- У всякой глупости множество причин и оправданий. Эдакий социальный грех: событие, которое приводит к ненужным и стыдным для участников последствиям. Нет, чтоб сказать себе – совершил ленивую непродуманную дурость, а мы лезем все выше, апеллируем к Богу и совести, копаемся в обстоятельствах…
Петр Павлович шел рядом со мной по парковой аллее, подставляя лицо первому осеннему дождику, и выражение его лица совершенно не соответствовало суровой мудрости слов. Выражение лица его было умиротворенным и светилось легкой радостью принятого бытия – радовался он всему. Радовался он и дождику, который, наконец, остудил и городские улицы, и разгоряченные головы. И было видно, что и смерть лета он принимает с удовольствием.
- Петр Павлович, а разве наши грехи, праздность и лень – не есть истоки этих ваших «социальных грехов»?
- Нет, конечно: такие ошибки – это просто грех, который дошел до нас из глубин души другого человека. Упал на благодатную почву социального греха. Вот, например, убил один человек - другого, или переспал с женой ближнего своего, а потом еще и еще раз, и вроде, мы его можем понять – потому, что грех не был остановлен в нашей душе, а наоборот – стал обыденным, получил поддержку и мотивацию от сплетников и авторов криминальных хроник.
Легкий ветер охладил капли на наших рубашках. Немного продрогшие мы благосклонно восприняли маленький шатер кафе с четырьмя пластиковыми столиками. Я решил немного порадовать себя, соорудив глинтвейн из пол-лимона и бутылки красного вина. Улыбка и пара фраз зрелой продавщице – и в микроволновке созрел неожиданный парковый глинтвейн.
- Я вот, Андрюша, сегодня разговаривал со своим старым коллегой по телефону, с Элен Гарп. Помнишь такую? Вторая Марсианская экспедиция?
Конечно, я помнил.
- Вот и хожу, немного чумной после этого разговора. Чувствую, как в сердце и печени кровь шевелится.
Петр Павлович замолчал. Склонился над стаканом, по стеклянным стенкам которого бродила дымка винных паров. И пробормотал:
- А по-другому было невозможно, да и не нужно…
Мы потихоньку пьянели. К продавцу перемещались купюры из моего бумажника, и добродушная тетка меняла нам стаканы и стряпала нехитрую закуску, зная как не упустить единственных, скорее всего, сегодня, посетителей.
- Это сейчас, Андрюша, в твои тридцать лет, десять лет жизни – половина всей твоей сознательной жизни, ты – умней меня. А я, в твои тридцать лет имел четкий и расписанный план, где каждый год с 2008 по 2019 был вначале расписан по годам, потом по кварталам, а потом – по еженедельным совещаниям. Конечно, шутка ли, Первая и Вторая Марсианская экспедиции 2018 года! Их пиарить начали с 2006 года, а с 2015 – наши лица не сходили с плакатов и экранов. По поводу умней, вдруг подумалось: самое интересное, что из сорока человек отряда космонавтов, больше всего преуспели в жизни те, кто так на Марс и не попал. Из штатовских 12 человек – 7 конгрессменов и сенаторов теперь, и как раз не те, кто полетел. Но я не о том... я о звонке, об Элен.
Наше первое «касание» с Элен произошло в 2015. Тогда ее должность была… как бы это объяснить, ну не то чтобы пустым местом, но она была одной из тысячи. Она представляла одну из субподрядных компаний специализирующейся на создании программ для управления двигателей посадочного блока. Таких компаний было несколько, и я участвовал в рабочем совещании с их представителями.
Как это обычно бывает, из пятнадцати присутствующих специалистов все пятнадцать имели свою собственную точку зрения. И мне больше пытались навязать уже существующие решения, вместо того, чтобы внимательно отнестись к необходимым условиям выросшим из всего проекта корабля в целом. И вот я, совершенно раздраженный совещанием, получаю сообщение от Элен, в котором она перечисляет те условия, которые я счел обязательными и, на базе разработки своей фирмы, показывает, что они могут выполнить эти условия в течение нескольких месяцев. Вместо того, чтобы, как другие представители, начинать лоббировать свои интересы через мою голову.
Конечно, она выиграла тендер.
В те времена космическое оборудование, да и сама концепция его развития все еще сильно различалась у нас и у американцев. Две отвертки, наша и американская – различались конструкцией. Не то, чтобы говорить о космических скафандрах или электронике. Многие украденные во время промышленного шпионажа устройства, настолько видоизменялись во время их адаптации в наших КБ, или их НАСА, что, зачастую, прежними оставались только функции и количество кнопок на одинаковом корпусе.
Элен оказалась для меня тем мостом, который позволил одновременно готовить и Первую и Вторую экспедицию. Она стала для меня ушами, глазами, языком, ногами … в общем надежной опорой за океаном.
Десять лет, все же, большой срок. Кто-то женился, кто-то стал сенатором, который полетит на Марс, но так и не полетел. Одни подрядчики заработали имя и патенты и отошли от космоса, другие – обанкротились. Некоторые дотянули сроки до такого предела, особенно в Европе, после которого мы были согласны поменять их на любую фирму, которая за любые деньги принесет результат.
