15.04.2005.
А. Черепанов
Эту историю, как и множество других интересных историй, я услышал от своего быв-шего соседа Петра Павловича Чабана в один из долгих зимних вечеров, сидя у него в уют-ной кухне. Интересный собеседник, неутомимый рассказчик множества историй из собственной жизни бывшего кинооператора, фронтовика, начавшего свою военную карьеру курсантом летного училища, прошедшего всю войну, окружение, фашистский плен, побег из плена, радость Победы и жестокую мясорубку НКВД с десятью годами Колымы. Жестокость не сломила его, сделала наоборот добрее, но тверже характером. В последствии, окончив режиссерский факультет ВГИК, в качестве кинооператора Иркутской кинохроники, побывавшего на дальнем севере в устье реки Яны на базе Главсевморпути, директором ангарского кинотеатра «Мир», главным инженером Ангарского кинопроката. Не бросил он работу и по выходе на пенсию. Трудился, пока была потребность школ в киноустановках. Прекрасно разбирался не только в кинотехнике, но и в технике в целом. Знал кино и фотоаппаратуру, акустическую аппаратуру, но я был удивлен, что и металлорежущие станки он тоже знал. Вот в то время мы и стали соседями. Но примечательно, как потом выяснилось, мы с ним дважды встречались и раньше. В первый раз в магазине при покупке цветных телевизоров в 1980 г., а во второй на одной из встреч членов общества «Знание» году в 1986. Эти встречи мы вспомнили, когда уже познакомились по соседству. Одна из рассказанных Петром Павловичем история о взрыве в бухте Находки и гибели парохода «Дальстрой», груженого аммонитом и продовольствием.
Вот его рассказ.
Закончилась война. Побывав в окружении, в плену, отпраздновав Победу, наконец, ре-шил, что время настало заниматься своими мирными делами, устраивать свою жизнь, учиться, строить свое будущее, наверстывать свои ушедшие молодые годы. В общем, жить, как до войны. Кто остался жив, вернулись домой, к мирной жизни, мирному труду. К во-площению своих мечтаний в короткие передышки между боями, между адским воинским трудом, если можно назвать его так. Мечте о тихой мирной жизни, если удастся выжить, победив лютого врага. Дожить до окончания боя, до преодоления конца препятствия, до следующего окопа, впереди маячащего кустика, за которым можно укрыться от пули. Остаться живым в следующую минуту. Мечта выбраться из окружения, пробраться к своим. Тяжелые думы на нарах во вражеском плену, когда можно в любую минуту расстаться с жизнью, когда неизвестность и бессилие перед прихотью врага не мешают верить и надеяться, несмотря на безысходность, в то, что удастся, что бывают обстоятельства, когда уда-стся, если не освобождение, то удачный побег (была не была), хуже смерти ничего нет. До Победы.
Но еще страшнее, когда не верят свои. Что не по собственной воле ты оказался там, на территории, занятой врагом. Ты выполнял приказ, не думал о своей шкуре, не прятался за чужие спины, шел вместе со всеми. Что не для того пошел добровольно в школу военных летчиков. Но вместо полетов пришлось стать в пеший строй, желания никто не спрашивал, потому что был он солдат. И должен был идти туда, куда прикажут, отступать, или насту-пать, идти в тыл врага, в окружение, наконец. Теперь, после Победы, старался не вспоми-нать, чтобы не травить себя, потому что впереди светлая жизнь ради будущего.
Но те, кому следует, не забыли, что находился он на вражеской территории. Образ врага так пугал, так вжился в сознание, и чтобы от случайностей застраховаться требовалось всех без исключения подвергнуть жестокой проверке, а точнее - пытке. Отработанная система лома-ла любого от генерала до рядового, заставляла сломаться, чтобы затем втоптать в грязь, пустить пулю в затылок или отправить на долгие годы в ГУЛАГ.
Весна 1946 года. Петр Павлович вызван в НКВД. Отобраны награды, втоптаны в грязь и доброе имя, и честь, омрачена радость Победы. Снова жизнь на волоске, безысходность, оцепенение и изощренные пытки похлеще фашистских, когда сутками идет допрос, нет возможности ни присесть, ни тем более лечь. Когда глаза закрываются сами собой, но зве-риный окрик конвоира не дает расслабиться. Когда воля собрана в кулак и если расслабишь ее, то погиб. Когда тебя вынуждают признаться в том, чего ты не совершал, когда на твою грудь направлено дуло пистолета и кажется что исправить ничего нельзя, остается думать, что это все не с тобой, а с кем-то другим. Может быть, это и спасало от сумасшествия.
