* * *
Сквозь неровное тарахтение мотора, лязг и грохот раскачивающегося по опасной амплитуде из стороны в сторону и подпрыгивающего на неровностях грунтовки железа, откуда-то издалека, как из другой жизни:
- Вот и идём мы. А по логу – вода… Лёль. Лё-оолька! Ты слышишь?
- Слышу, слышу… Ну? И что вы с тёткой в логу делали?
- Да я ж тебе и рассказываю! С интерната мать меня забрала. На весенние каникулы. Я тогда, наверное, в классе третьем-четвёртом был.
Пока она там, в городе, какие-то свои дела делала… Наверное, на рынок зашла, прикупила по мелочи чего-то. Пока на станцию. В общем, к логу подходить - смеркаться начинает.
Да я ещё в ботинках. С утра морозец как бы. А со станции вышли – дорога под весенним солнышком уже поплыла. Здесь лужа, там грязь - и в сапогах не пройти. А ботинки – новые. Жалко. Я - тут обойду. Там - по обочине, где ещё наст держится. Какой с меня ходок? Да и у матери корзина полная – не побежишь. Вот и плетёмся помаленьку. Со станции попутчики были. Так они в сапогах. Стали и пошли, пошли... Только мы их и видели. Идём одни. С матерью вдвоём, значит.
Кое-как добрели до лога. Его ещё и не видно, а вроде шум какой. Так смеркается уже. Сначала и не понять, а что шумит-то. Ветер что ли? В поле или на луговине может его не так слышно. А тут же лес. Вот он, рядом. За логом.
Ближе подошли. А по логу - вода. За день снегу-то подтаяло с бугров. Что делать? Как-то на нашу сторону перебираться надо.
Ну, мать подол за пояс подоткнула. Меня - на закорки и – через лог. А под водой-то, Лёль… Нет, ты слушаешь?!
Под водой-то, лёд. Скользко. Воды – прилично. И несётся она – потоком. Бурлит. Чувствую, - с силой мать толкает. А она ж ещё и меня держит на закорках. Осторожно идёт. Не приведи Господь поскользнуться, упасть. Всё. Я тебе точно, Лёль, говорю – утопли бы. Темно. Кругом не души. Точно, упала б мать – утопли. Обое.
Я потом спрашивал. Те, которые впереди нас ушли, в сапогах. Они за руки взялись и так, цепочкой, перешли. Да и засветло. А мы – уже в потёмках. И одни. Точно говорю – утопли бы. Страху я натерпелся, пока мать лог переходила…
А перешла, ссадила меня. Я уже и не смотрел, что там под ногами – грязь, лужи. Не до того. Ссадила меня мать и говорит:
- Беги сынок, до хаты швыдчей. Там печь ещё тёплой должна быть. Скидай всё мокрое и – на неё. Закутайся там в старый тулуп хорошенько.
Я и припустил изо всех сил. Прибежал домой. Точно, печь тёплая. Ещё не успела остыть, как мать её с утра, перед тем, как в город уйти, протопила. Ботинки, носки, штаны скинул и – на неё.
Лежу. Через какое-то время согрелся вроде, а самого всё равно – колотит. Всего колотит. В хате темно. За окном – ни зги не видать. Ветер ещё поднялся. То оторванным краем железа на крыше – «бам-бам». То в трубе – «у-уу». А матери всё нет и нет. И нет, и нет.
За этими страстями и забыл совсем, что меня-то она на закорки кинула, а корзину на той стороне лога оставила. Ей же вернуться надо было. Корзину забрать. И потом снова – на нашу сторону лога. Да и я – бегом. А она с корзиной, да устамши, после трёх переправ…
А в корзине… Нет, Лёль, вот стоило за ней возвращаться? Банк, что ли мать в городе грабанула, пока я в интернате свои нехитрые пожитки собирал? Слитки с золотом у неё в той корзинке были? Хлеба буханки, сколько влезло, да конфет-подушечек… Грамм триста. На всю нашу ораву. Только как без них? Порог ещё не переступишь, из хаты, приплюснутые к оконному стеклу, побелевшие носы и - глаза. А в них - немой, но явно угадываемый вопрос:
- Что, мамка? Привезла какой гостинец сладенький из городу?