И вот Элен, совершенно обосновано, стала, в 2016, нашим техническим консультантом, а потом и заняла пост руководителя Второй Марсианской экспедиции, в конце 2016. Нас часто видели вместе. Когда у меня начался раздрай в семье, американская пресса быстро нас поженила, поэтому наши взаимоотношения с мужем Элен были натянуты до 2020, это сейчас он мой товарищ – а тогда мы просто не общались.
Первый звоночек раздался у меня в голове, через полгода после ее назначения на должность мы приняли решение, уже во время испытаний, отказаться от программы, которая была написана ее предприятием, той самой фирмой, представителем которой она была во время нашего первого знакомства, в проекте Втрой марсинской. Самое интересное, что в Первой – этих проблем не было. Наши специалисты «прогнулись» и провели несколько глобальных изменений как в протоколе, так и в кодировке сигналов, и пресловутая «проблема задержки сигнала» на расстоянии 50 миллионов километров нас перестала волновать. Мы рискнули изменить всю систему управления – Элен решила поменять только конкретный блок.
Когда я прилетел на совещание по этому вопросу, Элен подготовилась просто замечательно. У меня был на руках готовый план смены подрядчика – и я своим усилием притворил его в жизнь. Я только спросил ее: это то что ты считаешь необходимым? Она сказала – да!
Потом был случай, который меня уже расстроил. Ты знаешь о проблемах финансирования американской миссии. Что интересно, в Первой экспедиции по объемам финансирования был небольшой процент штатовских денег, а экипаж на две трети был американский, а во Второй, американских денег было вбухано в два раза больше, а пропорция была – одна треть, все остальное - Европа. Так вот, на экономическом совещании Элен заняла жесткую и, в общем, правильную позицию экономии. Только вот моя позиция, была совсем другой. Я считал, что американский проект – сырой, что он требует новых вложений, что наша цель – Марс, а не экономия. Что идеи, уже совместные идеи, технического оснащения Второй экспедиции – более перспективные, но только - в будущем.
Итогом стало только то, что я умудрился перенаправить часть денег с нашей части проекта в подрядные организации, которые работали и с нами, и с американцами.
Петр, - тогда сказала мне Элен, - спасибо тебе за все, что ты для меня сделал, но я уже могу жить своим умом.
Ну что ж, живи.
При проведении предстартовых проверок у второй экспедиции начались большие проблемы с тестами компьютера. У нас, к сожалению, своих проблем тоже хватало, но не с компьютерной системой управления. У нас была одна сплошная химия и электропроводка. А это все - деньги.
После совместных совещаний я старался рассказать ей о наших проблемах, мне все казалось, что Элен наступает на те же грабли, что и я. Но у нее, к моему изумлению, с подрядчиками и правительством было четкое взаимопонимание, тишь да благодать.
Когда оба корабля прошли разгон, уже за лунной орбитой, у нас состоялся разговор. Наверное очень для нее неприятный.
Петя, - сказала она мне. Перестань быть для меня отцом и господом Богом. Я им тоже многое чего должна.
И во мне, мутной волной, поднималась горечь. Я понимал, как выгляжу в ее глазах. Скорее неудачник, у которого этот проект последний, навязчиво учит ее жить и оберегает, от того, чего сам в своей жизни уже не испытает. О, если бы ты только знал, Андрюша, скольким людям я наступил на ноги. И сколько людей меня ненавидели. К сожалению, это в основном те люди, которые отвечают за финансирование…
Дождик кончился, как то непривычно рано начало темнеть, еще горячая земля быстро впитала влагу и на аллеях парили мокрые листья. К нашему кафе стали стекаться вечерние посетители парка. И когда продавец включила аппаратуру, по парку поплыл женский голос, поющий про тапочки перед дверью. Мы, с Петром Павловичем, медленно двинулись к выходу, где вдалеке перемигивались красные огоньки мобилей.
- Когда Первая приземлилась на Марс, когда Вторая Марсианская не смогла сесть, но благополучно вернулась на землю – это было воспринято спокойно, все - герои. И даже наоборот! Сколько часов вся Земля наблюдала за героическим сбросом посадочного модуля на марсианской орбите! А как он горел! О том, что на Марсе есть люди, телезрители вспоминали только тогда, когда спина космонавта закрывала обзор видеокамер, которые транслировали падение модуля с поверхности планеты.
Нам пришлось совершить несколько коррекций орбиты, и мы очень рисковали объемом топлива на обратный путь, чтобы зрители увидели эти кадры.
Самое страшное было потом встречаться с Элен по работе, целых два года, пока отношения между нашими странами не охладели - для меня это было пыткой. Пару раз, всего, слава Богу, на малых совещаниях, я срывался и высказывал ей все что думаю. Мне говорили, что это выглядело жалко.
Петр Павлович усмехнулся и махнул рукой.
- А зачем она звонила?
Петр Павлович поднял глаза к темному осеннему небу:
- Счастье, Андрюша, это когда что-то отпускаешь. Вот стоит перестать жалеть об ушедшем лете – и ты счастлив осени.