Судьба решена. Десять лет Колымы. Теплушки месяц с лишним «катятся по рель-сам» на Дальний Восток. Наконец Находка. Город амфитеатром расположился вокруг бух-ты в радиусе примерно трех километров с одноименным названием. Находкинский мор-ской порт с выходом в открытое море шириной с километр. Пересыльный лагерь под На-ходкой, расположенный на противоположном склоне «амфитеатра». На рейде в полутора километрах от берега стоит транспорт, ожидающий своих «пассажиров» до Колымы. Соста-вы подходят. Ссыльных расселяют по баракам. Конвоиры сбиваются с ног, но они люди во-енные, дело знают.
В порту около причала трехпалубный сухогруз. К нему подвозится взрывчатка, гру-зится в трюм. Первый отсек заполнен взрывчаткой до отказа. Люки наглухо завариваются. Затем второй и третий, но взрывчатка поступает и поступает. Погрузка продолжается.
Что-то произошло. На сухогрузе возгорание. Столб дыма становится все мощнее и мощнее. Неизвестно, объявлено ли жителям о грозящей опасности, или нет, но люди начинают спешно покидать город. Такие дела втайне не остаются. (Однажды на отдыхе я сказал жене по секрету, что вчетвером плывем на другой берег по ягоду, так почти все отдыхающие на переправе собрались раньше нас, и вслед за нами). А уж опасность тем более утаить невоз-можно. Люди они люди и есть, секреты своим близким, наверное, говорят. Тем более что война уже позади, осталось арсеналы от людского жилья вывезти подальше. Погрузка бое-припасов в порту - дело привычное.
Знали ли жители об этом, или все было в секрете, так в секрете и осталось бы, если б не пожар. Многочасовая борьба с огнем не приносит успеха. Третьи суток идет борьба с ог-нем, но столб дыма все мощнее и мощнее. Корабли спешно покидают бухту. Опасность грозит неминуемо. Только почему-то сухогруз никто не выводит в открытое море подальше от города. Не до того, все кто может, борются с огнем.
Естественно, кто как может, и сколько может унести, увезти нажитое. Рванет такая сили-ща… Стихию укротить не удалось. Рвануло… В зоне порта от города ничего не осталось, кроме руин. Все, что было на пути взрывной волны, было снесено. Сколько под ними осталось людей, вряд ли кому точно известно. Все, что было в порту на плаву, превратилось в сплошное железное месиво, от порта ничего не осталось, стотонные краны смело и искоре-жило, как спички. Корабли, стоявшие на рейде в нескольких километрах от бухты тоже по-страдали. У транспорта, стоявшего в нескольких километрах от бухты на борту обуглилась краска. Выжить удалось тем, кто был на противоположном склоне. До туда волна взрыва не дошла. Зэкам и на этот раз повезло, но такого мощного взрыва и на фронте не всем прихо-дилось услышать. Земля содрогнулась так, что бараки чуть не развалились, но их спасло то, что они были на противоположном склоне. Взрывная волна обошла их выше. Но с неба че-рез десятки секунд начали падать обломки. Грохот падающих обломков длился долго, или так казалось. Это на какую же высоту подняла все стихия взрыва. Все постепенно улеглось. Наутро началась спешная погрузка на транспорт. Колонны двигались в обход города к краю бухты, откуда начиналась погрузка. Бухты почти не было видно, но страшные следы разру-шения скрыть было невозможно. С тех давних пор живых свидетелей страшной трагедии осталось немного. Из нескольких тысяч ссыльных мало кто остался в живых. В печати об этом не было сказано ни слова, оставшимся в живых жителям было не до того. Военным приказано молчать. И вскоре эта трагедия осталась в памяти немногих. Петр Павлович пи-сал в газету «Московский комсомолец», но в ответе звучало, что данное событие нигде не значится. Жестокое время заставило о ней долго молчать, но молва людская передается из уст в уста.
