Да, в"езд в Кишинёв был ужасен.
Самый край земли.Дальше ехать было некуда:дальше граница страны,где узаконено было мародёрство во всех его проявлениях.Та граница,которую не смог одолеть литературный герой Ильфа и Петрова,не смотря на свою изворотливость.
В моей памяти,иногда,возникает картина:полёт чумазых цыганят над длинными деревянными скамьями,тесно уставленных на маленьком школьном дворике.Они ,-скамьи-,с грохотом падают на землю,но пацаны продолжают свой полёт,едва прикасаясь к скамьям в последний момент перед их падением.
Нет,мне не дано было оценить их безрассудную удаль,их"ухарство",всю феерию,устроенную,может,для "новенькой",прибывшей к ним издалёка.
И теперь,по размышленью зрелом,считаю,что именно в этих привокзальных
школах больших городов с совместным обучением и без преподавания элементарных основ Православия,воспитывали "быдло",по выражению диакона Андрея Кураева.Правда, он в своём выступлении ничего не говорит о "совместном" обучении:настолько оно стало привычным- даже в столичных школах- в нашем сознании.
К счастью,скоро стараниями моей мамы,мы перебрались на квартиру на улице Котовского угол улицы Ленина в центре города,и постепенно наша жизнь наладилась.
Учиться в третьем классе я начала в другой школе,в центре города,где было нормальное раздельное обучение,где у нас был огромный приусадебный участок.Мы,ученицы,осенью и весной проводили там работы по посадке плодовых деревьев,по окучиванию кустов.Там же проходили уроки по ботанике и естесствознанию.На уроках ботаники мы рассматривали срез помидора или арбуза,принесенных с наших "полей".Их вакуоли были полны соком.Никогда ранее,да и потом я не ела вкуснее плодов.Эта идилия продолжалась два года-:третий и четвёртый класс.
Обучение в пятом классе началось для меня в другой школе:мне повезло...
Там у меня была первая,любимая учительница:Надежда Дмитриевна Бучко,наш классный руководитель.
Там я пристрастилась к изучению иностранного-французского- языка,хотя многие мои подружки не считали этот предмет обязательным для себя.Учительницу Французского я часто вспоминаю.У неё было прекрасное произношение,которого она требовала и от нас.
Там нам преподавали,разумеется, и молдавский.Я легко запоминала детские молдавские стихотворения.
Я снова воспрянула духом,получив возможность нормально учиться,и всё свободное время посвящала изучению этого города,подаренного мне судьбой...
Улица Ленина заканчивалась на плошади Победы,где весной и осенью проходили парады.
С одной стороны площади располагались трибуны,на другой-был огромный парк.Там была Триумфальная Арка,часы в которой мелодичным боем отсчитывали время.В этом же парке был кинотеатр"Бируинца".Но я не помню,чтобы мы посмотрели там хоть один фильм.
В конце площади был установлен памятник Стефану.А вокруг памятника,перед воротами в Ботанический сад, был разбит сквер из
чайных роз всевозможных оттенков жёлтого и различных нежных ароматов.Нам так хотелось узнать запах почти каждой розы,что на поход в Ботанический сад у нас не хватало времени.
Но в Кишинёве было нечто,что мешало мне в полной мере наслаждаться его красотой:необузданность Григория Савельевича часто приводила меня в отчаяние.
Поэтому,когда в один прекрасный день,-да это был поистину прекрасный день,-мама сказала мне,что бабушка стала старенькой,и не хотела ли я поехать помогать ей,я с радостью согласилась.Мама удивилась,что меня даже и уговаривать не пришлось.
Бабушка моя,Татьяна Ивановна,была не похожа на всех остальных людей,от неё,казалось,исходил свет.
Так я вернулась,наконец,на свою настоящую Родину.Моя крёстная мама,Мария Дмитриевна,которая любила меня самозабвенно,позаботилась обо мне.
Для меня закончились скитания по не приветливым захолустьям по прихоти Григория Савельевича.
Но мой брат,Вячеслав,такой одинокий,остался там ещё на долгие годы. Он ходил в школу для мальчиков и изучал английский,который тоже полюбил.
Я уехала из Кишинёва,но не рассталась с ним окончательно:зимние,весенние,и долгие летние каникулы я проводила по-прежнему в этом прекрасном городе...