Склероз вылечить нельзя, зато о нем можно забыть. Вот и я, уже целый месяц находясь в любовной эйфории, которая периодически сменяется любовной меланхолией, забываю обо всем и обо всех.
Вчера, например, я чуть не вышла на улицу в разных сапогах – у меня их несколько пар, и некоторые из них человек, не слишком сведущий в моде, мог бы назвать почти одинаковыми. Но! На самом деле, конечно, они абсолютно разные – ведь все имеет значение: и форма каблука или носка, и высота голенища, я уж не говорю про цвет… Хорошо, что в лифте я заметила, что правая моя нога обута в лаковый черный сапог на платформе, а левая в коричневый замшевый на шпильке, и вернулась домой, чтобы переодеться. Зато из-за этого я опоздала на работу.
Дело в том, что я снимаю квартиру в отдаленном районе города. Квартира в центре мне пока не по карману, так как я сама зарабатываю себе на жизнь, а на помощь мужчин надеяться не приходится. Работаю я в серьезном солидном банке, где опаздывать не принято, поэтому каждый день я вынуждена проявлять чудеса ловкости и героизма, чтобы прибыть на рабочее место вовремя.
Вот и сегодня я выскочила из квартиры в контрольное время, выхватив в последний момент перед уходом из косметички пузырек с лаком для ногтей, так как вспомнила, что ногти вчера накрасить не успела.
В лифте я быстро начала наносить лак на ногти. Нестерпимо воняло ацетоном, и сосед с нижнего этажа, подсевший ко мне по пути вниз, на первом этаже, жадно заглатывая воздух, пулей вылетел из лифта и понесся к входной двери. «Это он с непривычки, - решила я, устремляясь за ним в сторону выхода, - вот нам, женщинам, не привыкать, один лак для волос чего стоит…»
Я вышла из подъезда и побежала по улице в сторону автобусной остановки, помахивая на ходу руками, чтобы ногти быстрее сохли. Хорошо, что конец сентября в этом году на редкость сухой и теплый – трудно представить, что бы я делала, если бы мне пришлось нести в руках еще и раскрытый зонт…
Мне предстояло доехать на чем-нибудь до метро, но дождаться автобус надежды не было никакой, тем более, что он всегда плетется, как сонная муха, а вот маршрутка – другое дело. Но маршрутки пролетали мимо, набитые пассажирами под завязку, и лишь в четвертую мне удалось втиснуться и, конечно, не сесть, но хотя бы встать на пороге.
- Девушка, хотите вашу сумочку подержу? – сразу нашелся молодой человек, сидящий рядом у входа и улыбнулся мне располагающей к общению улыбкой. Почему-то, где бы я ни появлялась, мужчины сразу обращали на меня внимание. Наверное, потому что я красивая. Или потому, что я блондинка. В принципе, большинство мужчин считают, что это одно и то же.
«Какой симпатичный молодой человек», - машинально подумала я. В другой раз я бы, может быть, и не отказалась от такого предложения, все-таки моя торбочка, набитая всякой всячиной, весила немало, но с недавнего времени у меня был любимый мужчина, за которого я даже планировала выйти замуж, поэтому молодому человеку я сдержанно сказала:
- Ничего-ничего, мне не тяжело.
До метро ехать было не так уж и далеко, но по утренним пробкам это удовольствие могло растянуться на неопределенное время. Маршрутка со скоростью черепахи плелась за грузовиком, обогнать который не было никакой возможности.
Молодой человек тем временем не унимался:
- А хотите, присаживайтесь ко мне на колени.
Я подозрительно посмотрела на него. Он сразу перестал казаться мне симпатичным. «Маньяк какой-то», - подумала я и презрительно отвернулась.
Пассажиры с тоской глядели в окна, все торопились по своим делам, и кто-то из них, не выдержав, закричал водителю:
- Нельзя ли побыстрее? На работу опаздываем!
- Канэшна, дарагой, пачему нельзя? - с энтузиазмом отозвался водитель. И, преодолев бордюр, маршрутка выскочила на газон и понеслась по нему с запредельной скоростью под радостные возгласы пассажиров. Шайтан-арба подпрыгивала на кочках и ухабах, и меня у двери мотало из стороны в сторону. Пару раз ударившись головой о дверь и не желая дальше испытывать судьбу, я плюхнулась на ранее любезно предложенные молодым человеком колени и вцепилась в полы его куртки.
