Пусть кризис раздут зелеными гомункулусами из мирового правительства, но мы ведь его точно ощущаем. А вот когда-то, всего четыре года назад, было весело.
Понятие "Самолетики летят" означает в нашем кругу страшный бодун в неподходящих обстоятельствах. Возникло это понятие примерно так.
Однажды мы получили приглашение в ресторан "Бархат" на турнир по домино. Каждый из нас, конечно, не раз забивал козла, но турнир - это, согласитесь, круто звучит.
По дороге к нам присоединились замечательные персонажи. Переводчик Гриша, художница Евдокия и менеджер Вова, по прозвищу Чайковский. Так его назвали друзья из оперного театра, где в коридоре висит очень похожая репродукция.
Ресторан "Бархат" сверкал своими элитными огнями. Бурной рекой разливался шотландский виски, спонсор мероприятия. Бесплатно. Устоять было невозможно.
- Все желающие, все желающие приглашаются поучаствовать в турнире по домино! - скандировала ведущая вечера в облегающем вечернем платье.
- Я, - сказал переводчик Гриша и, сшибая дизайн интерьера, направился к столам с домино.
Турнир начался. Переводчик Гриша тогда еще не сделал лазерную коррекцию зрения, и его астигматизм процветал. Один глаз уставился на камни (домино), разложенные на пухлой ладошке. Другой глаз блуждал в неизвестных направлениях.
- Поддайся! - страстно прошептала соперница.
Гриша попытался сфокусироваться на ее внешних данных, но алкоголь и астигматизм не позволили увидеть истинную картинку.
- Ни за что! - процедил Гриша, и через несколько раундов безоговорочно выиграл.
- Приз! Принесите приз! – закричала ведущая…. Под призом подразумевалась бутылка все того же спонсорского виски, только в красивой упаковке. Упаковка была подозрительно легкой.
- Вот, черт, - прошептала ведущая, заглянув в коробочку, - приз кто-то выпил…
Нечего делать, организаторы вечера сгоняли в ближайший магазин. В то время ночью еще продавали крепкий алкоголь. Пусть без подарочной упаковки, но бутылка оказалась у нас в руках.
Мы поблагодарили организаторов и, с трудом, увели из ресторана менеджера Чайковского и художницу Евдокию. Неумеренное количество бесплатного алкоголя сковало их движения и разум.
Мы сами, сначала, тоже не очень понимали, зачем ушли из ресторана и куда идем. Затем холодный ветер с Невы как всегда подействовал обманчиво отрезвляюще.
- Ну, что , попробуем, что нам подсунули? – игриво произнес Гриша, отворачивая пробочку от своего приза. Лучше бы мы его не послушали.
- Да, действительно! – обрадовался Чайковский и приложился к бутылке. За ним глотнули все остальные, и так по кругу неоднократно.
Вскоре художницу Евдокию начало рвать. Почему-то, в конце все оказались у нас в квартире. Менеджер Чайковский уснул рядом с камином, обняв такую приятную прохладную кочергу.
- Самолетики летят! – оглушительно зазвучало в его голове в шесть утра. – Са-мо-ле-ти-ки ле-тят!
Каждый слог взрывался в мозгу на тысячу острых осколков.
- Вот она, белая горячка, - решил Чайковский. – Говорят же, что у всех она проходит по разному.
- Самолетики летят! – повторилось сотый раз, причем к безумной фразе добавилось хлопанье в ладоши.
Чайковский открыл один глаз и в полумраке увидел очень маленькую толстую девочку в розовой пижаме.
- Самолетики летят! – повторила она, - Я такую песенку пою, лепетилую!
С тех пор девочка подросла, и теперь поет с листа по нотам другие песни. А менеджер по прозвищу Чайковский старается не напиваться до состояния «Самолетики летят.»