Гришка собирал мелочь на грязном асфальте и ругался. Рядом в кустах два субъекта бомжеватого вида, лежа на земле, молча дубасили друг друга.
- Эй! Отойди от него! – крикнула Маня с синим лицом. – Не трогай моего мужика! – и она ударила обидчика своим кулачком по зубам. Тот застонал и начал ругаться. Подвигав челюстью, понял, что с двумя ему не справиться, встал на четвереньки и подполз к Гришке, помогать собирать мелочь.
- Уйди, Вован, мое это! - грозно сказал Григорий.
- Не фига, вместе у ма-г-азина просили, - с трудом выговорил Вова, пытаясь подняться до уровня стоящего Гришки. Тот опускал мелочь в карман, но монетки со звоном возвращались на мокрую дорожку перед пивным ларьком. Он обнаружил в куртке дыру и стал материться.
- Ай, ты ядренать! – с досадой воскликнул Гриня и стал искать другие целые карманы. Их не было. Ругаясь, поплелся домой, сжимая деньги в грязном кулаке. Вован обрадовался уходу приятеля и собрал то, что осталось.
Григорий колотил в дверь, пока она не открылась. На пороге появилась худенькая пожилая женщина.
- Гриш, ну, что ты долбишь, совсем разломаешь. Хоть бы починил, или звонок сделал.
- Молчи, мать! Лучше карман зашей, а то ничего не положишь, все вываливается.
- Да тебе туда класть-то нечего. Хоть бы на работу устроился, а то живешь на мою пенсию и ту пропиваешь! - сказала она и привычно захлюпала носом.
- Ага, куском хлеба попрекаешь! – завопил Гриня.
Мать зашила карман, затерла грязные пятна у видавшей виды куртки и повесила ее на гвоздь у двери.
Утром Гришка, надев куртку, запустил руку в карман и обнаружил там десять рублей.
- Десятка! Откуда? Мать, ты положила? – удивленно спросил сын.
- Нет, только зашила и повесила, - испуганно произнесла она.
Гриня радостный выскочил на улицу и рванул к магазину. Там стояли его приятели-собутыльники во главе с Маней, у которой на синем лице красовался фиолетовый фингал.
- Ого! – прохрипел Григорий, показывая пальцем на Машкину рожу. - Кто ж тебя так?
- Упала я, - отмахнулась Маня.
Гриня достал помятую десятку, которую Машка тут же приватизировала, загремела мелочью и дрожащими руками начала пересчитывать.
- Пяти рублей не хватает. Сейчас Вован подойдет, - сиплым голосом сказала Маня и обернулась в сторону дороги.
Вова, шатаясь, брел вдоль забора, теряя равновесие и цепляясь за металлические прутья. Его пустые глаза и неподвижное лицо ничего не выражало.
- Гони червонец! – гаркнула Манька и выругалась.
Вован послушно протянул мелочь, она снова пересчитала деньги и степенно, ощущая сверлящие взгляды в спину, не спеша, продефилировала в сторону магазина. Через пару минут Маня бережно, как хрустальную вазу, несла дешевый бутылек с паленой водкой. Кунаки сглотнули слюну. Жизнь налаживалась.
На следующий день Григорий извлек из кармана пятидесятирублевую бумажку. Он купил бутылку и пил ее один.
- На что пьешь? Или скажешь, что заработал? – ехидно спросила мать.
- Да нет, в кармане нашел, - ответил Гриня.
- Опять попрошайничал, - не поверила она, - стыдно ведь, сынок!
Григорий сам не верил этому чуду и решил - начинается белая горячка.
На следующий день в кармане лежал стольник.
- Ого! – обрадовался он, но решил, что пить сегодня не будет.
- На, мать, иди и купи чего-нибудь.
Она спешно оделась и побежала на улицу. По дороге встретила соседку.
- Слышь, Нин, мой-то сегодня не пьет!
- Ой, Петровна, надолго ли его хватит? – недоверчиво сказала та.
- Не знаю, хоть бы совсем перестал лакать это дрянное зелье, - сердито проворчала Петровна и засеменила в сторону рынка.
Утром следующего дня Гришка выудил из заветного кармана пятисотенную. Когда мать вошла на кухню, Григорий сидел на табурете, обхватив растрепанную голову руками, покачивался и тупо смотрел на сизую бумажку.
