Георгий Андреевич Поземин был земляком, приезжал в город для лечения у своего бывшего постояльца – классного специалиста кардиолога Вадима Андриановича Шимолина.
Гость в молодости был активным строителем «новой жизни».
В дни мятежа, подробно описанного Фурмановым, он был простым солдатом и находился в Верном рядом с писателем.
О многих эпизодах той поры он рассказывал в откровенных беседах за нашим столом.
После подавления мятежа был членом «тройки». Когда судьбы людей зависели от решения офицера и двух солдат, которые не могли высказать своего мнения и голосовали «за» если командир поднял руку.
В разговорах бывало, сожалел и раскаивался в некоторых поступках, а в иных вопросах отстаивал свою точку зрения.
Давно покинув родные места, я стал расспрашивать его о земляках; кто и как живет, чем занимаются, об изменениях в городе – говорили о многом.
Спрашиваю:
- Как там Петя Лоскутников, мой бывший товарищ по работе на ремонтно-механическом заводе, к которому я относился с большим уважением как к специалисту и ветерану войны, он ушел на фронт в семнадцать лет и смог отличиться в последних жестоких боях. Женат он был на сестре моего школьного друга – Анатолия Куликовских - Клавдии.
- Петька запил и в ссоре с Кланькой… - Георгий Андреевич прервался и как-то странно посмотрел на меня
- Постой, постой! Так это ты тот сопляк, что утер нос моему крестнику, ведь Петька мой крестник, ты?
Я в полном недоумении.
- Какой сопляк?
- Забыл? Помнишь, Петро руку сломал, когда заводил новые аэросани, ты в то время работал вместо него, был еще в солдатской форме?
- Мне после армии одеть было не чего, вот так и ходил.
Вот-вот, я помню. В тот день мы были с другом на заводе, потом Петро подошел с рукой на привязи, стоим разговариваем. Видим: подъехал самосвал с разбитым кузовом и попросил тебя заварить. Ты послал его к Василию Сидоровичу Репич – начальнику цеха, тот дал добро и ты начал настраивать аппарат. Подобрал ток, электроды и варишь. Водитель говорит: «Хорош», а ты: «Нет! Вот сделаю так, чтоб ты больше не ломался и ко мне с этим вопросом не обращался».
Дело сделано – он уехал. Подходит к тебе мой друг:
- А ты, паренек, не заваришь глушитель на моем «Ирбите»?
- Посмотрим, поднимите выше на подставку.
Мы подняли, ты осмотрел и принялся за работу, сделал на совесть, и мы отправились по домам.
Вечером приходит Петька, уже поддатый.
- Ты, по какому случаю нажрался, что за праздник?
- Не праздник, крестный, горе! – Достает еще бутылку. – Давай выпьем!
- Что за горе?
- Ты сам видел. Я – лучший сварщик в городе. Меня так считают, и я так думаю, а этот сопляк в солдатских штанах меня обскакал, заварил так, как я бы не смог и отказался, а он сделал, да еще как! Теперь чувствую себя пацаном, а его мастером, вот и горе мне, горе.
До нашей беседы с Георгием Андреевичем не думалось о тех минутах обычного рабочего дня, мало ли каких дел не сделаешь по работе, не придав им значения, но этот случай вспомнился и я расхохотался.
- Че смеешься, ты сопляк?
- Я.
Вспомнилось многое: Высокомерное отношение ко мне Петра сменилось уважением с каким-то заискиванием и он, выйдя на работу, начал обращаться за советом и мы совместно находили лучшие варианты в нашей работе.
До разговора с Георгием Андреевичем я не знал разительной перемены наших отношений, как не знал и того: почему ко мне начали обращаться за помощью из других организаций: автохозяйства, промкомбината, лесхоза и прочих. Все встало на свои места только сейчас, после разговора, но и ныне не считаю себя специалистом, как думают другие. Нет ни одного удостоверения на подобные работы, хотя освоил многие аппараты по газоэлектросварке и резке: пропан-бутан, ацетилен, керосин, бензин – все, что может гореть и плавить металл даже под водой. Всему научила специальность строителя и монтажника.
Петя говорил:
- Едем на Север, в Сургут, там нужны наши руки.
Я отказывался, но судьба забрасывала и туда на просторы тюменского севера.
В памяти остались лишь незабываемые встречи со старыми друзьями да краткие фрагменты их рассказов.
В начале перестройки ушли из жизни Георгий Андреевич и наш общий друг кардиолог – Вадим Андрианович Шимолин. Петр Иванович Лоскутников сгорел вместа с домом по пьяному делу.
Думаю, что главное в любой работе – отношение к порученному делу, стремление сделать лучше, познать процесс до глубины и с любовью вложить душу. Отец говорил: можно сделать все. Можно собаку сделать, глаза вставить и лаять заставить. Все делают люди. Нет таких слов: не могу, не знаю. Есть слова - надо и смогу.
Так я учил и своего сына. Он прекрасно усвоил эту истину, я мог гордиться им.
Мы дети России и Родина должна гордиться своими сынами. Мы учились у предков и стремились быть их достойны.
Теперь ваша задача сохранить все лучшее, умножить и передать будущим поколениям.
Сопляком в наших краях называют низкорослый рогоз, (вид камыша) что растет по мелким болотам. Стебель его до созревания очень скользкий, а на более глубоких местах такого не наблюдается. В корневищах рогоза содержится 46 процентов крахмала,11 процентов сахара и до24 процентов белковых веществ.
Рогоз всегда приходит на помощь в трудное для людей время. Из корневищ можно приготовить питательную муку и печь хлеб, делать кисель, кофе и многое другое. Находит рогоз применение и в быту, это циновки, корзины, кровли, даже фетровые шляпы, о чем многие и не подозревают, делают канаты, бумагу и проч.
Сырой стебель рогоза служил нам питанием в трудные послевоенные годы.
Кузино болото было очищено от камыша всего за три дня. Все село с утра и до вечера добывало себе пропитание. Потрудились и мы.
Дедушка Семен прибыл из своего села на корове Зорьке запряженной в телегу на деревянном ходу.
- Фетко, ты к нам поедешь?
- Поеду, дедо.
- Что друзьям в гостинцы повезешь?
- Камыш, конечно, он такой сладкий!
- Хорошо. – Дед смахнул украдкой набежавшую скупую мужскую слезу.
Мы надергали рогоза, обрезали лишние листья, связали пачки и плотно уложили в телегу. Возок получился приличный.
При въезде в село Верхнее нас уже встречали друзья, и пока ехали до дедова дома, я раздал все. Дед насчитал человек сорок моих ровесников получивших наше угощение. Многие спрашивали:
- В другой раз приедешь, привезешь?
Другого раза не случилось. Помнят ребята угощение, и по сей день, тепло, встречая в каждый мой редкий приезд.
Так что на Петра Лоскутникова я не в обиде, значит, нужен я людям, как в голодный год вязанка камыша РОГОЗ, хотя название его в народе не благозвучно.