Маршрутка тем временем снова вернулась на проезжую часть и, обогнав все пробки, резко затормозила у метро. Молодой человек явно жаждал продолжения знакомства, но я, не мешкая, первая выскочила из маршрутки и понеслась штурмовать метро.
Толпа мощно внесла меня в вагон и расплющила у противоположной двери. Тут же какая-то бойкая старушка проехалась сумкой на колесиках по моим ногам. Я уже хотела было сказать ей, что в ее возрасте нужно сидеть дома, а не шастать по метро в час пик, но не успела, потому что со всех сторон меня подперли гости то ли из Азии, то ли с Кавказа – в никогда не стираных куртках и тренировочных штанах, с никогда не мытыми головами и, как позже поняла я, никогда не чищеными зубами.
Я всячески пыталась увернуться от такого неожиданного соседства, но в переполненном вагоне это было сделать трудно, и мне ничего не оставалось, как затаить дыхание и смириться с судьбой. Несколько остановок они молча улыбались мне, а потом один из них, видимо, самый смелый, попытался завязать разговор: «Вай, какой красивый девушка, как тебе завут?»
Вместо ответа я наощупь нашарила в сумке флакон духов и смачно облилась ими, насколько позволял размах руки. Я предпочитаю французскую классику, и, кстати, отчасти за то, что она способна перебить любой запах. Выбрызгав на себя и в воздух духов рублей так на пятьсот, я старалась не замечать направленных на меня испепеляющих взглядов остальных пассажиров, теперь хотя бы можно было дышать.
На нужной остановке, мощно работая локтями, я выскочила из вагона и побежала в сторону эскалатора – мне нужно было сделать переход на другую линию. На эскалаторе я спиной, или даже тем, что ниже спины, почувствовала назойливый интерес стоящего позади меня мужчины.
Я спустилась на ступеньку ниже. Мужчина спустился вслед за мной.
Я запаниковала. От своей тети я слышала однажды рассказ о том, как к той в дни ее молодости на станции метро «Комсомольская» пристал такой же озабоченный маньяк. Тетя у меня была модница, к тому же невысокого роста, и поэтому носила огромные каблуки. В тот день на ней были двенадцатисантиметровые шпильки, а возвращалась она домой одна и уже довольно поздно.
Она шла по одному из балконов, простиравшихся над путями через всю станцию, а маньяк прятался по очереди за каждую из колонн, которые шли рядком вдоль всего балкона, и, когда тетя проходила мимо колонны, за которой он прятался, он высовывался и хлопал ее по попе. Потом бежал к следующей колонне и снова ждал, когда тетя пройдет мимо. Убежать на своих шпильках она от него не могла, вокруг никого не было… Так тетя и прошла через весь балкон с гордо поднятой головой, получая у каждой колонны по попе.
Я обернулась, чтобы знать, в случае чего, врага в лицо. На меня полубезумными глазами сквозь круглые стекла очков смотрел гражданин средних лет и зазывно улыбался полубеззубым ртом. В ужасе я бросилась по эскалатору вниз, но и гражданин от меня не отставал.
Я забежала в вагон метро, на этой линии народу было поменьше и мне даже удалось сесть. Маньяк сел напротив, продолжал улыбаться и даже начал подмигивать. Я закрыла глаза и притворилась спящей. Может быть, ему надоест преследовать меня и он переключит свое внимание на кого-нибудь другого?
Внезапно я почувствовала, что кто-то трогает меня за колени. В панике я открыла глаза, готовая дать отпор, но оказалось, что это сидящий рядом со мной мужчина заснул и так расползся при этом по сидению, что его ноги прислонились к моим. Меня всегда возмущает привычка некоторых мужчин сидеть в общественном транспорте, широко раскинув ноги. Уж не знаю, чем это у них вызвано, мне во всяком случае кажется странным желание касаться ногами сидящих рядом пассажиров – я люблю соблюдать дистанцию. Поэтому я максимально отодвинулась от привалившегося ко мне мужчины, вызвав неудовольствие соседки с другой стороны. Тогда спящий мужчина засопел и пристроил свою голову мне на плечо.
