Конечно, это было очень легкомысленно с моей стороны, поссорившись с Борисом, отправиться домой на метро, когда время уже приближалось к полуночи. Так поздно я ни разу не возвращалась одна, и на улице мне стало как-то не по себе. Осенняя ночь темным-темна. В неярком свете фонарей, окутанных лёгким туманом, одинокие фигуры людей кажутся неясными призраками. Дома-громадины выступают из мрака, как загадочные миражи. Очень неуютно. Даже страшновато.
Особенно становится тревожно и неприятно, когда я сворачиваю к нашему неосвещённому скверу, где нет ни души. Мне хочется пуститься бегом, но я понимаю, что суетиться в подобных случаях совершенно ни к чему. Поэтому иду обычным шагом, стараясь держаться уверенно, чтобы злоумышленник, если он окажется поблизости, понимал, что я ничего не боюсь. Аллея маленького сквера кажется бесконечным туннелем, а мой дом где-то далеко-далеко. Я всё иду и иду, и нет конца дороге. И вот, когда я уже вижу угол моего дома, кто-то, взявшийся невесть откуда, хватает меня за рукав:
- Эй, стой! Куда торопишься?
От неожиданности я отскакиваю в сторону, в панике поворачиваю голову на окрик и вижу высокого парня в надвинутом на глаза капюшоне – спецодежде современного бандита.
- А, это ты! – вырывается у меня, хотя парень мне совершенно незнаком.
Парень удивлённо таращится на меня:
- Ты кто такая? Разве мы знакомы?
- Что тут удивительного? – отвечаю я вопросом на вопрос.
Парень мнётся в нерешительности. Его капюшон сполз, и я вижу тёмные совсем нестрашные глаза.
- Ты откуда взялся? - продолжаю я свою игру. – Как дела? Опять проблемы?
- А тебе-то что? Поможешь их решить? - бурчит он.
- Сделаю, что могу. Выкладывай, что случилось.
Он совершенно растерян и обезоружен. Я беру инициативу в свои руки.
- Деньги нужны? - Он молча сопит. – У меня с собой только триста, - говорю я, протягивая деньги.
Он суёт деньги в карман и неожиданно бормочет слова благодарности.
- Да не бери в голову, - небрежно бросаю я. – удачи тебе.
Я делаю приветственный жест рукой и продолжаю свой путь. Я уже почти у самого дома. И тут слышу за спиной его торопливые шаги. Он настигает меня почти у моего подъезда:
- Дай мне свой номер телефона, - говорит он.
Теперь, при свете фонаря, я могу лучше его рассмотреть. Он совсем юный, лет семнадцати. Лицо худое, бледное, в чём-то привлекательное. Выражение лица растерянное.
- Зачем тебе мой телефон?
- Мне это необходимо.
- Зачем?
- Я скажу тебе по телефону. Пойми, это очень важно.
- Хорошо. Но чем ты запишешь номер?
- Я запомню.
- Ладно, - я дважды повторяю ему мой номер.
- Спасибо.
О том, как меня зовут, он не спрашивает. А меня его имя совершенно не интересует.
Дома я сразу же приготовила ванну и долго лежала в тёплой воде, стараясь забыть о своём приключении.
В час ночи позвонил Борис. Я уже засыпала, и он меня разбудил. Этот человек всегда всё делает некстати. Не понимаю, почему я не в состоянии окончательно порвать с ним. Мы встречаемся уже три года, но о браке пока речи нет. Сначала - потому, что он был женат, и его жена, настоящая «собака на сене», не давала ему развода. А потом, когда он стал свободным, мне не хотелось менять свой образ жизни, и я привыкла уже к тому, что он не муж мне, а всего лишь любовник.
- Господи, ну что ты звонишь? Ты разбудил меня! - я не могу сдержать раздражения.
- Я звоню уже третий раз, где ты бродишь?! Я же живой человек, - кипятится он. – Я беспокоился.