Порывшись в Интернете 10 апреля 2005 года (через два года после смерти Петра Павловича 4 марта 2003 года), мне удалось обнаружить четырнадцатую главу из отчетов НКВД, а так-же материалы свидетелей трагедии и участников, который написал Г.Руднев по рассказу старшего помощника капитана парохода «Дальстрой» Павел Павлович Куянцев.
http://www.pseudology.org/GULAG/Glava14.htm
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В ПЕРВЫЙ ПОСЛЕВОЕННЫЙ ГОД вновь начал расти контингент заключенных. На 1 ап-реля 1946 года в ГУЛАГе МВД СССР содержался один миллион 585 тысяч осужденных, почти на 300 тысяч больше, чем на 1 октября 1945-го. Такое резкое увеличение даже озада-чило министра внутренних дел С. Н. Круглова, который дал своему заместителю В. В. Чер-нышову поручение разобраться. 27 мая Чернышов доложил следующее:
«По данным 1-го спецотдела, ГУЛАГа и Тюремного управления общие цифры количества заключенных следующие:
1) До амнистии на 1 июля 1945 года во всех местах заключения МВД СССР содержалось следственных и осужденных — 1.853 тыс. человек.
В результате амнистии из мест заключения было освобождено 650 тыс. чел. и по состоянию на 1-е октября осталось заключенных 1.291 тыс., или на 84 тысячи больше, чем должно бы-ло бы остаться, если бы за время с 1-го июля по 1-е октября заключенные вновь не поступа-ли бы.
На 1-е апреля 1946 г. во всех местах заключения содержится заключенных 1.585 тыс. чел., или на 294 тыс. чел. больше, чем было на 1-е октября 1945 года.
Увеличение количества содержащихся заключенных в местах заключения МВД СССР про-изошло в 4-м квартале 1945 года на 106500 человек и в первом квартале 1946 года на 187800 человек.
23—24 июля на портовых складах Дальстроя в Находке бушевал пожар, а 24 июля в 13 ча-сов 30 минут взорвался стоящий под погрузкой пароход «Дальстрой». Круглов докладывал Сталину:
«По данным начальника УМВД Приморского края сегодня произошел пожар и взрыв на пароходе «Дальстрой», груженый аммонитом и продовольствием. Взрыв произошел в 13-30, от взрыва пароход разорвало на части. На пароходе находилось 3000 тонн груза, из них 750 т. аммонита, 800 тонн пшеницы и другие товары.
По неполным данным, в результате взрыва получили ранения разной степени до 400 чело-век, обнаружено убитыми 60 человек, в том числе капитан парохода Башкович.
Жилой поселок бухты Находка, основные портовые сооружения и суда находящиеся в пор-ту не пострадали. В барачном жилом поселке базы Дальстроя имеются разрушения».
http://vm.msun.ru/Morehod2/Chast_2.html
Г.Руднев
Страшные отголоски минувшей войны
Сведения о трагической гибели в бухте Находка парохода «Дальстрой» (капитан В.М. Бан-кович), принадлежавшего одноименному ведомству, и двух судов Дальневосточного паро-ходства «Генерал Ватутин» (капитан С.В. Куницкий) и «Выборг» (капитан П.М. Плотников) в бухте Нагаево долгие годы скрывались и замалчивались. Только людская молва об этих трагедиях передавалась из уст в уста. И вот совсем недавно, два-три года назад, начали по-являться отдельные публикации. В предлагаемых читателю заметках на основе воспомина-ний членов экипажей и очевидцев мы попытаемся более подробно рассказать о гибели на-званных судов.
Флот организации Дальстрой был создан в 1935 году. Его суда предназначались для завоза различных грузов, в том числе взрывоопасных, на Колыму предприятиям золотодобываю-щей промышленности. В тридцатые годы Магадан был основным перевалочным пунктом ГУЛАГа. Заключенных, в основном состоявших из так называемых «врагов народа», заво-зили в Нагаево из Владивостока, Находки, Ванино и других портов судами Дальстроя и Дальневосточного пароходства.
В марте 1935 года Дальстрой закупил в Голландии пароход «Алмело», который сразу же получил новое имя в честь народного комиссара внутренних дел СССР — «Ягода». Но это название оказалось недолговечным. После снятия с поста и расстрела наркома, хозяева судна решили присвоить ему новое, безупречное название — «Дальстрой». Это был вполне современный пароход, постройки 1925 года, дедвейтом 13500 тонн. Характерно, что его котлы работали на жидком топливе, что в то время было редкостью.