Как тот гостинец бросить? Ждут ведь, чертенята. Надеются.
И хлеб. Его-то тоже как? Сколько сил в него вложено, сколько потов сошло, прежде, чем он на городской магазинный прилавок хозяином лёг?..
Да и сам лог. Вот какого мы через него попёрлись? Шли бы потихоньку бугром до самой Долгой Поляны. Там бы, если что, и заночевать можно было.
Корова. Корова, Лёль. Кто ж её вечером без матери подоит?
Не было у нас другого варианта, как только через лог этот проклятущий.
Натерпелся я тогда. Потому, Лёль, вот правда – не люблю я лог. Не то чтобы боюсь. Нет. А вот едем… А меня словно корёжит и крючит всего изнутри. Нет, не люблю лог.
Да ты за дорогой смотришь хоть? Не проехали ещё пещеру?
* * *
Что тут смотреть? Всё хожено-перехожено, лажено-облажено. И пешком с матерью или отцом, пока был мелкий. И на велосипедах с пацанами, как только чуть подрос. До самой армии. Потом реже, конечно, но тоже – не один раз.
Вот, Шмаренский бугор. Тут лес только начинает спускаться в лог с вершины холма. А тот и рад - подставил заросший травой бок ласковому солнышку. Тут в июне земляни-ки-и. Ягодное море. Знай, ползай себе по огромному мягкому, тёплому зеленому ковру, да собирай. Три ягоды – в рот. Две - в трёхлитровый эмалированный молочный бидончик. Или в стеклянную банку, горлышко которой обмотано тонкой медной проволочкой в несколько слоёв. А уже к ней привязана бечевка-ручка.
Две ягоды – в бидончик, три – в рот. Или наоборот. И, вдогонку к тем, что в рот, - ещё парочку. Вку-усно…
А потом – лечь на спину, раскинуть руки и подставить лицо уже жаркому, набирающему дневную силу солнышку. Закрыть глаза и погрузиться в укачивающее тебя оранжевое марево. Тихо. Только лениво стрекочут по всему бугру разомлевшие от тепла кузнечики. Да какая божья коровка, не разобравшись в ситуации, вдруг заползёт прямо на лицо и, щекотно перебирая лапками, двинется в исследовательском упоении куда-то по щеке.
- Куда дурашка? Сейчас съем! Да не бойся ты. Не страшные мы. Давай сюда, на ладошку…
И протянув руку к солнышку:
- Божья коровка, полети на небко. Там твои детки кушают котлетки. Всем раздают, а тебе не дают.
Ну, лети же! Лети, глупая…
* * *
Надоест ползать по бугру в поисках земляники, можно бидончик куда под куст, в тенёк, а самому вниз, - в лог. Там, от самой подошвы холма до дороги и дальше - невысокие, сантиметров 15-20, земляные холмики, похожие на шахтные терриконы. Кротовины. Почва, что выбрасывает на поверхность крот, когда роет под землёй свои норы и ходы.
Нужная в хозяйстве вещь. Если чуток земли с кротовины набрать в карман, а потом посыпать на лоб соседской Зорьке, то бодаться она уже не будет. Верняк. Проверено пацанами. Конечно, бдительность терять не стоит. Если и подходить к бурёнке, то только сзади. Мало ли что. А так – всегда есть возможность определить, в каком Зорька настроении и стоит ли подходить ближе.
Ещё из этой земли можно сделать заначку. Вдруг где пожар? Тогда срочно – достал её из схронки и бегом – туда, где горит. Если землю из кротовины бросить через пожар, он - обязательно погаснет. Вот только когда оно ещё загорится… И забыть успеешь, куда то добро припрятал.