- Неужели? – язвительно усмехаюсь я. – Тогда почему разрешил мне уехать ночью одной?
- Но разве тебя можно остановить! Ты неуправляема!
- Всё! Достаточно! Мы, по-моему, превзошли сегодня обычную дозу распрей.
Борис замолк. Я даже решила, что он отключился. Но нет. Он тяжело вздыхает и грустно говорит:
- С нами происходит что-то нехорошее. Как психолог, скажу тебе, что это вызвано неудовлетворённостью в наших теперешних отношениях. Нам нужно начать нормальную семейную жизнь. Завести детей. Мы уже не юнцы, чтобы тратить жизнь на эпизодические встречи. Если ты согласишься, мы завтра же идём в ЗАГС и начинаем новую жизнь.
- А если нет?
- Тогда расстанемся, как интеллигентные люди.
Я представляю, как он сидит в кресле, вытянув длинные ноги, пёстрая рубашка расстёгнута на груди. Одной рукой он прижимает к уху трубку, другой теребит рыжеватые густые волосы и смотрит в пространство грустными тёмными глазами. Меня охватывает тёплое нежное чувство к этому родному и любимому человеку, и я шепчу:
- Нет, мы не расстанемся, не надейся. Мы завтра же поженимся и нарожаем кучу детей. Я тебя очень люблю. А теперь, спокойной ночи! - поспешно кладу трубку, чтобы он неосторожным словом не разрушил моё сладкое чувство.
Но телефон сразу же заверещал вновь. Некоторое время я не беру трубку. Может, он догадается отключиться. Однако телефон звонит и звонит. Приходится ответить. Но, к моему изумлению, звонит не Борис:
- Простите, это я, - говорит кто-то неуверенно и тревожно.
Ну, конечно, это мой грабитель. Надо быть последней идиоткой, чтобы дать ему свой телефон.
- В чём дело? - говорю я. – Почему звонишь ночью? Совесть есть?
- Простите…
Ну просто овечка. И даже на «вы» перешёл:
- Говори, что тебе нужно. Я не намерена препираться с тобою всю ночь!
- Мне нужно с вами поговорить… Только не по телефону…
- Больше ничего не придумал? Иди домой. Не мешай мне спать.
- Пожалуйста…- мямлит он, - очень вас прошу…
Я уже готова бросить трубку, но что-то меня удерживает. Впрочем, понятно что. Жалость, будь она неладна. Почему-то мне его ужасно жалко. Сама не желая того, говорю:
- Ладно, поднимайся. – И называю номер своей квартиры.
Едва я успела накинуть халат, он уже звонит. Робкий короткий звонок.
Взглянув на него, я вижу, что за тот час или чуть больше, когда мы расстались, с ним что-то произошло. Он едва стоит на ногах, мертвенно бледен, глаза страдальчески полуприкрыты.
- Что случилось?
- Можно я сяду?
Я сажаю его в кресло в гостиной. Его тело беспомощно оседает, ноги подгибаются под сиденье.
- Мне нужно тысячу рублей…
- Неужели? – но голос мой звучит скорее растеряно, чем язвительно.
- Если я не отдам деньги, они убьют меня, - с трудом говорит он. – Мне больше не к кому обратиться…
- Кто - «они»? О ком ты говоришь?
Но он не отвечает. И я с ужасом вижу, что он теряет сознание: глаза закатываются, голова откидывается назад, тело беспомощно растекается по креслу.
- Парень!- кричу я. – Парень! Что с тобой?
Но он молчит. Глаза плотно сомкнулись.
Я в отчаянии мечусь по комнате, не зная, как ему помочь. «О Господи, - шепчу я, - помоги мальчику. Вразуми меня. Что мне сделать?»
Ну, конечно (что я за дура!) нужно вызвать скорую помощь! Я хватаю трубку, непослушными пальцами набираю номер:
- Пожалуйста, - кричу я, - приезжайте скорее. Мальчик умирает!
