- Ну! За здоровье именинницы, - произнесла тост Мариша.
Над столом с излюбленными закусками хрустально зазвенели бокалы, те самые, что мы, скинувшись всей группой, когда-то подарили ей на свадьбу.
Тогда мы были ближе и роднее, чем иной и раз бывают люди, связанные кровным родством. Мариша со своей более чем тривиальной внешностью взяла мою душу в плен с первой минуты знакомства, на подготовительных курсах в университет. Когда она появилась в аудитории, мне почудилось, что из-за низких сентябрьских туч показалось и рассыпалось брызгами лучей юное весеннее солнышко. Я тут же кивнула новоприбывшей абитуриентке, приглашая её сесть рядом со мной, так и началась наша дружба.
Потом три года в одной группе будущих филологов. Надо ли говорить, что вдохновительницей абсолютно всех наших вечеринок и культурных начинаний тоже была Марина, мужская половина курса была от неё без ума, а никому из девчонок и в голову бы не пришло ей позавидовать ни по-чёрному, ни по-белому. Она находила нужные слова, когда я, мотая слёзы на кулак, переживала полный крах на любовном поприще, одной улыбкой ликвидировала назревающие конфликты, мирила разругавшихся вдрызг однокурсников, выслушивала, утешала, давала дельные советы. У неё не было и не могло быть врагов, просто потому, что она настолько была переполненна светом, что всё темное отскакивало от неё само собой, не задерживаясь и не цепляясь. Так мы и жили, озаряемые её тёплой душой до третьего курса. А потом Марина влюбилась.
Конечно Антон, университетский Ален Делон, а заодно солист гремевшего на весь город рок коллектива, не мог не заметить её сияющие глаза, отменное чувство юмора, бездонную душу. За ним умирали длинноногие блондинки и жгучие брюнетки, о его похождениях слагали легенды. Потом он сам признался, что в первый раз пригласил Марину на танец ради шутки. Полноватая девушка абсолютно не соответствовала его избалованному вкусу. Пригласил, и…
Они провалились друг в друга сразу и навсегда, их отношения, в отличие от моих бурных романов, отличались молчаливым трепетом и совершенной невозможностью обходиться друг без друга, и всего через полгода со дня знакомства я с удовольствием исполняла роль свидетельницы на их развесёлой студенческой свадьбе.
Господи, как же давно это было…
Вдруг, заставив волосы на моей голове непроизвольно зашевелиться от безотчетного ужаса, послышался то ли стон, то ли крик. Мама Мариши вкатила в зал инвалидную коляску.
- А вот и виновница торжества, - представила Марина.
Странный стон повторился, его никак нельзя было назвать человеческим голосом. Я невольно уставилась на коляску. Да, о том, что Маришина дочь-инвалид от рождения я знала давно, но не могла даже догадываться о том, каким многогранным может оказаться это понятие.
Я обижалась на подругу, которая после неудачных родов совершенно пропала из поля зрения, отчислилась с курса, а ещё через год, вместе с семьёй переехала жить в далекую страну. Она так и не попрощалась ни с кем из нас, никому не показала девочку. Так мы и потеряли друг друга, казалось уже навсегда. Кто мог подумать, что кривые тропки моей судьбы приведут меня в ту же далекую страну, что я случайно встречу Марину на улице, и с трудом разгляжу в располневшей с потухшими глазами женщине ту солнечную девушку. Как приглашу её в ближайшее кафе и буду взахлёб рассказывать о своих проблемах, о том, как мою доченьку на второй день после родов уронили с пеленатора и старательно заметая следы преступления, накачали антибиотиками и побыстрее выписали домой. О годичном скитании по врачам, которые давали всё более сумрачные прогнозы на будущее. Ведь у моей Дашеньки, кроме прочих проблем, не работали большие пальцы на руках, а область большого пальца на коре головного мозга, как утверждал лучший детский невролог области, к которому мы обратились частным образом, находится рядом с речевой. А это значило, что моя дочь может остаться немой, а может и не пойти в положенный срок. Дашенька как-то неправильно становилась на ножки. О бесконечной войне с участковой врачихой, с явно купленным дипломом за прививки, делать которые Даше было нельзя, а она настаивала, обрывала телефон, угрожала. И как, отчаявшись вылечить дочку на родине, мы приняли решение уехать.