Потому, куда интересней просто посидеть рядом с этими холмиками. Полежать в траве тихонечко, покусывая сорванную травинку, понаблюдать. По цепочке кротовин можно определить направление подземных ходов и, если повезёт, то вот, прямо у тебя на глазах из земли, как продолжение того, что уже есть на поверхности, начнёт вырастать новый холмик, с ещё влажной, не успевшей высохнуть под жарким солнцем почвой. Теперь времени терять никак нельзя. Быстрее к свежей кротовине, чтобы не мешкая, но и не забывая про осторожность, разгрести землю по сторонам. Лучше какой палкой. Но если забыл заранее запастись импровизированной лопатой, можно и руками. Как минёр, который ошибается только один раз. Конечно, крот – не мина, но когти у него – ого-го! Если засандалит своей лапой по ладошке – мало не покажется…
Осторожно, осторожно… О! Вот он. Небольшой округлый комок с красивым густым мехом тёмно-серого, бархатистого отлива. Короткие передние лапы-лопаты с крупными когтями. Хвостик. Небольшая, удлинённая голова без шеи. Вытянутый в подвижный хоботок нос. И закрытые кожей глаза. Слепыш.
Бабуля говорит, что крот рыл землю в большой праздник, чем и рассердил Бога, который ослепил его. Правда, не насовсем. С условием. Мол, если крот выроет столько холмиков, сколько звёзд на небе, то зрение к нему вернётся. Сказки, конечно. Да если и так, то рыть ещё бедолаге и рыть. Сколько кротовин по логу, а сколько тех звёзд? И сравнения никакого нет…
Вот только что делать с этим, сердито шипящим и беспорядочно вращающим передними лапами? Петька говорит, что если его повесить в конюшне, то лошадь станет сильной и у неё обязательно появится жеребёнок. Только у нас конюшни нет. На колхозную что ли? Так там дед Моха. Может и кнутом огреть. Ну её, эту колхозную. Да и жалко. Он же живой. И такой… Красивый.
Ладно. Живи, слепышкин. Рой свои кротовины дальше. Может, и правда, откроются когда у тебя глазки?..
* * *
Или вот сейчас. За этим изгибом лога. Добрый знакомый. Старый, величественный дуб, что когда-то не смог вынести суетных лиственных соседей, что остались чуть выше по склону холма, и вышел почти к самой дороге. Да, может, и потерял в росте. Но так, если самую чуточку. Зато, какая широкая, раскидистая стала крона! А тень под ней?.. Так и манит, приглашает путника:
- Остановись. Отдохни.
Почему бы и нет? Полпути до хутора пройдено. Можно сделать привал. Так обычно и делали, когда шли очередной раз к тётке в гости. Из холщёвой сумки доставалась заткнутая плотно скатанной бумажной пробкой зелёная лимонадная бутылка с колодезной водой, что предусмотрительно набрали на самой окраине, при выходе со Шмарного…
Хорошо-то как! Холодненькая. Не успела ещё нагреться. А к воде… Что там бабуля положила в сумку? Яичко? Огурчик? Пару кусочков серого? Всё, всё в дело пойдёт!
Нет, правда, почему в дороге еда всегда вкуснее, чем дома?..
* * *
Только под дубом особо не рассидишься. Попили, перекусили и – дальше. До хутора ещё столько же, сколько уже прошли.
Солнышко уже поднялось. Высоко висит. Далеко глядит. Жарко.
Воздух – не шелохнётся. Провожавший до этого, от речки, ветерок залёг где-то в тенистом подлеске. Облака тоже куда-то попрятались. Коршун, что парит высоко в небе, над бугром, и тот, почти не шевелит крыльями.
А тут – топай. Э-э-эх… Речку бы сюда. Скинул рубашку, штаны и – с разбегу. Только брызги в разные стороны. Или с обрыва – солдатиком. А ещё лучше – ласточкой. И чтобы девчонки смотрели.
Нет, речка - это класс! И как только они, на хуторе, без неё живут? Речка ж это… Не только купаться там или загорать, но и – рыбалка. Рыба-алка…
Продолжение - http://www.proza.ru/2009/10/19/291