Безымянный, но не безголосый. этюд

   
                БЕЗЫМЯННЫЙ, НО НЕ БЕЗГОЛОСЫЙ.
   
   У лужи лежит старый, заляпаный грязью ботинок. Шнурки его развязаны, и он мокрый насквозь. После дождя  весёлому, радостному Солнцу достался наконец-то во владение простор ошеломительной голубизны. Поэтому ботинок блестит и искрится.
   Может, он не дошёл до лужи. В дождь бы он её наврядли пересёк, я так думаю. Зато сейчас, когда даже не нужно паруса, чтобы наполниться радостным восхищением, он сможет. И наверняка придут дети, чтобы поглядеть на это.
   Он ещё вернётся. Может сюда, а может быть совершенно в другое место, но снова ляжет у края вечной, как ум, дождевой лужи, просто для того, чтобы напомнить всем-всем-всем о новизне мира после дождя.

   Старый ботинок! Я прославляю тебя, как одного из богов раскаяния, спустившегося на землю ради наставления запутавшихся существ. В невзрослеющей иллюзии нет места для страдания, и всё же пятна помрачения требуют распознания и верного лечения. Одна из важнейших теорем пути будд гласит:

            ФОРМА  ЕСТЬ  ПУСТОТА  И  ПУСТОТА  ЕСТЬ  ФОРМА.

    Лёжа у дождевой лужи, вымокший насквозь странник разъясняет и доказывает эту теорему прохожему вроде меня. Спасибо.
    Истины, освещая небосклон сознания подобно Солнце и Луне, шествуют попарно. Безмятежно глядя вперёд (с всегда приподнятым носом!) ботинок разъясняет и вторую формулу:

        Ум живого существа и есть его путь освобождения от страданий.

    Он прошёл много дорог, поднимался и спускался по лестницам, накапливая пот ноги, царапины на внешности, разнашиваясь до неузнаваемости. Всё это было и прошло. Ни внешнее, ни внутреннее не заместили его сути.
    Познал он и верную любовь. Хотя сейчас он лежит один, без своей пары, но вид его, как  вид любого верного своей судьбе существа, выше мыслей об одиночестве. Спасибо.
 
    Только большая занятость может помешать тому, чтобы проходя мимо большой лужи, не запустить в неё хоть пару камешков... Но люди, глядящие с завистью на детей, которых они называют в забвении беззаботными, могут исцелиться. На нас те же ботинки, ещё, быть может, не столь стоптанные и пустые, но по существу - те же.
     И вот ещё одна из вещей, неподверженных сомнениям при солнечном свете, мягко лежащем на старом ботинке: каждое утро предоставляет нам возможность упражнения в пробуждении.