(оттенки красного: рдяной, пунцовый, красный, кумачовый, окровавленный, червонный, рубиновый, алый, шарлаховый).
Виктор Павлович сидел за столом, устланным когда-то белой, а теперь уже в рдяных пятнах, от пролитого вина, скатертью.
Октябрьское солнце уже не давало тепла, а только ярко освещало непри- бранную комнату, издевательски указывая на неустроенность быта хозяина. Созерцание этой неприглядной картины прервал нарастающий гул. Вместе с порывом прохладного воздуха в комнату влетел звук битого стекла и топот движущейся толпы. Жар, от раздражения, обжег лицо Виктора. Голова гудела от бессонной ночи. Глаза, в пунцовых прожилках, болели, как битые кием бильярдные шары.
Он устало потянулся к окну.
«Опять эти бунтовщики… Опять эта красная обтрепанная ветошь на палках. Чего они хотят? И чего они добиваются»?
По булыжной мостовой сгрудившись плотной кучкой, прижавшись друг к другу, стадно передвигались все те же, которые требовали равноправия, справедливости, свободы. Немного подавшись вперед, согнувшись как от дующего в грудь ветра, двигался, по-видимому, их предводитель. Крепко схватившись за кумачовое полотнище на необтесанном шесте, именуемое знаменем. В окровавленных бинтах на голове он был решителен и непоколебим.
Эта надвигающихся тень перемен грозила смести Бога, царя, власти,- все устоявшиеся понятия и традиции, все святое.
« Действительно, им терять нечего, у них и так ничего нет, кроме непоколебимого желания новой жизни,- обрывки мыслей, как осенние листья по мостовой, закружились в голове Виктора: Мы наш, мы новый мир построим… На чем? На безграмотности, на бунте, на непокорности властям, на войнах и разрушениях?»
«Кто без греха – первый брось камень,- с детства знакомые слова Спасителя осадили его, -А на чем я свой мир строил? На червонном звоне? Был ли в моей жизни мир, когда я воевал с самим собой и с окружающими? Желал и не имел, приобретал, но не на добро. Шел по «головам», чтоб ухватить «свое». И что я теперь имею, что страшно было бы потерять? Нет, страха уже нет. Терять нечего».
Взгляд его упал на рубиновый камень в золотой оправе, перстень- подарок жены: «И даже ее я не смог удержать».
Комната, словно взорвалась алым цветом, когда он липкими от холодного пота, дрожащими руками судорожно схватился за шнур на портьерах и резко дернул, чтобы отгородится от этой надвигающейся пролетарской бури.
«Кругом кровь. Море крови. Весь мир затоплен ею.»
Ни шарлаховые шторы из тяжелого шелка, ни каменные стены, ни медные запоры, ни железные двери, не могли уже спасти его от неведомого, пугающего, нового. Оно должно было случиться. Оно уже медленно подступало к его ногам. Оно уже неудержимо клокотало внутри его существа, грозясь на части разорвать сердце.
Октябрь 2007