1965 год. Осень. Мы отвезли Андрюшу к моим родителям, а сами по туристической путевке собрались в Чехословакию. Перед отъездом жена моего школьного товарища сказала, что в Праге живет её подруга, с которой она оканчивала Свердловский педагогический институт. Она вышла замуж за чеха, который учился в Свердловском горном институте и теперь живет в Праге.
В целом туристическая поездка была неинтересной. Местные жители относились к нам недоброжелательно. Когда мы поехали в гости, то взяли с собой бутылку горилки «З перцем» и бутылку пшеничной водки. В трамвае, когда слышали, что мы разговариваем по-русски, от нас отворачивались и отходили, как от прокаженных. Подруга встретила нас у подъезда. Мы поднялись на четвертый этаж. Она очень обрадовалась нашим бутылкам и стала знакомить нас с квартирой. Детская комната обставлена деревянной мебелью, сделанной на заказ. Двое сыновей младшего школьного возраста набычились и не смогли с нами поздороваться по-русски. В одну комнату она приоткрыла дверь и сказала, что это кабинет мужа. Он даже не привстал, чтобы с нами поздороваться. Она предложила проводить нас до отеля и показать Прагу. Зашли мы в какой-то подвальчик и она заказала нам по порции колбасы, говоря, что такой мы никогда не пробовали. Я чуть не проговорился, что мы ели такую ослиную колбасу сервелат в Румынии. Уже смеркалось. Она рассказала нам, что работает на радио «Говорит Прага». Говорила она с нами с каким-то натянутым акцентом, иногда переспрашивая: «Как это будет по-русски». Но она и проговорилась, что соседи не хотят с ней, русской, ехать в одном лифте. Мне было жаль её. Мы обогнали какого-то пьяного пожилого мужчину. Он пытался нас догнать и что-то кричал вслед нам. Она сказала, что он предлагает нам показать кабачок, в котором можно выпить хорошее пиво.
Когда наш автобус подъехал к кладбищу, на котором захоронены советские солдаты, нас встретили старик и несколько женщин. Старик ударил себя в грудь и сказал: «Если честно признаться, я попал сюда в 20-ом году с белой армией. Но мы живем здесь русской общиной, дома все говорят только по-русски, вот наша православная церковь и мы ухаживаем за кладбищем». Я зауважал этого старика.
Я пытался найти радиоклуб, но никто не хотел с нами разговаривать.
Несколько человек из группы и мы с Элей пошли в «Мулен Руж». Каким-то образом нам удалось пробиться сквозь толпу желающих попасть туда. Потом выяснилось, что один из наших объяснялся со швейцаром на английском. Не знаю, понял ли что-то швейцар, но нас пропустил. Наш парень просил нас молчать и не выдавать, что мы русские. Правда при расчете официант здорово нас обсчитал и сказал по-русски: «Очень плохо!».
Спускались мы в карстовые пещеры – «Марианские Лазни».
Поднимались в Высокие Татры. Там нас расселили на одну ночь в больших избах. Огромная кровать с пуховой периной и пуховым одеялом. Утром изо рта идет пар. С горы на санках спускаются отдыхающие и кричат нам, чтобы мы посторонились: «ахтунг, ахтунг, позор, позор». Мы поняли, что по чешки позор – внимание или посторонись.
В Братиславе народ приветливее. Гид, старик без одной ноги, сказал нам, что не пропускает ни одной группы из Советского Союза, чтобы не сводить её к памятнику советским воинам-освободителям. Говорил он хорошо по-русски, но вся речь пересыпалась матерными словами. Он не ругался, просто он так говорил.
По дороге в Карловы Вары мы посетили завод чешского стекла и побывали в заводском музее. Зрелище впечатляющее. В Карловых Варах нам показали высоко на скале беседку, куда поднимался Петр I на лошади. В ручей насыщенный минералами опускают живой цветок, лепестки покрываются минеральными солями и превращаются в окаменевший цветок.
Вот все, что осталось в памяти от этой поездки.