«Нарочно они что ли!» - возмутилась я, вскочила и бросилась в противоположный конец вагона. На нужной станции, не оглядываясь, я пробежала вверх по многометровому эскалатору и оказалась на улице. Посмотрев на часы и увидев, что времени в обрез, я рысью помчалась в сторону работы. В свой родной офис я влетела уставшая и взмыленная как конь, но зато вовремя.
Плюхнувшись на свое рабочее место, я поставила перед собой чашку с кофе, достала косметичку и привезенный из дома журнал.
«Как хорошо, - подумала я, - теперь девять часов спокойно отдохну, наберусь сил для вечернего возвращения домой…»
Я открыла журнал и снова стала думать о своем любимом. Его зовут Андрей Романов, он работает опером в МУРе, и, между прочим, уже носит погоны майора. Носит - фигурально выражаясь, потому что за все время я ни разу не видела любимого в милицейской форме. Одет он всегда в довольно дорогие и модные спортивные пиджаки и джинсы, и вообще выглядит всегда шикарно, несмотря на то, что он весьма среднего роста и довольно плотный. Андрей - яркий блондин, но я подозреваю, что он подкрашивает волосы, чтобы закрасить раннюю седину. Зато глаза у него потрясающие – пронзительно голубого цвета. И весь он такой… мачо, одним словом.
Месяц назад, когда мы начали встречаться, я поняла, что встретила наконец-то своего принца на белом коне, и, казалось бы, все должно быть прекрасно, но дело в том, что Андрей не сторонник ровных стабильных отношений. Он считает, что чем более накалены страсти, чем отношения острее, тем они интереснее.
Я, как всякая девушка, мечтающая выйти замуж за своего любимого, конечно, стоически выношу накал страстей, стараясь не доводить дело до ссоры, но, честно говоря, с каждым днем мне это удается все труднее и труднее.
Вчера, например, Андрей вернулся из краткосрочной командировки в другой город и, доставляя меня вечером домой на своем джипе, начал рассказывать примерно следующее:
- Сидим мы с Петей в кафе, а там официанточка такая, ну явно на меня глаз положила, все крутится передо мной и крутится…
Не подумайте, что я чересчур ревнива, нет, конечно, я ревнива, но в меру. И, на мой взгляд, совершенно естественно, что во время этой речи я начала мысленно рвать и метать, ненавидя всех официанток на свете, а также официантов, поваров и владельцев пунктов общественного питания. А любимый между тем продолжал:
- Я хотел уже было соблазниться, уж больно она была настойчива, как тут…
«Ага, - мысленно восторжествовала я, - тут он вспомнил обо мне и послал всех официанток и кафе впридачу к черту!» Но любимый выдал совсем другое:
- Как тут Петя позвал меня работать. Так и ушли. Она нам вслед так смотрела, так смотрела…
Ну и что бы вы сделали на моем месте? Лично у меня чесались руки и одновременно с ними язык. Но громаднейшим усилием воли я заставила себя успокоиться. Ладно, мой несравненный Андрей любит покрасоваться перед женским полом, этого у него не отнять. Он считает, что все женщины мира должны восхищаться им и желать его. Допустим. Но, в конце концов, выбрал же он из всех женщин именно меня, ведь это именно я, а не какая-нибудь там официанточка, сейчас сижу рядом с ним в его крутом джипе и слушаю всю эту чушь, которую он рассказывает! Наверное, я должна быть польщена уже этим фактом.
Андрей уставился на меня, ожидая моей реакции. Каждый раз в такой момент я испытывала двоякое чувство. У меня всегда складывалось такое впечатление, что он меня нарочно дразнит и при этом понимает, что нормальная женщина за такой рассказ должна не больше не меньше, как залепить ему в лоб. И, видимо, внутренне он к этому всегда был готов, поскольку я почему-то уверена, что хотя бы одна из всех женщин, которые у него были, устраивала ему хоть раз разбор полетов. Но вдруг я ошибаюсь, и он совершенно искренне по-дружески делится со мной своими впечатлениями? Как я тогда буду выглядеть, размахивая кулаками и истошно вопя, что он козел и пусть идет со своей официанткой куда-нибудь подальше?
