В первые дни жизни двоешки были абсолютно похожими. Когда их с молодой мамой на служебной машине отец привёз из роддома домой, на улицу Мастеровую, у ребятишек, немножко недобравших веса, бирки на руках долго не снимали, чтобы не перепутать Виктора и Бориса. А месяца через два, когда вся родня приехала в гости к Острициным с подарками на «зубок», первой заметила разницу в цвете волос их тётка.
- У Бориса волосы стали рыжеть прямо у меня на глазах, - объясняла всем Маша.
Когда гости ушли, сестра Валентина осталась помогать мыть посуду на кухне и вкрадчиво спросила:
- А ты мне год назад говорила, что у тебя с рыжим Генкой ничего не было. Выходит было, не зря говорят, что женские гены запоминают первого мужчину. Значит, Сергей у тебя второй!
- А ты, Валь, молчи об этом. Сергей думает, что я девственницей ему досталась. У меня тогда месячные были, когда я первый раз ночевала у слишком пьяного Серёженьки.
- Девушки, вам не помочь?! – заглянул на кухню Сергей. – Маш, иди в спальню, там малыши что-то разорались, а я тарелки с рюмками вытирать стану.
ххх
И в школе, и в техникуме, и в армии братьев звали Рыжий и Русый. И всё у них было одинаковое, не только одежда. Только цвет волос разный. Когда заболевал один, то тут же температурил второй, так что обоих в детсад не водили. Когда рыжий Борис получал пятерку по литературе, то сразу тянул руку вверх русый Виктор, чтобы и он отлично рассказал о пройденном материале, так что все учителя привыкли вызывать их к доске друг за дружкой. Когда в техникуме на третьем курсе их хотели послать на производственную практику в разные кузнечные цехи, то весь курс просил за Острициных, чтобы братьев не разлучали. Когда в армии на уральском холоде отморозил уши Виктор, то к вечеру в санчасть пришел с такой же жалобой и Борис.
Первый раз одну неделю не были они вместе после своего дня рождения, оно совпало в тот год с Пасхой. Двадцатидвухлетние парни стали после небольшого застолья играть с мамой и тётей Валей в лото. Отец ушёл спать – ему завтра в ранний дальний рейс – везти начальство в Москву, а дядя Миша заснул на диване неподалеку от играющих по другой причине – сморило после выпитого. Он же старательно и с удовольствием один за всех отдувался, остальным и по рюмке хватило, так не пропадать же сорокаградусному добру.
Одна из лотошных бочек с крайнего ряда Бориной карточки скатилась под стол, он поднял её, оказались «барабанные палочки», то есть одиннадцатый номер. Заодно достал и крашеное треснутое яичко, каким-то образом закатившееся чуть ли не под диван, и тут же его облупил и съел.
- На сегодня уже шестое, - подсчитал он, сколько их употребил с утра, христосуясь с родными.
- Ты что, Боря, проголодался? - удивилась мама. – Так иди на кухню, супу свежего поешь, он ещё горячий, я специально его только что сготовила, чтобы папа завтра рано утром свеженького похлебал.
- И я с ним, - пошёл за братом на кухню Виктор.
- А мне уходить пора. Маш, - нашла Валентина в сумке запасной ключ, - отдай Мише, когда проснётся, пусть сразу домой идёт.
Из сумки вместе с ключом вынула американскую жвачку. Она ещё диковинкой была в маленьких городках, видели её только по телевизору или в кино, когда её жевали голливудские герои. А тут самая настоящая! Валентина работала в транспортном цехе завскладом запчастей – главный шофёрский дефицит, а взамен его ей привозили дефицит продуктовый, вот кто-то из водил доставил ей из Москвы, где жвачки уже продавались, в подарок эту тянучку.
- Племяннички мои, - вот вам, жаль что одна, жвачка.
Первым из кухни подошёл Борис. Ему и досталась диковинка в разукрашенной обёртке.
