Язык молитвы

               
                Так ли важно на каком языке молиться, на церковно-славянском или на русском? На эту тему написано и сказано очень много, так что вопрос, казалось бы, предельно ясен. Церковно-славянский язык – богодухновенный, духовно-мистический язык, с его помощью поддерживается языковое единство богослужебного общения православных Церквей. Лексика церковно-славянского языка отличается понятийной ёмкостью и метафоричностью. Сегодня, к счастью, в нашей Церкви даже не обсуждается вопрос перехода на русский, как богослужебный язык. И всё-таки мало освещённым остаётся один момент: как относиться к богослужебным книгам и сборникам, в которых церковно-славянские тексты передаются буквами русского языка в его последней версии (претерпевшей реформу 1917 года), без букв «i», «ять» и т.д., то есть сохраняется, как будто, фонетический строй церковно-славянского языка в графике сегодняшнего русского. Наши батюшки благословляют использование таких книг в молитвенной практике мирян, правда, в церковном богослужении они не находят себе места. Итак, остаётся открытым вопрос о равнозначности такой богослужебной литературы, её идентичности книгам на церковно-славянском языке.
                Как это ни странно, но, несмотря на то, что официальная позиция Церкви в этом плане чётко определена, и церковно-славянский безоговорочно признан единственным, безальтернативным языком богослужений, литературы на церковно-славянском издаётся крайне мало, а спрос на неё чрезвычайно высок. В такой ситуации верующие вынуждены пользоваться книгами на русском, передающими лишь фонетический строй церковно-славянского. Равноценны ли такие книги тем, в которых используется церковно-славянская графика? Едва ли. Приходилось ли вам работать с материалами, в которых русские тексты набраны латинскими буквами (клером)? Если да, то вы знаете, насколько это непросто. Восприятие содержательной стороны в таком случае очень осложнено. То же самое происходит и в рассматриваемом случае с книгами, передающими церковно-славянские тексты русскими буквами. Дело в том, что всякий язык представляет собой единое, нераздельное целое.  Нельзя отделить в языке фонетику от графики без ущерба для общего языкового восприятия. Тем более, когда графические средства современного русского не позволяют передать очень многое из церковно-славянского. Письменный русский и его алфавит, как известно, произошли из церковно-славянского языка святых Кирилла и Мефодия. Реформа русского языка, проведённая в 1917 году, целенаправленно ослабила его главнейшие духовные признаки: отбросила наименования букв кириллицы и их численные значения, отменила некоторые буквы, поменяла отдельные грамматические правила. В итоге якобы упрощенный русский язык отдалился от своего священного церковно-славянского прародителя и, практически, утратил свою уникальную духовность. Например, извратился смысл многих новозаветных текстов (в частности, стали неразличимы разные по смыслу слова "мир" и "мiр"), затруднилось понимание общего смысла церковно-славянских молитв. Это и было истинной целью реформы языка - оторвать народ от его святых православных созидательных корней: духовности, нравственности, культуры, традиций и обычаев. Итак, современный светский русский язык оказался намеренно искалеченным врагами православия.
                Так как же можно передать средствами изуродованного русского языка (в новой орфографии) богослужебные церковно-славянские тексты? Волей-неволей, исподволь происходит подмена церковно-славянского сегодняшним русским. Послушайте, как поют прихожане на Божественной Литургии «Верую». Сплошь и рядом церковно-славянские окончания  «-аго» заменяются на русские «-его», «понтийстем» заменяется на «понтийском». И не мудрено, ведь люди привыкли к русским вариантам, и что толку, что написание по-русски передаёт церковно-славянскую фонетику, далеко не все склонны вдаваться в такие тонкости. А просто произносят слова так, как им привычнее, ведь церковно-славянских текстов они не видят, а зачастую и не хотят видеть. Вот если бы богослужебная литература преимущественно издавалась на церковно-славянском, то можно было бы надеяться на то, что верующие ориентировались бы на правильное восприятие и воспроизведение церковно-славянских текстов. Кроме того, читая литературу на русском, мы лишаем себя благодатного воздействия церковно-славянского на зрительном уровне. Ведь согласитесь, есть особая благодать в молитве по старым богослужебным книгам. Всякий, кто держал в руках старые книги, знает это. Точно также есть и особая благодать в молитве по книгам на церковно-славянском, а не на изуродованном русском языке.