И я, подавив стон и улыбнувшись сквозь зубы, произнесла:
- Ну конечно, милый. Ни одна женщина не может перед тобой устоять.
Андрей улыбнулся мне в ответ то ли самодовольно, то ли обрадовавшись, что драки со мной сегодня, во всяком случае, не предвидится.
Я все время размышляла, отдает ли он себе отчет в том, что все время провоцирует меня на ссору? А если отдает, то почему так поступает? Проверяет на прочность мои чувства? Может быть, его никто никогда не любил по-настоящему, и теперь он провоцирует меня, чтобы лишний раз услышать заверения в моей любви и преданности? Дело в том, что Андрей уже дважды был женат и от второго брака у него две дочери, но, тем не менее, в один прекрасный день жена предпочла уйти от него к другому вместе с детьми, то есть предала.
Или он просто-напросто не дорожит нашими отношениями? От таких мыслей становилось грустно, и я временно предавалась душевным терзаниям: любит или не любит? А если любит, то насколько сильно?
Ход моих мыслей нарушил звонок мобильного. Внутренне надеясь, что звонит мой любимый, я потянулась к трубке. Но нет, это звонила одна из моих подруг, Лара, с которой я общалась от силы пару раз в год, да и то, мимоходом, в гостях у кого-нибудь из общих знакомых.
«Странно, - подумала я, - что ей нужно?» Вроде бы никаких общих дел у нас не было, а позвонить, чтобы поболтать просто так, да еще в рабочее время – очень это непохоже на Лару. Она всегда производила впечатление деловой девушки, рассказывая о том, как постоянно путешествует за границу по работе и в отпуск, а занимается она то ли журналистикой, то ли еще чем-то в этом роде. Во всяком случае, выглядела она всегда как преуспевающая молодая женщина – стройная фигура, ухоженные голова и руки, стильная одежда…
- Алло… - неуверенно отозвалась я.
- Привет! – с энтузиазмом застрекотала Лара в ответ. – Как дела? Была уже этим летом в отпуске? Куда ездила?
- Привет! Да нет, ты знаешь, так и не сходила в отпуск в этом году… - начала было я, но Лара энергично перебила меня:
- Слушай, а я сейчас работаю в туризме, предлагаю тебе путевку в Турцию. Сезон заканчивается, продам тебе тур за сущие копейки! Ты у нас девушка одинокая, отдохнешь, кого-нибудь там встретишь…
- Да нет, - с не меньшим энтузиазмом перебила я Лару, - сведения о моем одиночестве устарели. Я собираюсь замуж…
- Да ты что! – воскликнула Лара, захлебываясь эмоциями. – И кто же этот счастливчик? Я его знаю?
- Нет, мы познакомились недавно, но это любовь с первого взгляда, знаешь, как это бывает…
- Ну конечно! Уж мне-то можешь не рассказывать! А кто он?
- Один очень хороший человек, - уклончиво ответила я, умолчав о том, что мой любимый служит в органах. Не все на это однозначно реагируют, кое-кто из подруг, когда я рассказывала, что мой будущий муж – опер, с сочувствием произносили:
- Ну, это ничего. Ты же сама хорошо зарабатываешь. Потом, они не все такие идиоты, как о них говорят. Тем более, если он тебе действительно нравится…
- Ой, какая секретность! Ты меня заинтриговала! Бери своего хорошего человека и приезжай ко мне вечером, я подберу вам путевочку на двоих, всего за треть цены! Не пожалеешь! Отдохнешь с ним в романтической обстановке, и все такое… Записывай телефон – прочирикала она напоследок.
Я записала телефон, повесила трубку и задумалась. Сам факт того, что Лара предлагает мне какие-то путевки, меня удивил – все-таки не ее это уровень. Но, с другой стороны, может быть она открыла собственное турагенство? И теперь, чтобы раскрутиться, предлагает путевки знакомым?
Почему-то мне вспомнилась однажды услышанная где-то фраза о том, что туризм - успешная попытка подменить путь развития личности путем перемещения тела. Но, в конце концов, нельзя же без конца развивать свою личность, надо подумать и об отдыхе, то есть о перемещении тела.
Я набрала номер Андрея и, как можно мягче, поинтересовалась:
- Скажи, а ты же не был еще в отпуске в этом году?