Горячий суп оказался вкусным, после него потянуло в сон. Братья ушли в свою комнату. Среди ночи, Борис, морщась от боли в животе, разбудил Виктора. Тот сбегал за мамой. Рыжий приседал, чтобы уменьшить сужающееся что-то в животе. Желудок или кишки, наверное, не поймешь. Потом лёг, ворочаясь с боку на бок, на палас. Мама уже набирала по телефону номер «скорой помощи», но ошиблась, услышав голос дежурного в милиции.
- Снился мне сон, - рассказывал, пока боль временно отступила, Борис брату. – будто я попал в пещеру, а вход обвалился, впереди узкий туннель. Я пополз по нему, а он всё сужался и сужался, пока не сдавил живот. Тут я и проснулся от боли. Ой, снова вступило!
Бориса отвезли в инфекционное отделение. Ему ещё в приёмной сделали какой-то укол, потом отвели в ванную для промывки кишок... Врач велел весь следующий день не кормить пациента, пусть поголодает, все анализы через сутки сдавал повторно.
Острый, как было написано в больничном листе, гастрит.
Неделя в больнице многое изменила в жизни Бориса. Оба брата работали на прессовом участке наладчиками, гуляли с девушками из своего же цеха, познакомившись после майской демонстрации, сдавая профоргу плакаты. Борис с Виктором несли транспарант с каким-то лозунгом, Лена и Наташа – портреты цеховых ударников пятилетки. Наташа работала табельщицей, Лена - на автоматно-механическом участке обслуживала три токарных станка-автомата. Так вот Наташа, пока Борис валялся в больнице, на танцах познакомилась с парнем, который оказался проворнее в интимных делах, пообещав красавице жениться.
Обещание не сдержал, найдя на тех же танцах другую смазливую простушку. Борис, когда Наташа пришла договариваться с ним о встрече, отказал изменнице. А вот у Виктора с Леной всё шло к свадьбе.
Повезло Виктору и на работе: назначили на освободившееся место мастером в другую смену. Борис, оставшийся наладчиком, обиделся и поэтому не стал ходить вместе с братом и его невестой Леной на подготовительные курсы в вечерний филиал Горьковского политехнического института. Он предпочёл заниматься самостоятельно, но вступительные экзамены не сдал. После этой неудачи поспешно уволился из наладчиков и поступил на соседний завод в кузницу технологом. А на прежнем месте, только-только Рыжий ушёл, освободилось место мастера, но Борис возвращаться, хотя брат и звал, не стал. А потом поспешил, чтобы хоть в этом не отставать от Виктора, с женитьбой на девушке Оле, с которой и дружил-то всего месяц.
Через восемь месяцев после свадьбы у Оли и Бориса появились две рыженькие девчушки – Вера и Надежда, к тому времени супруг уже точно знал, что Любови не будет, пропала куда-то любовь, точнее, влечение, к Ольге, но приходится терпеть ради этих двух крохотных прелестниц.
Виктор с Леной обзавелись сынишкой, когда уже учились на третьем курсе. Скрепя сердце, Виктор согласился переехать в просторную квартиру тёщи: в доме на Мастеровой стало очень тесно.
Подал, уже будучи начальником прессового участка, в профком и директору заявление на квартиру. Лена перешла на работу в городской отдел статистики – подруга по учёбе поспособствовала.
Русым Виктора Сергеевича, ставшего недавно заместителем начальника цеха, уже ни кто и не дразнил. Дипломы получили вместе с Леной в один день, институт именовался теперь Нижегородским. Время переименований коснулось и родного завода – теперь это акционерное общество открытого типа. Квартир, увы, это ОАО не раздавало.
А вот Бориса по-прежнему все знакомые звали Рыжим: технолог попивал, дошло до прогулов, с женой развёлся, отдавая ей на детей треть зарплаты, после очередного запоя переведён в штамповщики на молот. К Виктору и Лене ходил в гости все реже и реже.
