Он вернулся домой и сразу заглянул в комнату.
Девушка лежала на кровати, отвернувшись к стене.
Она лежала неподвижно, хрупкая и тоненькая; он почувствовал нежность к ней и досаду на себя за то, что обидел. Он подошел и сел рядом, протянул руку, чтобы коснуться плеча.
-Не трогай меня.
Голос звучал ровно, он не был ни хриплым, ни прерывистым, в нем не слышны были недавние слезы - только ярость и презрение.
Она села, обняв колени, повернув к нему злое лицо с дрожащими губами.
-Что?! Извиняться пришел?!
Она вскочила, вывернувшись из его протянутых рук и, схватив черную кофту и кутаясь в нее, прокричала:
-Я сказала - не трогать меня, ты!
Она металась по крошечной комнате, кутаясь в кофту, прижимая к белому лицу ладонь, заправляя за уши прядки растрепанных волос - и кричала, кричала, кричала, а он сидел, оглушенный и сбитый с толку...
-Не сметь говорить об этом человеке, ясно тебе?! Не сметь! Не имеешь права!
...сбитый с толку ее яростью, ее злостью, ее внезапной истовостью...
-Руки вымыть, прежде чем имя написать!
...испуганный бешеным огнем, внезапно вспыхнувшим в этой всегда спокойной и веселой девочке...
-Одним воздухом дышать и целовать сцену, на которой он стоял!
Она замолчала вдруг, как будто выкричала, выдохнула все силы, упала в кресло и, наконец-то, заплакала.
Держа в трясущихся пальцах сигарету, она сказала:
-Понимаешь, этот человек занимает слишком большую часть меня, он - константа на все времена. Если ты не сможешь этого принять - лучше уходи.
Прикурив, наконец, она сидела, вытирая слезы ладонями и глубоко затягиваясь.
-Если ты его так любишь, то почему ты была со мной?
Она посмотрела на него, приподняв бровь.
-Люблю? А кто тебе сказал, что я его люблю?! Кто я такая, чтобы иметь право его любить?!
-А разве нужно иметь право на то, чтобы любить?!
-Я тебе уже сказала. В отношении этого человека нужно иметь право даже на то, чтобы рядом с ним дышать.
-А на что же ты имеешь право?
Она молчала, раздавливая в пепельнице окурок, прикуривая новую сигарету. Ответила неожиданно глухим голосом, отвернувшись:
-Сидеть у ног и края одежд касаться с трепетом. И даже этого у меня нет.
Она подошла к окну и долго смотрела в начинающиеся сумерки, сунув руки в карманы джинсов, оттопырив острые тонкие локти.
-Я была с тобой, потому что ты - такой же свечной огарок...
-Что?!
-Он - звезда. А я - свечной огарок. И ты тоже, вот и все...
Вдруг она увидела что-то за окном и обернулась с улыбкой, такой радостной, такой ПРЕЖНЕЙ, будто не было ни его неосторожных слов, ни ее бешеной ярости, и третий человек не вставал никогда между ними бесплотной и непреодолимой преградой.
-Иди сюда! Помнишь, ты все меня спрашивал, почему я отсюда не переезжаю?! Что дорого и неудобно на работу ездить, помнишь?! Иди, я тебе покажу!
Она терла ладонью запотевшее стекло, чуть не смеясь от радости. Капли воды собирались в сплошную пленку, искажавшую перспективу, и девушка нетерпеливо сгоняла воду вниз по стеклу.
-Смотри, вон тот дом, третье сверху, пятое справа - видишь?! Его окно... А ты говоришь - переехать!..
Бледная, заплаканная, растрепанная, она ясно и счастливо улыбалась, глядя на далекий светящийся прямоугольник.