Марина кивала мне головой, вставляла сочувствующие реплики.
- А как там твоя Светочка? – выговорившись, наконец, поинтересовалась я.
- Да ничего, стабильно,- уклончиво ответила Марина.
- А Антоша как устроился, где работает?
- Не знаю, мы уже пять лет в разводе, он вернулся на родину.
- Как такое могло случиться?
- Понимаешь, его мама уговаривала меня отказаться от Светки, а он сначала держался, а потом взял и принял её позицию. Всё уговаривал, улещивал, предлагал родить вместо Светки другого, нормального ребёнка. Я прогнала его на все четыре стороны.
- Какой ужас.
- Да ничего, мы теперь вместе с мамой, Светка ходит в школу для таких детей, каждое утро её забирает специальная машина, а вечером привозит обратно, и я имею возможность работать. А как сейчас Даша?
- Ничего, переросла и у нас всё в порядке, абсолютно нормальная девочка. Более того, сорванец, Том Соер в юбке.
- Завидую,- сказала Марина и посмотрела на меня так, что я невольно съёжилась, а потом без лишних отступлений пригласила меня на день рождения дочери.
Я купила Светке золотое колечко, а что ещё можно подарить девушке на совершеннолетие, и только теперь, разглядывая в коляске измождённое бритое на лысо существо, поняла всю бесполезность своего подарка. Из её полураскрытого рта в пластиковый с загнутым бортом слюнявчик, без конца стекала слюна, а когда мой пытливый взгляд в поисках отражения мысли остановился на её глазах, я невольно затаила дыхание.
Из широко распахнутых, непропорционально огромных глаз на меня взирала абсолютная бесконечная пустота. Словно во время рождения девочка так и не сумела оторваться от безграничного ничто, обрести свою сущность, а зависла где-то между двумя мирами осознанного и бессознательного и продолжала балансировать в этом невозможном равновесии всю свою эфемерную жизнь.
Тем временем рот Светки скривился в беспричинной полуулыбке, а голова безвольно повисла на удерживающем её за шею ремне. Маришина мама тут же вернула голову в нужное положение на подголовник, скрюченные руки девочки конвульсивно дёрнулись и упали безжизненными плетьми. Жуткий стон повторился. За столом повисла неудобная тишина.
- Ладно, вы тут гуляйте, а я пока Свету покормлю,- разрядила обстановку Фаина Михайловна.
- Я помогу,- подхватилась Марина.
- Не нужно, я сама, отдыхайте, - и удалилась из комнаты вместе с коляской и гикающей Светланой из комнаты.
- Мариша, прости, я не знала,- невпопад ляпнула я.
Марина неловко кивнула.
- Ничего, я привыкла, Мася сегодня спокойная, словно чувствует, что у неё праздник.
- А давайте выпьем за маму именинницы, - пытаясь вымарать тривиальными фразами жуткое видение в инвалидной коляске, сказала я.
Снова зазвенел хрусталь, а из-за стены раздался вой, а потом взволнованный голос Фаины Михайловны.
- Мариша!
Марину сдуло с места.
- У Светы отсутствует глотательный рефлекс, девочку кормят через катетер, видно у Фани не получилось,- прокомментировала ситуацию Маришина соседка, кроме меня единственная гостья на этом торжестве.
Марина вернулась за стол, я опустила голову, боясь встретиться с её взглядом. Мысли понеслись вразброд. Так вот почему свекровь уговаривала её отказаться от девочки, и Антон, не выдержав испытания, ушёл. И, что самое страшное, я могла их понять. Как могла понять и Марину. Ну как может мать отказаться от своей кровиночки, даже от такой ущербной, как её обожаемая Светка. Девочка не ходит, не сидит, не держит голову, и, судя по тому, что я успела заметить, вряд ли отличит свою маму от любой другой тёти, если она вообще в состоянии понять, что такое мама.