- Откуда, Гришаня? – всплеснула руками мать.
- Пойду, пропью! – задумчиво произнес великовозрастный сынок.
- Да разве можно столько пропить?
- Можно, маманя, можно! – уверенно сказал Гришка и ушел.
У магазина кучковалась все та же компания.
- Ты что, наследство получил? – они обступили счастливого обладателя денег.
- Нашел, - буркнул Гриня.
Синее лицо Мани изменило цвет. Она с ловкостью фокусника схватила пятисотенную бумажку и скрылась за стеклянными дверями магазина.
Дальнейшие действия происходили в заброшенном парке. Теплая компания гудела до сумерек. Утиная стая, что мирно плавала в центре живописного пруда, вышла из воды. Ошалевшие птицы, наблюдая за происходящим с берега, нагло выпрашивали хлеб.
Пикник удался. Домой Гришка пришел ближе к ночи. Мать, увидев его, заохала.
- Молчи, пустая голова! – рявкнул он.
- Ну, вот, а я уж было, обрадовалась, - лепетала Петровна.
Григорий проспал до утра. Мысли путались. Он напрягался, пытаясь вспомнить вчерашний день. Поднимаясь с кровати, Гришка медленно поплелся к двери, где висела куртка, рука сама потянулась к карману.
- Тыща, – не поверил он своим глазам и позвал мать. - А ну, глянь настоящая или нет?
- Ой, Гриня, настоящая, настоящая! – вертела она бумажкой, высматривая на ней водяные знаки. Петровна не могла понять, как в кармане могут появляться деньги, если их туда никто не клал. Но факт остается фактом, и она возрадовалась, а потом подумала: «Только бы не пропил».
Григорий жалел вчерашнюю пятисотенную, и снова решил завязать со спиртным.
- На, забери ее мать, чтобы я не видел, а то пропью!
Петровна сунула денежку в карман фартука и, что-то напевая, довольная, пошла на кухню.
Гришка уже забыл, когда последний раз видел улыбку на губах матери. Его мучила совесть.
Прошла неделя, другая. «Странно, что когда бросаешь пить, появляется масса свободного времени», - удивлялся он.
- Идти работать? Зачем? Деньги есть, - говорил Гриня, доставая из кармана очередную тысячу.
Он купил себе одежду и щеголял в новых джинсах и куртке. Старая висела на прежнем месте.
Но все хорошее когда-нибудь кончается, и однажды утром Гришка не обнаружил денег в заветном кармане, но зато пальцами нащупал дыру.
- Мамань, зашей дырку-то, - обиженно проворчал сынуля.
- Сейчас, сейчас, Гришенька, - мать засуетилась, взяла иголку с ниткой и начала латать карман.
Удивился он и на следующий день – денег в куртке опять не было.
За такое короткое время Григорий начал привыкать к трезвой жизни и ему понравилось. Он целыми днями что-то мастерил. Вспомнив, что когда-то работал телевизионным мастером, он починил испорченный радиоприемник, прибил в коридоре вешалку, заменил карниз, а мать повесила новые шторы. В квартире воцарился порядок и уют.
Друзей-собутыльников Григорий стал забывать, хотя его первое время регулярно посещала Маня с группой поддержки из пяти человек. Машка требовала у него червонец.
- Проваливайте! – грубо ответил он. И попытался закрыть дверь. Разъяренная Маня подставила ногу и, сложив из своих грязных кулачков фиги начала крутить ими перед Гришкиным носом.
- Хрен ты к нам теперь придешь! – шипела она.
Гришка рассвирепел. Схватил Машку за шиворот и выпихнул за дверь.
- Кто ж знал, что его так переклинит! – Маня одернула засаленную куртенку, зашмыгала от обиды носом. - Пошли отсюда! – рявкнула она и, с гордо поднятой головой, бормоча что-то под нос, уверенно пошла вперед. Мужики, пошатываясь и опустив головы, послушно брели следом.
Вскоре наш Григорий устроился на работу и стал получать неплохую зарплату. Мать светилась от счастья:
- Смотри-ка, Нин, какой у меня Гриня стал! – делилась она радостью с соседкой.
А говорят, что деньги портят людей.
Вот такая светлая история!