24 июля 1946 года «Дальстрой» стоял под погрузкой у причала порта Находка (мыса Ас-тафьева). В носовой трюм насыпью грузили взрывоопасный аммонал. Второй трюм, строп за стропом, заполнялся тротилом в резиновых мешках. Работу выполняли заключенные. Противопожарные средства были в полной готовности: по палубе протянуты пожарные шланги, из которых непрерывно, без напора, струилась вода.
Как происходили дальнейшие события, лучше всего рассказал бывший старший помощник капитана парохода «Дальстрой» П.П. Куянцев (известный художник-маринист). Рассказ Павла Павловича даем в сокращенном изложении.
— В беседе с капитаном В.М. Банковичем, — вспоминал он, — я задал ему вопрос: «Поче-му первый трюм загружается аммоналом насыпью? Это же полное нарушение правил пере-возок взрывоопасного груза». В ответ же услышал нечто странное.
— Я протестовал, но ничего не вышло. Пришел приказ из Магадана от самого высокого на-чальства.
Едва капитан закончил разговор со своим помощником, как сразу раздался тревожный крик: «Пожар в первом трюме!»
Капитан сразу же приказал по телефону в машину: «Увеличить напор воды на пожарную магистраль и открыть кингстоны — затопить носовой трюм.
Подбежавшие к люку люди схватили стволы четырех шлангов и направили сильные струи воды в трюм. К ним в подмогу подскочили матросы с огнетушителями, но этого оказалось недостаточно. Вырвался мощный клуб черного дыма, а за ним взметнулся над трюмом столб желтого пламени. Палуба заходила ходуном. Пламени стало тесно в трюме и оно с грохотом и ревом взметнулось ввысь. Из-за высокой температуры люди со шлангами нача-ли отступать ко второму трюму. Но они забыли, что там более опасный груз — тротил в не-промокаемых резиновых мешках. Заливать его водой не имело смысла.
В этот момент подбежал капитан и, оценив обстановку, отдал команду: «Всем уходить на корму и по штормтрапу покинуть судно». Старпому Куянцеву: «Обойти живые помещения и всех направить на берег».
Тем временем к бедствующему судну на всех порах мчались буксир-спасатель «Адмирал Нахимов» и маленький танкер с одноименным названием «Дальстрой». Завыли, подавая тревожные гудки, стоящие в порту суда.
Старпом П. Куянцев и механик А. Байков прибежали на корму последними. Там стояли только капитан и судовой врач. Остальная команда уже сошла на берег. Люди к воротам порта уходили с опаской, то и дело оглядываясь на свой горящий пароход. Да и какой смысл торопиться. Четыреста тонн тротила — это малая атомная бомба. От взрыва ничего не останется. А пожар бушевал уже восемь минут. Вот-вот судно взлетит в воздух.
Капитан В.М. Банкович, словно придавленный грузом ответственности, шел позади всех. Куянцев решил обождать его. Через секунду он почувствовал легкий толчок в спину, будто его кто-то энергично и властно подтолкнул. А в следующий момент его подняло в воздухе и бросило на что-то мягкое. Все потемнело. Потом вода накрыла до пояса и он очнулся. Ка-кой-то тяжелый предмет упал рядом. Схватившись за него, чтобы встать, задыхаясь от гари, он подумал: вот и конец! Но черное густое облако уходило в сторону, стало легче дышать. Теперь, кажется, можно и подняться на ноги. Рядом лежал мусорный рукав судна из стали в тонну весом. Он обернулся и стал искать глазами пароход и своих товарищей. У пирса не было не судна, ни складов, ни зданий, ни деревьев. Только сиротливо торчали из воды сваи, да чернела притонувшая корма парохода, а на ней — два паровых котла, выброшенных из кочегарки. И все это покрыто черным мазутом. Всюду — вблизи и вдали разбросанные взрывом покоробленные части судна. Якорь весом в пять тонн забросило на полкилометра от берега. Со всех домов, расположенных поблизости, сорвало крыши, из окон выбило стекла.