В приснопамятной Спарте, в отличие от наших гуманных лет, вопрос о судьбе ребёнка, вообще бы не стоял, её сбросили бы со скалы и никому, включая Марину не пришло бы в голову сохранять никчёмную жизнь, а тем более жалеть калеку.
А если бы Даша… Размышлять об этом не было сил. Как такое могло случиться при совершенно нормальных, здоровых родителях, этот вопрос не отпускал меня всю обратную дорогу. А едва переступив порог своего дома, я кинулась к Дашеньке, прижала её к себе и не могла отпустить.
- Мам, ну ты чего? – удивилась Даша, выпрастываясь из объятий.
- Я тебя очень люблю.
- Я знаю, мам, там серия начинается.
Не прошло и недели, как мы с Мариной опять пересеклись. Она сама мне позвонила и пригласила пообедать в китайском ресторанчике. Я немедля согласилась.
- Светка тебя не очень напугала? – едва нам принесли заказанные блюда, поинтересовалась Марина.
- Да нет, господи, Мариша, я ведь и представить себе не могла.
- Конечно, не могла, никто не мог.
- Неужели во время беременности патологию определить не могли?
- Могли, но, видишь ли, дело в том, что во время беременности всё было в порядке.
- Тогда что?
- Меня угораздило рожать утром 1-го января, только и всего.
- Врачи?
- Да, они пропустили родовую деятельность, а точнее их не было на месте, запустили на второй круг, Светка застряла в проходе, тащили щипцами, придавили голову, и всё. А на следующий день, цинично описав мне, какая жизнь уготована моему ребёнку, хором уговаривали меня написать отказ.
- А ты?
- Оставила, естественно, а ты бы смогла?
- Не знаю, честно, не знаю.
- Да уж, - Марина сделал глоток вина, я последовала её примеру.
- Но почему ты не родила ещё ребёнка, нормального?
- Как ты это себе представляешь? Светка отнимала всё моё время, это здесь у меня есть выделенная государством медсестра, школа, а там. Даже коляски для неё не было, привязывали к кровати. Антон и так долго держался, пытался поддерживать во всём, а потом просто захотел нормальной жизни. Знаешь, я его не осуждаю, мне бы тоже хотелось, чтобы всё было иначе, но я люблю Светку, понимаешь, люблю.
- Понимаю, - автоматически ответила я, а перед глазами стояла по-звериному воющая Светка.
И всё-таки Маринка молодец, такие дети редко доживают до восемнадцати, некстати подумала я.
Мы посидели ещё немного, обсуждая всякие пустяки, а потом Маринка поспешила домой, встречать дочку из школы.
Утром, едва я отвезла Дашу в школу, мне позвонила Фаина Михайловна и срывающимся голосом сообщила, что Светка умерла, захлебнулась ночью собственной слюной. И, вместо работы, я поехала на похороны. На Маринке не было лица, из глаз постоянно лились неуправляемые слёзы.
Слава Богу, наконец, избавил её от этой непосильной ноши, грешным делом подумала я. Мертворожденная Светка, умерла, так и не осознав того, что жила. А её мама, когда горе, немного отпустит, может статься начнёт новую жизнь. С чистого листа, выйдет замуж и даже родит, в наше время возраст не помеха. Главное, чтобы она смогла сама поверить в то, что это возможно.
Господи, за что? Почему именно ей довелось пережить весь этот ужас? Ей, самой лучшей из всех, кого я когда-либо встречала на своём пути.
Из лазоревых, полуденных небес на нас улыбчиво взирало солнце. Светку тихо закопали, у Марины не осталось слёз, она оперлась на мою руку и смотрела вдаль Светкиными бездонными глазами.
Процессия из нескольких человек двинулась с кладбища в обратный путь.