Мишка летел в самолете и жевал хлебный мякиш, завернутый в носовой платочек. Вчера ему исполнился один месяц. Ровно месяц прошел со дня смерти его матери от родов, но малыш этого не знал и был рад любому, кто оказался рядом.
Бабушка Матрёна везла это маленькое сокровище с севера, где остался работать рано овдовевший отец. Владимир тихо пил за упокой Аллочкиной души, необыкновенной красоты женщины, фотография которой много лет спустя стояла на видном месте у него в доме.
Мишка причмокивал что-то для него непонятное и, если бы он понимал и умел говорить, то, наверное, спросил у Матрёны, почему его не кормят как всех малышей вкусным молоком, а дают жевать какую-то тряпочку. Но мальчик мог только орать, как резаный и бедная новоиспеченная бабушка не знала, как угомонить это вопящее, всех сводящее с ума создание. Ей было жалко малютку и одновременно страшно, сможет ли она стать ему матерью, да и вообще, не помер бы.
Матрёна – какое непривычное для нашего времени имя. Наверное, оно произошло от великого слова мать – Матрёна – Матрёшка – символ Руси, символ заботы и материнства. В деревянной русской матрёшке все ее детки находятся внутри самой большой матрешки – мамы и чувствуют себя защищенными. Наша Матрёна с виду была маленькой худенькой женщиной, но мужественной и сильной духом, на плечи которой легли заботы о недавно родившемся внуке.
Мишке так и не пришлось попробовать настоящего материнского молока. Когда у Надежды – его молодой тетки родилась Светка, процесс кормления вызывал у четырехлетнего мальчика неподдельный интерес, он даже попросил однажды попробовать молоко, которое двоюродная сестричка уплетала за обе щеки, после чего его культурно попросили выйти из комнаты. Упрямый Мишка остался и ходил вокруг своей маленькой новорожденной сестры, трогал её маленькие пальчики, потом стоял возле кроватки и смотрел, как она спит.
Летом Мишка вместе с Матрёной гостил в деревне Могильцы, что в Софрино по Ярославке. Там был дом Надиных родителей - Надежды Сергеевны и Василия Григорьевича, который умер за год до Светкиного рождения. Туда же приехал Мишкин отец со своей новой женой Антониной и их общим сыном – Женькой. Антонина ревностно относилась к Мишкиной привязанности и непонятной для неё любви к такой же по возрасту, как и ее сын, маленькой двоюродной сестре. Она внушала неродному сыну, что он должен любить больше Женьку, а не эту чужую для неё девочку. (Много лет спустя она родит дочь и назовет ее тем же именем, но это будет позже.)
Мишка вошел в комнату, где стояла маленькая кроватка, и решительно заявил, что Светку больше не любит, потому, что у него есть брат и быстро вышел, захлопнув дверь.
Пока Светка спала, Надежда, взяв коляску и водрузив на нее таз с бельем, пошла на колодец «к леснику». (Колодец находился недалеко от избушки лесника на краю леса.) Мишка увязался за ней.
Они шли через поле вдоль живописной канавки. Среди деревьев и кустарников был большой муравейник, мимо него Мишка пройти не мог и, невесть откуда взявшаяся палка в маленьких сильных руках воткнулась в самый центр муравьиной кучи. Надежда начала ругать племянника, но он, войдя в раж, ничего не слышал и продолжал расковыривать мягкий холмик, пока тетка не оттащила его за руку. Строптивый Мишка сопротивлялся, и Надежда шлепнула его. Мальчик надул губы и поплелся за ней, глядя по сторонам, затем на небо, потом на солнце, прищурил глаз и смотрел на небесное светило сквозь раздвинутые пальчики, пока не споткнулся. Про муравейник он уже забыл, ребенок бежал вприпрыжку, обгоняя коляску с бельем и Надежду, на которую зла не таил потому, что был маленький, а взрослые всегда ругаются, Мишка к этому привык.
Непоседа бегал по поляне, бросал камешки в воображаемых врагов, покуда не надоело, затем стал приставать с разными детскими вопросами, наконец спросил: «Когда же пойдем домой?» Надежда сказала, что скоро и разложила чистое белье на траве, чтобы горячее солнце отбелило наволочки и простыни. Они как магнит притягивали непослушного мальчишку, он бегал вокруг, раскинув в стороны руки, изображая самолет, и гудел, потом остановился и долго смотрел на странные белые пятна на зеленой траве. Надежда дополаскивала последнюю наволочку, когда Мишка налетел на чистую белую простынь и грязными сандаликами прошлепал по ней. Наказание не заставило себя ждать, и вот уже маленький проказник энергично топает в сторону леса.
- Миша, не уходи далеко! – крикнула вслед Надежда, но он топал все дальше и дальше.
- Там волки, и они тебя съедят! – она надеялась, что это подействует, и была права, Мишка остановился как вкопанный у края леса. Страх и гордость боролись в нем. Победил страх, ведь он ещё маленький и думал, что если бы был большой, то обязательно побил бы всех волков в этом лесу. Но сейчас он сердился на Надежду и поэтому закричал громко-громко, чтобы все волки земли услышали его зов и прибежали:
- Волки-волки, съешьте тетю Надю!- он стоял и повторял это, пока тетка достирывала заляпанную простынь. Затем положила ее в таз с бельем и направилась к дому.
Мишка шел рядом, не пропуская ни одной сухой коровьей лепешки, норовя наступить в неё своим сандаликом, но Надежда предусмотрительно держала непослушное чадо за руку, чтобы вернуть его Матрёне в целости и сохранности.