С начала эвакуации все грузчики, а их было около сотни, бросились в проходную порта и столпились у ворот. Взрыв прижал их к утесу, сбил в людскую кучу. И вот теперь из этого месива ручейком стекала кровь. Страшно было смотреть на изуродованные тела. Одни еще шевелились, другие затихли.
Большая часть экипажа парохода «Дальстрой» осталась в живых благодаря тому, что капи-тан В.М. Банкович во время то есть с задержкой отдел команду оставить судно. Сорок во-семь человек, в основном состоящих из моряков Дальневосточного пароходства — в том числе и капитан, сошли на берег и пошли к проходной. Шли медленно и поэтому, когда произошел колоссальной силы взрыв, моряки оказались в мертвой зоне и почти все остались живы, только получили тяжелую контузию с разрывом барабанных ушных перепонок. Капитан был убит осколком в затылок, врача-фронтовика (фамилия не установлена) и 3-го механика С. Киприанюка совсем не нашли. Один матрос (фамилия не установлена) получил перелом голени и на другой день скончался в госпитале.
Когда начался пожар, капитан отправил на берег свою жену Ольгу Митину, жену 4-го по-мощника Румянцеву, пекаря Рыскина, юнгу В. Караянова и сопровождающих матросов Сырба и Лелюка. Они успели до взрыва отбежать за километр от порта. Их там настигли осколки. Были убиты Рыскин, Сырбо, Караянов. Тяжело ранен Лелюк и легко обе женщины.
В заключение Павел Павлович Куянцев дополнил рассказ еще одной любопытной подробностью. «Когда со следователем Шадринцевым мы объезжали госпитали и больницы На-ходки, он показал мне кусок фанеры, которую он вырезал в уборной управления Дальстроя. На нем было написано: «Скоро Дальстрой должен провалиться». В дальнейшем следствие установило, что это была диверсия».
Тем временем прокуратура Находки не дремала. Началось следствие, допросы членов эки-пажа парохода «Дальстрой». Но обвинить моряков не удалось. Помог случай. Загорелся ам-монал на барже, которую привели на буксире от парохода «Орел». Кроме того, через сутки сгорел аммонал, находившийся в вагоне. После этих событий следствие перенесли в другие сферы, а команду отпустили, признав всех невиновными.
— Так все они и живут вторую жизнь благодаря своему капитану. Они уважали и любили Всеволода Мартиновича и очень жалели о его гибели, — закончил свой рассказ старший помощник капитана Павел Павлович Куянцев.
* * *
О тех же трагических событиях вспоминал бывший 4-й механик парохода «Орел» (типа «Либерти») В.Б. Россовский. Его пароход и небольшой танкер стояли друг за другом у при-чальной стенки по соседству с «Дальстроем». «Орел» (капитан М.С. Бабиевский) принимал в свои трюма смешанный груз, предназначавшийся для порта Певек. В третий трюм уже было погружено 360 тонн аммонала насыпью. Кроме того тротил в мешках.
24 июля 1946 года намечался отход. В твиндеки судна, оборудованные трехъярус-ными деревянными нарами, должны были принять пассажиров — заключенных. Но про-изошло непредвиденное обстоятельство. Это событие началось еще накануне — 23 июля.
— Когда я поднялся на палубу из машинного отделения, — вспоминал В.Б. Россовский, — то увидел старшего механика И.И. Гурского. Он внимательно всматривался в берег, где мы увидели большой столб черного дыма, исходящего из навалом лежащего на причале аммо-нала. Огонь начал быстро подбираться к нашему пароходу. Немедленно объявили пожарную тревогу. Мощные струи воды, направленные моряками в сторону огня, сбили его. Ка-питан Бабиевский приказал стармеху немедленно подать пар на бак к брашпилю, а боцману отдал команду «вира якорь». Дополнительно принятые экстренные меры позволили судну быстро отойти от опасного места и встать на якорь посреди бухты.