- Успокойтесь, что случилось? – голос диспетчера невозмутим, как у автомата.
- Не знаю, - я задыхаюсь от волнения. – Он разговаривал со мною и вдруг потерял сознание…
- Какими заболеваниями он страдает?
- Я не знаю…
- Вы не родственница? Есть кто-нибудь из родственников?
- Нет, здесь кроме меня и мальчика нет никого. Умоляю вас, приезжайте поскорее! Я заплачу…Пожалуйста, поторопитесь! Спасите его!
Когда, наконец, приехала скорая помощь, мне кажется, я просто была в каком-то бреду. Я с трудом открыла дверь, потому что никак не могла справиться с замком. Впустив бригаду из двух медиков, я вдруг разрыдалась, как последняя истеричка.
- Сюда, скорее, - всхлипывала я, кидаясь то к одному, то к другому.
Один из них бесцеремонно отодвинул меня в сторону, подошёл к парню, начал неторопливый осмотр.
- Какой же это мальчик? – недовольно взглянув в мою сторону, сказал один из них. – Сколько ему лет?
- Лет 16 или 17.
- Слушайте, успокойтесь, наконец. Отвечайте на вопросы чётко. И перестаньте плакать. Возьмите себя в руки. Рассказывайте, что произошло.
- Я его не знаю, - всхлипывала я. – Он пришёл часа два назад. Попросил тысячу рублей и потерял сознание.
Мои ответы окончательно вывели врача из себя:
- Что вы там бормочите? Вы нас хотите уверить, что в час ночи впустили к себе в квартиру незнакомого человека, которому нужны были деньги? Он что, оказывал вам известные услуги?
- Да вы что?! – я даже перестала рыдать от такой наглости. – Как вы смеете говорить такое!
- А как, скажите на милость, нам вас понимать? Вызываете врача к человеку, который умирает в вашей квартире, и утверждаете, что никогда его раньше не знали, а просто впустили его к себе, потому что ему понадобилась тысяча рублей.
Я растеряно молчу, отчётливо понимая всю двусмысленность своего положения. Врач, довольно небрежно осматривает больного, потом переводит взгляд на меня и говорит с беспощадной суровостью:
- У парня тяжкие телесные повреждения, возможно, несовместимые с жизнью. Это – криминал. В вашей квартире произошло преступление. Я вынужден вызвать милицию.
С горестным смирением я сажусь на диван и смотрю, как врач тщетно пытается привести парня в чувство. Время идёт бесконечно долго. Врач снова звонит в милицию. Он раздражён:
- Мы не можем так долго ждать, - говорит он в трубку. – Пациента нужно срочно доставить в больницу. Когда, наконец, приедет милиция? – Некоторое время он молча слушает. - Сейчас будут. Уже выехали, - говорит он своему коллеге. На меня они не обращают внимания.
Какая странная непредсказуемая бывает судьба. Как так случилось, что я попала в этот, точно расставленный кем-то, капкан? Вот уж воистину – от сумы и от тюрьмы не зарекайся.
Наконец появляется милиция: двое молодых людей в штатском, оба с невзрачными, невыразительными лицами. Они входят уверенно, по-хозяйски оглядываются вокруг:
- Ну, что тут у вас произошло? – спрашивает один из них, ни к кому конкретно не обращаясь.
Врач коротко излагает своё видение ситуации. Милиционеры ничему не удивляются.
- Вы хозяйка? – спрашивает тот, что повыше.
- Я.
- А теперь вы объясните, что произошло.
Когда я изложила свою версию происшествия, не упомянув о нашей встрече с парнем на улице, так как, мне казалось, что это ещё больше всё запутает, тот, что повыше нетерпеливо перебивает меня:
- Ваши сказки рассказывайте мужу. А нам вы обязаны говорить правду. Отвечайте, кто избил парня? За что?
