D-m-s 2 вернисаж

               
                ВЕРНИСАЖ

     Сегодня в зале первый день работы выставки современного искусства и вся публика, в ожидании открытия, собралась у главного входа.
   Годзилла прошла на цыпочках между экспонатами пустого зала, надела на кинетическую конструкцию, изображавшую чучело глобализма, свою куртку и, пройдя ещё дальше, остановилась у подиума с драпировкой. На подиуме, сверкая лакрованными боками, стояла небольшая, едва отёсанная, скульптура Карла Андреева.
   - Да, не шедевр, придётся исправить. - Дельфина накинула на плечи драпировку с подиума и, взяв в левую руку грубо обработанную скульптуру, села на её место в позе «Мыслителя» Огюста Родена.
   
   В зал вошли художники, критики и любители авангарда.
   Годзилла замерла и стала ждать, что будет дальше.
   Художественная тусовка неспеша рассеялась по залу и, поглядывая на стены с картинами, продолжила обсуждать свои разнообразные, местами явно не художественные, посторонние темы.

   В кабинете администрации открылась дверь и в зал направилась элегантная девушка-исскуствовед.
   - Марина, вы сегодня обворожительны... как картина Ренуара. - сделал ей комплимент критик  с серым блокнотом Юрий Иванович и подмигнул критику с красным блокнотом Артуру Марковичу.
  Марина поправила очки и снисходительно улыбнулась: - На какую картину Ренуара я похожа?
   - «Двое в стоге сена».
   - Юрий Иванович, такой картины нет у Ренуара.
   - Неужели? Как жаль...

    Марина вышла на середину зала и после нескольких вступительных слов с представлением авторов работ, начала знакомить посетителей с наиболее примечательными инсталляциями. За ней, помахивая каталогом, увязался кучерявый любитель авангарда.
    - А вот кинетическая скульптура Мартина Дюшанова, - Марина указала на скульптуру с курткой Годзиллы, - Как видите она мигает, хрюкает и лает.
  - «Чучело глобализма». - прочитал вслух по каталогу кучерявый дока.
  Все рядом стоящие зрители с интересом посмотрели на чучело.
  - А вот, - девушка подошла к Годзилле, - скульптура Карла Андреевича Андреева.
  - Это что-ли пень? - спросил её дока.
  - Это не пень, это автопортрет  Карла Андреевича.
  - Как же не пень, если в каталоге написано: «Автопортрет», материал — пень».
  - Да? - удивилась Марина. - Опечатка, наверное. Надо читать — «дерево».
  - Какое ещё там «дерево», - не унимается кучерявый, - если из дерева тут только чурка в руке. 
  - Значит автор внёс актуальные изменения в проект. Что же здесь непонятного?
   
   В зале с треском распахнулись двери и на выставку ворвались люди в масках и с автоматами.
   - Всем на пол!!!
   Все, кроме доки, дружно попадали на пол.

   Один из любителей искусства нарочно упал на Марину.
   - Нельзя ли полегче? - возмутилась она. - Мы не диване, кажется...
   
   - Оригинально, весьма оригинально, - обсудили ситуацию два критика с блокнотами, - куда там Венеции, Касселю или Нью-Йорку. Вот где пульс авангарда.

   - Марина, я вас поздравляю. - сказал критик с красным блокнотом. - И кто придумал такое открытие выставки?
   - Не знаю, Артур Маркович, МВД, наверное.

   К доке подошёл омоновец в маске и, тяпнув его дубинкой по кучерявой голове, сурово спросил:
   - Ваши документы!
   Дока, даже не поморщившись от удара, протянул омоновцу каталог выставки.
   - «Документы». - прочитал тот на обложке название выставки. - А где же фотография внешности?... Одни пейзажи и ... натюрморты... А, вот, есть портрет... Почему так морда искажена? С похмела что-ли?
   Маска снова стукнула доку по голове. И снова ноль реакции...
   - На пол!! Я сказал!... Вот голова дубовая. Репортёр что-ли?

   - Кто тут старшой? - спросил распластанную публику командир масок.
   С пола, поправляя костюм, поднялась Марина:
   - В чём, собственно, дело?
   - Доходчиво объясняю: из-за границы в город проникло электрическое чучело и пытается дезорганизовать работу СМИ и средств массовой информации. В данный момент чучело находится в этом здании. Если у вас есть достоверные сведения о местонахождении террориста, убедительная просьба сообщить о нём. Анонимность гарантируем.
   Один из омоновцев передёрнул затвор автомата.
   - Пристрелят что-ли? - не понял Юрий Иванович. 