На следующий день 24 июля пришло распоряжение от диспетчера порта немедленно стать к причалу под посадку пассажиров. Только успели поднять якорь и начали двигаться к пирсу, как увидели начавшийся пожар на пароходе «Дальстрой». Бабиевский без промедления отдал команду рулевому лечь на обратный курс. На траверзе мыса Астафьева произошел первый взрыв на «Дальстрое». Прошло несколько минут. И когда «Орел» находился уже на внешнем рейде, его застал второй еще более мощный взрыв. Несмотря на значительное расстояние, весомый осколок фальшборта парохода «Дальстрой» врезался в палубу «Орла» и сделал вмятину в районе первого трюма. На шлюпочной палубе ботдека находились бутыли с серной кислотой. Несколько стеклянных емкостей осколками разбило. Трех членов экипажа окатило опасной жидкостью. Их пришлось катером отправить в больницу. Силой взрыва вырвало открытые иллюминаторы. Изуродовало каюты. Человеческих жертв, к сча-стью, не было. В конце дня 24 июля, — закончил свой рассказ В.Б. Россовский, — в Находку из Владивостока прибыло «высокое начальство». Оно предписало немедленно снять с борта «Орла» весь взрывоопасный груз. Капитан С.М. Бабиевский отказался от портовых рабочих и принял решение произвести выгрузку своими силами. С помощью судового бота, выполнявшего роль буксировщика, и баржи, опасный груз полностью выгрузили на берег.
25 июля 1946 года пароход «Орел» произвел посадку пассажиров и взял курс на север в порт Певек.
* * *
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Читатель может спросить: по какой причине загорелась взрывчатка на пароходе «Генерал Ватутин» и произошел взрыв? По этому поводу долгое время ходили разные слухи и криво-толки. Но до сих пор достоверных данных никто не знает, во всяком случае обществен-ность. Никто не может утверждать, что взрыв произошел в результате диверсии или из-за нарушения правил морской перевозки взрывоопасных грузов. Акта государственной комиссии или других документов у автора нет.
Тем не менее бытует достаточно правдоподобная версия. Суть ее состоит в следующем. «Вполне возможно, что судно и люди стали жертвами чьей-то злой воли. Это не исключено. Было бы, пожалуй, правомерно считать, что жуткое происшествие в Магаданском порту яв-ляется не чем иным, как тяжелым отголоском только что минувшей кошмарной войны. Дело в том, что во всех дальневосточных портах грузовые операции выполняли тогда в основ-ном зэки, а Нагаево было по сути главной базой ГУЛАГа. Контингент же лагерей в то время состоял в большинстве своем из недавних советских военнопленных, освобожденных из-под немцев в ходе быстрого продвижения в боях наших войск на запад по всему фронту. Сталинско-бериевская команда без всякого разбора объявила их изменниками Родины, вра-гами народа и тут же отправляла несчастных теперь уже за отечественную колючую прово-локу.
Естественно, что эти заключенные были крайне озлоблены на такую явную несправедли-вость, проявленную к ним со стороны советских властей. Как известно, среди заключенных находилось много солдат и офицеров, которые, получив на фронте в боевых сражениях зна-ния и хороший опыт применения взрывчатых веществ, могли запросто изготовить и исполь-зовать в своих черных замыслах в порядке мести адское устройство смерти...» (А. Фатьянов «Людская память требует», газета «Дальневосточный моряк» за 12 мая 1993 года).
Журналист Михаил Избенко, который плавал на пароходе «Генерал Ватутин» машинным практикантом и перед отходом судна с грузом взрывчатки из порта Ванино в Магадан в на-чале декабря 1947 года списался для продолжения учебы, в своей повести «Навстречу гибе-ли» (газета «Дальневосточный моряк», 20 января 1993 года) без всяких обиняков рассказы-вал: «После взрыва в Нагаево зэки в Ванинском порту бахвалились перед моряками, что, мол, это мы отправили с «Генералом Ватутиным» свой подарочек колымским чекистам к их празднику 20 декабря. «Мы хотели вообще всю Колыму взорвать», — говаривали они. Ясно, что это была черная месть».
В заключение несколько слов о капитане «Генерала Ватутина» Сергее Васильевиче Куницком. Уже перед лицом неизбежной гибели, когда пароход, можно сказать, был обречен, он до последнего момента отчаянно пытался вывести его из порта, выполняя свой гражданский долг, долг поистине настоящего моряка, готового пожертвовать собой ради безопасности соседних судов. Отважный капитан С.В. Куницкий проявил настоящий героизм и достоин вечной памяти.
Изложив то, что рассказал Петр Павлович (Светлая ему память!), Г.Руднев, что говорят до-кументы, хотелось бы сказать, как много пришлось испытать людям, прошедшим жестокую войну. Это тоже Героизм.