Я знаю, что если хочешь чего-нибудь добиться от мужчины, никогда в лоб не предлагай: «Бери с понедельника отпуск и поедем вместе отдыхать!» или «Поехали в Турцию, мне подруга предложила шикарный вариант!».
Мужчина сразу возмутится, что инициатива исходит не от него, и наперекор, даже если и сам подумывал об отпуске и отдыхе где-нибудь в Турции, обязательно скажет: «Нет, об этом не может быть и речи. В ближайшее время я отпуск взять не смогу. И в Турцию не собираюсь. А потом, что это еще за подруга? Небось, ерунду какую-нибудь предложит втридорога!»
На первый взгляд можно подумать, что мужчины считают себя умнее, и поэтому делают все всегда по-своему, главное, чтобы не так, как хотели бы мы, женщины, а уж если и идут когда-нибудь у нас на поводу, то преподносят это в виде подарка: «Ну так и быть, пойду тебе навстречу, уговорила». Но я считаю, все это происходит оттого, что мужчины на самом деле знают, что женщины гораздо умнее их, просто, не желая смиряться с участью более глупых созданий, которая уготована им природой, они таким образом выражают свой протест.
А мой Андрей по гороскопу вообще Лев! Более самовлюбленных и любящих настоять на своем созданий, чем мужчина-Лев, я не встречала. Только если мужчина-Скорпион может сравниться с ним в этом плане. Но и тут неизвестно, чья возьмет. Лев, правда, действует более артистично: он будет на тебя давить то обижаясь, то демонстрируя полное равнодушие, то закатывая глаза, то исчезая на время из поля зрения, и, в конце концов, измотанная и забывшая, а в чем же, собственно, состоял предмет спора, ты смиришься и сделаешь так, как хочет мужчина-Лев. А мужчина-Скорпион просто посмотрит в твои глаза тяжелым взглядом и скажет: «Или сделаешь, как я сказал, или можешь прощаться с жизнью». Но это, конечно, фигурально выражаясь.
Поэтому, разговаривая сейчас с Андреем, я делала вид, что вопрос отпуска меня не так чтобы волнует, а просто я решила поболтать со своим любимым на какие-то отвлеченные темы. В глубине души надеясь, что он сам придет к мысли о том, что отдохнуть вдвоем где-нибудь у моря нам бы не повредило.
Андрей нехотя отозвался:
- Да я и за прошлый год еще не отгулял. Так, ездил на недельку в Испанию с детьми весной. А что?
Я, как опытный рыболов, приготовившийся подсекать, так же нехотя в тон Андрею промурлыкала:
- Да так, я подумала, хорошо бы мне съездить куда-нибудь к морю, хоть на недельку. Все-таки осень впереди. И, может быть, ты бы ко мне присоединился? Если только, конечно, тебя отпустят с работы – но я сомневаюсь, что они справятся без тебя даже неделю, мне кажется, ты один там работаешь за всех.
- Да, ты права, подчиненных распускать нельзя, - расцвел на том конце провода Андрей, - но недельку-то, я думаю, они как-нибудь без меня перекантуются. Сейчас вроде бы дел никаких суперсложных нет, так что можно подумать… Только вот куда поехать?
«Ага! – мысленно возликовала я. – Полдела сделано. Осталось уломать любимого на Турцию».
Как можно равнодушнее, выражая полную готовность следовать воле любимого, я произнесла:
- Поедем, куда скажешь. Только вот в Европу нужно визу заранее делать, а хочется поехать поскорее, пока погода еще более-менее ничего. Как ты думаешь?
- Да, - отозвался Андрей. – Визу-то, конечно, надо бы заранее…
- Только в Турцию сейчас без визы можно, но я не уверена, захочешь ли ты…
- В Турцию? – с сомнением в голосе отозвался Андрей.
- Нет, нет, я вижу, что ты в Турцию не хочешь, - тут же поспешно с максимальной категоричностью в голосе возразила я.
- Почему, я как раз именно про Турцию думал, - немедленно среагировал Андрей на мой категоричный тон, на автомате высказываясь мне поперек. – Надо посмотреть, что за цены сейчас. Я лично этим займусь.