ххх
В сорок пять Виктор Сергеевич Острицын стал начальником цеха, а Бориса выгнали из кузнецов. Да и не беда, всё равно через полгода этот цех вместе с заводом-неудачником вообще прекратил существовать, а намеренно обанкротившие его мошенники ждали лишь истечения срока давности по их хитрым делам, чтобы распродать здания и территорию некогда солидного предприятия.
Борис устроился в частную фирму «Свободная ковка», не молотобойцем, конечно, силы уже не те. С утра разогревал угольный горн, наводил порядок в кузнице и сварочной мастерской. Потом помогал хозяину, всё же технологом когда-то был, разрабатывать эскизы будущих каминных и балконных решёток, оград, кованых ворот, возил их на согласование с заказчиками, подсказывал, как делать различные оправки и другие приспособления, чтобы после ковки фигурные завитушки этих оград, решёток и ворот были одинаковых, красиво же, размеров.
Виктор Сергеевич пополнел, чуть поседел – начальственные хлопоты брали своё. Борис, наоборот, немного даже похудел. Кто бы увидел их вместе, не сказал бы, что это братья, да ещё двойняшки, так разительно стали отличаться Острицины друг от друга.
Рыжий иногда выполняя поручения хозяина «Свободной ковки», ездил на его стареньком УАЗике к заказчикам один. А сам хозяин, дав утром нужные распоряжения, иногда отправлялся на новенькой «Тойоте» в соседний рабочий посёлок, все, кроме жены-бухгалтера, догадывались о цели этих поездок.
Однажды Рыжий, торопясь, да ещё с похмелья, не успел затормозить на улице Трудовой, сбил старушку, переходящую дорогу. Обошлось, к счастью, ушибом руки и бедра, но сын, выбежавший на шум из частного дома напротив, где и жила та старушка, согласился не вызывать гаишников за пятнадцать тысяч рублей. Борису пришлось согласиться, обещав на следующий день принести требуемую сумму. А у него-то и накоплений всего полторы тысячи.
Вот Борис и пошёл вечером к брату взять денег взаймы, да больше и обратиться ему больше не к кому. Лена неожиданному гостю, года три не был, подала тапочки, а брат на кухне достал из шкафа графинчик с водкой.
Борис от выпивки отказался.
- Лучше мне больше и не пробовать это зелье!
И рассказал случившуюся с ним неприятную историю.
- Не откажешь дать взаймы месяцев на семь четырнадцать тысяч. Буду отдавать или по две тысячи рублей ежемесячно, или всю сумму сразу, когда накоплю.
- Обижаешь, Борис! Мы же братья. Да и временем я тебя не буду ограничивать.
Борис вернул долг через полгода. За это время он чуть посвежел, поскольку бросил курить и ни разу не выпил.
Виктор вынул из шкафчика графинчик.
- А сегодня будешь?
- Нет, пожалуй! Это воздержание пошло мне на пользу. Познакомился с одной разведёнкой, правда, старше меня на год и уже бабушка. Может, и распишемся, а пока просто так у нас, на Мастеровой, живём.
- Вот и хорошо, что у тебя жизнь налаживается. Да и за и папой с мамой уход будет!
- А как ты догадался, что она медик?
- Это я так образно сказал. А ты не стесняйся, Борис, приходи к нам с ней, познакомимся, да и постарайся дедушкой стать её внуку. Вот и ваши отношения закрепятся.
- Спасибо!
У Бориса навернулись, сам не ожидал, на глаза слезы.
- Леночка, не обижайся, оставь нас, пожалуйста, одних, поговорить по душам надо!
- Ухожу, ухожу!
- Помнишь, Виктор, как мы в Пасху в лото играли, я с бочонком яйцо поднял, потом ещё жвачку мне тётя Валя дала, то ли её проглотил, то ли лишку яиц съел в тот день, да ещё суп перед сном, а потом в больницу с острым гастритом на неделю. Я тут долго обо всём этом думал, анализировал свою жизнь и пришёл к выводу, что с этого дня у меня и пошло всё наперекосяк. Ни Наташки, ни вечернего института, ни работы, как у тебя, которая бы радовала... Вот случай этот нечаянный всё и перевернул. Если бы бочонок под стол не упал, всё было бы иначе, ну, как у тебя...
