Я хорошо помню, как открывала шторы в нашем доме, и солнце нахально врывалось в сонную комнату.
Я помню запах высушенных на солнце подушек и слепящий свет, исходящий от них, прямо в наволочках разложенных на подоконнике.
Я помню беленые стены моей комнаты, к которым нельзя было прикоснуться, не испачкав пальцы. Я помню цвет каждой половицы в квартире, помню даже, что одна из них была чуть светлее других, но зато именно она и не скрипела предательски, когда я ползла ночью в ванную - в свой тайный приют. А какие прекрасные звезды были видны из форточки, в которую я высовывалась, чтобы тайком покурить!
Отец рано утром заходил к нам в комнату и на ощупь доставал с шифоньера свои крепчайшие сигареты «Астра». Я помню свой первый серьезный разговор с мамой о «женских делах». Она почему-то улыбалась и я тоже. Понимала, что ни к месту улыбки, но ничего поделать с собой не могла. Мне стыдно было из-за того, что маме неловко об этом говорить и, именно в ту минуту я впервые поняла, что стыдно быть девочкой.
Солнце! Как много было солнца тогда! Скрипучие диваны, осторожные шаги мамы по утрам, куст дикой смородины под окном и много-много солнца.
А еще я помню желтые апельсины в сетке в руках отца, это им на работе выдали продовольственные наборы. И желтое же керамическое блюдо с коричневыми цветами на нем. Кухонный стол, покрытый клеенкой с вытертыми синими цветами и доисторический утюг весом в десять килограмм.
Дом! Дома всегда было тепло. Дома был всегда громадный отец, похожий на седого медведя, с лучиками вокруг глаз и с кавалерийскими усами, из-за которых казалось всегда, что он смеется. Вот он курит в коридоре, сидя на маленькой скамеечке и смотрит свой вечный футбол. У него самые теплые и самые надежные на свете руки, твердые как поручни автобуса. Пожелтевшие пальцы на правой руке и прищуренные лукавые зеленые глаза. Я так хорошо это помню, хотя гнала от себя воспоминания много лет.
Не пыталась вспоминать, очень больно было, очень. Потому что я помню не только это, но еще и то, как этот дом умирал.
Сначала исчезло солнце, вопреки всем законам природы. И в доме стало сыро и холодно. На стенах появились грязного серого цвета разводы, очень похожие на трупные пятна. Я помню нарочито веселого отца в новой куртке и с желтым, отвратительным чемоданом в руке. И я даже не пошла его провожать… Я помню, как в этом прекрасном доме поселились коробки, множество коробок и как в нем исчезало самое малейшее напоминание об отце. Я помню, как домашние деревенские половички перестали улыбаться мне из коридора и стали погибать цветы. Исчезло солнце, открылись обманы. Облупленная краска уже не могла скрыть следов разрушения. Дом умер.
Я помню даже то, что хотела бы навсегда забыть, что причиняет мне до сих пор нестерпимую боль. Но нельзя забыть неразрешенный вопрос, нельзя забыть полуденное солнце, спрятанное за клетчатую красную штору.
Может быть, где-то далеко от сюда меня ждет другой дом, еще гостеприимней старого? Может быть, там тоже все время солнце и красные шторы на окне и папа тихонько усмехается в усы своей кошачьей улыбкой.