлял. На его совести была смерть Тигрика, и он не хотел брать на душу ещё один грех.
Савельев, тщательно исследуя комнату, не определил, где прячется мышонок, но каждое утро, просыпаясь, видел его на груди и не представлял дальнейшую жизнь, если бы однажды он мышонка на обычном месте не обнаружил. Чувство брезгливости прошло, тем не менее, он соорудил для мышонка небольшую тёмную конуру. Увы, сколько ни сажал туда квартиранта, мышонок жить в конуре не хотел, с наступлением темноты куда-то пропадал, а утром укладывался на грудь Савельеву и смотрел на него своими невинными серыми глазками.
С наступлением зимы Савельев в городскую квартиру не вернулся: мышонка селить в ней не хотел, а оставить одного на даче не мог, здорово запал он ему в душу. Так и жили они, Савельев и мышонок.
Савельев советовался с ним по каждому важному вопросу, спрашивал, что приготовить на обед, на ужин, не холодно ли ему в ночной коморке, может, подбросить в печь дров, и мышонок на все вопросы согласно кивал маленькой головкой.
Савельев вставал, подбрасывал в печь дров, возвращался на давно уже собранный диван, усаживал мышонка на колени, гладил по головке и спрашивал, не пора ли обрезать сад. Мышонок кивал головой, и Савельев брал секатор, шёл обрезать деревья.
Уже позже, весной, Савельев понял, что совет обрезать сад, был для мышонка роковым. Пытаясь срезать толстую ветку, Савельев поранил руку, кровь хлестала, как из фонтана, он вбежал в дом, открыл аптечку, достал йод, бинт, перевязав рану, оставил аптечку на диване. Ложась спать, переставил аптечку на полку дивана, где ей и положено быть.
Не обнаружив утром на груди мышонка, Савельев перевернул вверх дном всю мебель во всех комнатах дома, но мышонка не нашёл. Не появился он ни на второй день, ни на третий. Тщетно Савельев ждал две недели: мышонок как сквозь землю провалился.
На даче делать было нечего. Савельев вернулся в город, и остаток зимы провёл в воспоминаниях о мышонке. Узнал о его судьбе в середине весны, когда вновь поранил руку, открыл пластмассовую аптечку и там обнаружил засохший трупик мышонка. Оказывается, в аптечке была маленькая, в два-три миллиметра щелка, её было достаточно, чтобы мышонок проник внутрь, он постоянно жил там, и туда же спрятался в тот роковой день, когда Савельев поранил руку и, убирая аптечку, положил её щелкой вниз, замуровав любимого мышонка.
Вспомнив, с какой жестокостью обошёлся с Тигриком, Савельев взял останки мышонка, положил в спичечный коробок и, вырыв за забором небольшую могилку, похоронил. Вернувшись в дом, взял лист бумаги, и простым карандашом нацарапал объявление:
«Продаётся дачный участок с домиком».
Тишик http://www.proza.ru/2009/10/19/687