Я повторяю свой рассказ, но он уже не слушает меня. Он зло кричит, обзывает меня проституткой, грозит всякими карами. Кажется, ещё немного, и он влепит мне пощёчину, и его останавливает только присутствие медиков. Я сижу молча, как сторонний наблюдатель. Мне не хочется что-то доказывать, я опустошена, бесконечно устала, всё происходящее ; страшный запутанный сон наяву.
- Что здесь происходит? – слышу я знакомый родной голос. – Вы кто такие? – с удивлением и яростью спрашивает он окруживших меня мужчин.
Это Борис! Непостижимо, но он всегда рядом, когда мне нужна помощь. Я бросаюсь к нему, слёзы потоком катятся из глаз:
-Борис, у меня беда! Они мне не верят! А мальчик умирает! Его нужно срочно в больницу!
- О чём ты говоришь? Что случилось? Я ничего не понимаю…
Внушительная фигура Бориса производит на присутствующих впечатление. Все замолкают, и всё тот же высокий милиционер по-военному докладывает:
- В вашей квартире произошло преступление. Потерпевшему причинены тяжкие телесные повреждения. Ваша жена отказывается объяснить, кто и по какой причине это сделал.
Борис с изумлением смотрит на меня. Но уже через несколько секунд его низкий голос уверенно констатирует:
- Какие могут быть претензии к моей жене? Всё, что она вам сказала, правда. Если бы парня избили в нашей квартире, это было бы видно невооружённым взглядом. Разве вы никогда не видели драки? Здесь всё было бы вверх дном!
- Разрешите, мы увезём больного в больницу? – нетерпеливо вмешивается врач.
Милиционеры неохотно соглашаются.
- В какую больницу вы его повезёте? – спрашиваю я. – Пожалуйста, спасите его. Я заплачу за лечение.
Борис бросает на меня молниеносный взгляд. Он всегда понимает меня с полуслова:
- Да, - говорит он, - мы хотим помочь этому парню. Выясните прямо отсюда, куда вы его повезёте. – Он протягивает врачу купюру.
Врач спокойно отправляет деньги в карман, и уже через минуту он говорит нам, в какую больницу скорая помощь повезёт пострадавшего.
Четверо мужчин, растянув мой клетчатый плед, выносят парня из квартиры. Со мной остаётся только высокий милиционер. Он останавливается передо мною, и сурово произносит:
- Я советую сразу во всём признаться. Сотрудничество со следствием всегда учитывается судом, как положительный фактор.
Я молчу (Господи, как он мне надоел!). Милиционер начинает злиться, но в это время в квартиру возвращаются Борис и второй милиционер.
- Идём, всё в порядке, - говорит второй милиционер напарнику. Тот сразу же отстаёт от меня, и они оба, вежливо раскланившись, исчезают.
На несколько секунд в квартире повисает тишина. Борис садится в кресло напротив и холодно, не мигая, смотрит мне в глаза. Но что я могу сказать? Он не поверит мне, как не поверили медики и милиционеры.
- Что здесь произошло? – спрашивает он. – Почему ты молчишь?
- Ты мне всё равно не поверишь, - вздыхаю я. – Но клянусь, так и было.
- Ладно, рассказывай, как на духу. А там решу, верить или нет.
И я начинаю свой рассказ. Медленно и подробно описываю всё, что со мною произошло, пытаюсь объяснить мотивы моих поступков. Он смотрит, поражённый, но явно верит каждому моему слову:
- Слушай, - говорит он с изумлением, - я, конечно, знал, что ты глупая наивная фантазёрка, но чтобы настолько…
Потом подходит ко мне, целует, приговаривая:
- Какая же ты идеалистка, а ещё будущий учёный. Ладно. Давай спать. Скоро утро.