- Да? – удивилась я такому неожиданному повороту событий. Как бы теперь ему незаметно подкинуть Ларин телефон? И снова, приняв равнодушный тон, как бы размышляя вслух, произнесла, - Может быть, у тебя есть какие-нибудь знакомые, которые работают в туризме? Сделали бы нам тур в хороший отель, но подешевле?
- Да нет, я таких что-то не припомню, может у тебя кто-нибудь есть? – задумался Андрей над перспективой сэкономить.
- Я посмотрю. Если что, скину тебе sms-ку.
- Хорошо, посмотри. Вечером созвонимся. Пока.
- Пока, - проворковала я в ответ. А через полчаса отправила Андрею сообщение: «Знакомые рекомендовали турагента, если хочешь, попробуй позвонить. Лара. Телефон такой-то…» Не сомневаюсь, что Андрей позвонит Ларе в первую очередь! Все-таки мужчины так предсказуемы…
Как я и ожидала, после работы Андрей поехал на встречу с Ларой. Вечером, заскочив ко мне домой, он, весьма довольный собой, всем своим видом и тоном демонстрируя, какой он молодец, протянул мне конверт с путевками. Ничего себе, Андрей даже не посоветовался со мной и все выбрал на свой вкус! С другой стороны, он все и оплатил…Улетаем уже в эти выходные, то есть послезавтра! И все документы в полном ажуре: страховка, билеты, ваучер в отель. Да, эта Лара – не промах! Пообещав отдых со скидкой, содрала с Андрея кругленькую сумму! Я, конечно, об этом промолчала, только удивилась:
- А как же тебе удалось купить билеты без моего загранпаспорта?
- Я все выяснил по своим каналам, - самодовольно произнес Андрей и посмотрел на меня, прищурившись, как бы говоря: «Ну, хвалите меня, хвалите!»
Я набрала в легкие побольше воздуха и стала хвалить. Начав с упоминания необыкновенно выдающихся умственных способностей Андрея, я плавно перешла к восхвалению его необычайной щедрости и выражению моего восторга от предстоящей поездки. Андрей под плавное журчание моей складной речи сначала молча одобрительно кивал головой, потом начал потихоньку раздевать меня и, даже не спросив про ужин, увлек меня в постель. И самое главное, я ведь совсем не обманываю его – он и вправду замечательный! Но каждая ли женщина может рассказать своему любимому мужчине о всех его достоинствах, которые со стороны, конечно, виднее? Все-таки хорошо подвешенный язык может пригодиться в самых неожиданных жизненных ситуациях.
После любовных утех Андрей раскинулся рядом со мной на кровати, забросив на меня свою тяжелую ляжечку и довольным тоном произнес:
- А эта твоя знакомая Лара – та еще штучка. Глазами так и стреляла. Я думал, набросится на меня прямо там, в агентстве.
Я, не желая слушать в такой романтический момент про Лару, решила сменить тему:
- Будем ужинать?
- Нет, - отозвался Андрей, - мы как раз с Ларой и поужинали, отметили, так сказать, путевку. Она мне все намекала на продолжение вечера, еле отмахался.
Мне захотелось заорать: «Что?!» и придушить любимого подушкой. С ума сойти, он уже все успел – и путевки купить, и поужинать с моей подругой, и даже, не хочу об этом думать, может быть…
Андрей, почувствовав, как я напряглась всем телом, удовлетворенно улыбнулся и произнес:
- Мила, нельзя быть такой ревнивой, я же отказался…
Ну и что я на это могла возразить?!
Через некоторое время Андрей заснул, блаженно посапывая во сне, как ребенок, а мне не спалось. «А не ошиблась ли я в очередной раз в выборе своего принца?» - думала я. Вглядевшись в ночных сумерках в лицо любимого, я сразу же почувствовала к нему нежность. Вот он, такой плотненький, хорошенький, и запах его кожи так возбуждающе щекочет ноздри…
Я стала вспоминать наше знакомство – состоялось оно при довольно грустных обстоятельствах, когда убили свекровь и мужа моей лучшей подруги Варьки, и Андрей как раз вел это дело,* но зато показало, как я Андрею дорога. Но порой он бывает невыносим! Вот, например, позавчера мы сидели с ним в кафе. Все замечательно, вечер обещал быть приятным. И вдруг, уж не помню, как, к чему и почему, я коснулась в разговоре писателя-сатирика Задорнова и его восклицания о том, что все американцы тупые. Казалось бы! Такая невинная тема! Андрей же обрушился на меня как лавина, с дикой яростью и ненавистью к Задорнову, с пеной у рта, он доказывал мне, что американцы – умнейшая нация на земле, а тупой как раз сам Задорнов.