- Я уже недавно стал начальником производства на заводе.
- Поздравляю!
- Неужели ты всерьёз думаешь, что как раз тот давний случай всю жизнь тебе испортил?
- Да!
- Позволь не согласиться. Ты вот, Борис, к нам уже давно не ходишь, не всё про меня знаешь, а я, когда ещё начальником прессового участка был, тоже в больнице с острым гастритом, может, даже в той же палате, что и ты, лежал. Не помнишь, в какой?
- Нет.
- Я во второй. И ведь причин к тому не было. Я как раз отдыхал в заводском санатории-профилактории: под надзором врачей, процедуры разные, завтракали и ужинали в профилактории, обедали по диетическим талонам в заводской столовой. Я же работал, нас из леса и вечером назад возил заводской автобус. И вдруг у меня понос... Со мной в одной комнате начальник милиции жил, так он за врачом сходил. Она с медсестрой пришла, сделали какой-то укол из маленького шприца, потом из большого что-то в вену ввели, а затем на «буханке» отвезли в инфекционное отделение. Через неделю выписался – и, сам видишь, всё по-прежнему в порядке. Лена давно заместитель начальника отдела статистики, дитя уже самостоятельное, в Волго-Вятской академии госслужбы учится.
- А у меня обе дочери лишь техникум окончили, волосы – рыжее, чем у меня.
- Напрасно ты, Борис, думаешь, что какой-то пустяковый случай твою жизнь изменил. Зачем из прессового участка уволился, место мастера же через неделю после твоего ухода освободилось? Почему на подготовительные курсы с нами не пошел, ну, не сдал вступительные, так можно было на следующий год повторить, некоторые настойчивые со второго захода лишь поступали, а то и третьего. Вот мой заместитель производственно-диспетчерского отдела после четвёртого раза зачислен. Женился тоже, я же догадался тогда, не по любви, просто половое влечение у тебя тогда обострилось. Где тогда твои глаза были? У тебя нижняя голова быстрее верхней сработала! А в кузнице, когда из технологов выгнали, почему пьянством прославился? Кто в этом, если не ты, виноват?
- Я уже давно не пью.
- Вот и молодец! Ещё не поздно кое-что исправить!
ххх
Хозяин «Свободной ковки» вызвал Бориса в свой тесный кабинетик. Пригласил туда и всех трёх кузнецов, сварщика, резчика по металлу и слесаря.
- Теперь Борис Сергеевич будет ваш начальник. Слушаться его беспрекословно. Иногда стану приезжать и проверять. Открываю в соседнем рабочем поселке такую же «Свободную ковку». Теперь за работу. А вы, Борис Сергеевич, пожалуйста, задержитесь.
- Документы я тебе все приготовил, вот они в этих папках. Бухгалтером и совладелицей по-прежнему моя жена останется, она будет и мою долю получать... Да-да, не удивляйся, в качестве компенсации за уход, хотя алиментов с меня не причитается. Оклад я тебе положил мой. Супруга, то есть бухгалтер, в курсе. Я долго к тебе присматривался, справишься! В случае чего – звони, примчусь, всего-то восемнадцать километров. А может ещё и ваша помощь мне нужна будет. Я у новой жены пока обосновался, а потом начну свой дом класть, каменщика уже знатного нашёл. Устроюсь, в гости приезжай...
Братья Острицины стали снова часто встречаться. Новая жена занялась Борисом Сергеевичем, он стал поправляться, даже, кажется, помолодел, прилично одевается, с удовольствием занимается с её внуком, когда его приводят в гости. Тот любит лохматить его рыжую шевелюру. Виктор Сергеевич ещё больше погрузнел, полысел, русые когда-то волосы превратились в белый узкий венчик вокруг затылка...