Но я не могу уснуть. Меня знобит. Мышцы скованы. Я никак не могу расслабиться. Тихонько, чтобы не разбудить Бориса, выползаю из-под одеяла, на цыпочках выхожу из спальни. Сажусь с ногами в кресло, обхватив руками колени, сжимаюсь в комок, тщетно борясь с подступившими слезами. Перед глазами бледное лицо мальчика. Ему, видимо, не больше шестнадцати. Я просто физически ощущаю его ужасное одиночество в этом огромном городе. Бедный несчастный мальчик. Что с ним? Вдруг умер?
Я вскакиваю, хватаю трубку, звоню в больницу.
- Алё, - звучит женский недовольный голос.
- Простите, - говорю я . – К вам в больницу сегодня ночью поступил мальчик, вернее, молодой человек, в тяжёлом состоянии. Скажите мне только, как он? Он жив?
- Звоните в приёмные часы.
- Пожалуйста, - молю я её.
- Фамилия как?
- Я не знаю, но он поступил часа три назад. Пожалуйста, узнайте, не умер ли он.
Трубка некоторое время молчит, потом женщина раздражённо отрезает:
- Умер, - и телефон разъединяется.
Я лихорадочно набираю номер снова и снова, но там занято. А потом – и вовсе никто не отвечает.
Надо съездить в больницу. Я смотрю на часы: около семи. Видно, я совсем не в себе: раньше девяти меня туда не впустят. Я приняла душ, оделась. Выпила чашку кофе. Ну вот. Через полчаса уже можно ехать.
И вдруг звонок в дверь. Один короткий звонок. Не раздумывая, кидаюсь открывать. На мгновение замираю, сердце болезненно вздрагивает, как если бы я увидела привидение, и я испускаю беззвучный стон: на лестничной клетке стоит мой умерший. Он всё так же бледен, но улыбается, глаза бодро и бессовестно смотрят на меня:
- Простите, что я так рано, - говорит он, как ни в чём не бывало, - но вы мне обещали тысячу рублей. Без них мне нельзя появиться на нашей улице.
- Это ты?! А мне в больнице сказали, что ты умер!
- Вот ещё! – отмахнулся он. – С какой стати мне умирать?
- Но ты же здесь несколько часов назад потерял сознание…
- Да, было дело. Я слегка… это…ну, в общем, дозу переборщил.
- Ты был под кайфом?! А врач сказал, что ты избит!
- А вы врачам больше верьте, они вам и не то скажут. Им ведь тоже надо бабки срубить.
- Но тебя же в больницу увезли! Как ты оттуда выбрался?
- Да очень просто. Я там малость оклемался, смотрю - лежу в коридоре на каталке. Кругом никого. И тут вспомнил, что вы мне денег обещали. Встал и через окно выбрался на улицу.
- Господи, парень, с тобою не соскучишься. Ну, входи. Ты, наверное, голоден. Пойдём, покормлю тебя, раз уж ты живым оказался. – Я смеюсь. Мне хорошо. Камень с души упал, как будто не было этой страшной ночи.
Парень уминает колбасу с хлебом с большим аппетитом. Я не успеваю подкладывать. Потом, я приношу ему обещанные деньги. Он сразу же встаёт и направляется к выходу.
- Спасибо вам, - говорит он на ходу. - Вы очень добрая и красивая. Вы просто замечательная. Вы очень меня выручили.
- Ты скажи хотя бы, как тебя зовут, - спрашиваю я ему вслед.
- Да зачем вам, - небрежно откликается он, - мы всё равно больше никогда не увидимся.
Через мгновение он исчезает в появившемся лифте, а я, счастливая, возвращаюсь в свою квартиру, к любимому, который спит себе и не подозревает, что моё приключение благополучно завершилось.
Я снова раздеваюсь и забираюсь под одеяло. Борис спокойно спит. Я слышу его дыхание, я наслаждаюсь исходящим от него теплом. «Боже! – думаю я, засыпая, - до чего же хорошо жить на свете!»