   - Вот чучело. - доложил с пола дока и указал на «Чучело глобализма».
   - Точно, чучело. - к кинетической скульптуре Дюшанова подошёл командир масок и сорвал с её головы капюшон куртки. - Чё не хрюкаешь? Дохрюкался... Диверсант. Взять!
   Маски моментально окружили чучело и один из омоновцев споро вывернул «руку», но та, резко спружинив, въехала в подбородок другому омоновцу.

   - Ого. - начали давиться смехом критики. И тут же ещё одному омоновцу досталось от «ноги» чучела.
   - Ёшьтвою мать!! - новая порция масок набросилась на «диверсанта» и, отчаянно пыхтя, свалила чучело на пол. Но тут неожиданно провода, питавшие произведение Дюшанова оборвались и, искря, замкнули командира омоновцев. Тот отчаянно затрясся, маска задымилась, а в руке начал стрелять пистолет...
   Все, кто успел подняться, снова упали на пол.
   Пули со свистом искрошили керамику, стёкла, гипс. Со стен посыпалась штукатурка и на вытянутую руку бронзовой скульптуры Диогена с бочкой с потолка упал светильник.
   Омоновец с дубинкой, спасая лейтенанта, откинул провода на Диогена и у того, как и следовало ожидать, светильник вспыхнул неярким, электрическим светом...
 
   Маски быстро навернули на голову чучела куртку и четверо омоновцев, подхватив «террориста», бегом вынесли его из зала.

   За ними, возмущаясь и жестикулируя, пошла Марина: - Да это просто безобразие! Я это так не оставлю! Да поймите, товарищ командир, это же произведение искусства.
   - Хорошенькое произведение — троих омоновцев вырубило!
   - Декоративно-прикладное искусство. - вставил своё слово дока.
   - Какое, какое? Прикладное? Спасибо, что не противотанковое...
 
   Посетители вернисажа, облегчённо вздыхая и поправляя одежду, встали с пола.
   
   Напоследок омоновец с дубинкой, проходя мимо доки, ещё раз стукнул его по голове: - Да-а... блин. Бывает же... Не прошибёшь ничем. Дубинка, видать размякла...
   Омоновец стукнул себя дубинкой по ноге и запрыгал от боли.

   - Да, батенька, - сказал Артуру Марковичу напарник, - я уже думал: из нас абстракцию сделают. Вот так вернисаж.
   - А помнишь, Иваныч, бульдозерную выставку?
   - Да, было времечко... - критики качая головами и шелестя блокнотами обошли поломанные произведения.

   Через пару минут после ухода омоновцев Годзилле надоело изображать из себя скульптуру. Дельфина встала и пошла на выход.

   - Это что у вас экспонаты ходят по залу? - спросил Марину дока.
   - Какие ещё экспонаты? - удивилась Марина. - Это вы, Карл Андреевич?
   - Да, устал перформировать. - Дельфина погладила шею. - Пойду озоном подышу.
   - Ну что вы меня путаете? Итак голова кругом. Это же перформенс. Хэппенинг, если говорить по-английски. Старый стиль Карла Андреевича.
   - Да-а, понятно, - почесал кучерявую голову дока, - только непонятно, что это означает.
   - Ну-у, - начала объяснять ему Марина, - хэппенинг это... когда, например, Карл Андреевич... на выставке...
   - Пьяный. - Подсказала ей Годзилла.
   - А перформенс? - решил не отставать дока.
   - Ну, это когда... Карл Андреевич... на выставке...
   - Пьяный и в очках. - сказала Годзилла, поправила очки и «шатаясь» пошла к выходу.

   Выйдя на улицу, Дельфина осмотрелась, неторопясь прочитала афиши и объявления, снова оглядела бульвар и увидела, спешившего на открытие выставки, Карла Андреева. За плечами небрежно одетого Карла развевался обрывок ленты.

   «Проход закрыт!» - прочитала надпись на ленте Дельфина. Она улыбнулась художнику и отметила, что он чем-то похож на неё.   
   
   Карл оглянулся на Дельфину, хмыкнул и открыл дверь выставочного зала.

Продолжение следует...

Продолжение иллюстрации тоже следует...