Будешь писать.
Тогда станет полегче, не надолго, правда. Снова утром вспомнишь то старое зеркало, в которое смотрелся отец, бреясь старым станком с «безопасными» лезвиями а ты сидел сбоку, глядел на пену, движения руки, и не было в тот момент ничего страшного и тяжелого. Но ты знал. Если бы жива была бабушка, если только… Вы тайком ходили бы в церковь и слушали батюшку, слова о прощении, треск свечей и хор отчаяно усталых женщин – «…Аминь!». Всё пошло бы другим образом, лучше.
Выдёргиваю из правого крыла, затачиваю перочинным ножичком, обмакиваю, пишу. Высота! Я стал ниже лететь, ах да – перо.
Молчать нет сил.