Как оппонент я была уничтожена морально и почти физически. Огромных усилий мне стоило не вскочить и не заорать: «Раз ты такой умный, найди себе какую-нибудь глухонемую, которая спокойно и молча будет выслушивать твои гневные разглагольствования! А я люблю, когда мужчины со мной нежно мурлыкают, а не орут на все кафе!»
Но, конечно же, я не вскочила и не заорала. Мысль о том, что ради совместного проживания со своим любимым я могу вынести и это, остановила меня. Я лишь, когда возникла пауза в гневном монологе Андрея, мило улыбнулась, и миролюбиво сказала:
- Эту бы энергию, да в мирное русло…
Андрей как будто очнулся, посмотрел на меня как-то удивленно и, никак не смягчив только что произнесенную гневную речь, ни, тем более, извинившись, просто сменил тему. Для меня вечер был испорчен. А для него – наоборот. Ведь он же так здорово высказался!
На следующий день я сидела на работе, обдумывая предстоящую поездку. Начальник пошел мне навстречу и отпустил на недельку, что само по себе уже было приятно. Осталось только обновить гардероб – и вперед! Я успела позвонить всем своим подругам и вкратце рассказать о предстоящем путешествии, а также выслушать тысячу советов о том, какой выбрать купальник и одежду, чтобы окончательно ошеломить любимого своей неземной красотой. Конечно, мне есть, чем ошеломлять. Во-первых, я блондинка, не натуральная, конечно, но это и не важно. Фигурка у меня стройная, личико симпатичное. И лет мне не так, чтобы очень много. Как раз столько, чтобы всерьез задуматься о замужестве.
Когда уже ближе к вечеру раздался очередной звонок на мой мобильный, я не глядя взяла трубку и удивилась: снова звонила Лара.
- Привет! – пропела она фальшиво-любезным голосом. – Слушай, у тебя такой очаровательный жених, это что-то! Мы так приятно вчера с ним пообщались…
Услышав лишь мое красноречивое сопение в трубку, Лара тут же начала уверять меня:
- Ты только ничего не подумай, мужья моих подруг для меня – табу! Просто он у тебя действительно славный… завидую тебе белой завистью… подобрала вам чудесный отель, отдохнете на славу!
И, когда я, наконец-то снизошла до нее и пробормотала что-то вроде: «Ага», Лара воскликнула:
- Наверное, ты хочешь купить что-нибудь в дорогу? Я знаю чудесное место – тут от меня неподалеку торговый центр, и там еще, представляешь, не закончилась летняя распродажа! Если хочешь, давай вечером встретимся и сходим туда вместе. Мне тоже нужно кое-что себе присмотреть.
Если честно, мне не очень-то хотелось встречаться с Ларой, но, с другой стороны, шоппинг всегда лучше проводить вдвоем, поскольку одна голова хорошо, а две лучше, и со стороны лучше видно, как сидит на тебе та или иная вещь. Поэтому я, скрепя сердце, согласилась. В конце концов, не такая уж она и противная…
Вечером мы с Ларой встретились, и я поразилась изменениям, которые произошли с ее внешностью. Нет, она была все так же стройна, хороша собой, сверкала ухоженной головой и изысканной одеждой, но, тем не менее, передо мной стояла совершенно другая Лара. Она смотрела по сторонам жадным, лихорадочно возбужденным взглядом, и периодически ни с того, ни с сего глупо хихикала. После пятнадцати минут общения с ней, я начала подумывать о том, что Лара увлеклась наркотиками. Или я ошибаюсь?
Она изо всех сил старалась быть любезной, периодически подскакивая к витрине очередного бутика и восклицая:
- Ой, смотри какие маечки! Совсем недорого! А какие купальнички!
Я надевала на себя очередную шмотку, Лара преувеличенно восклицала:
- Великолепно! Просто на тебя сшито!
Но как только я увлекалась рассматриванием себя в зеркале, я тут же замечала, что Лара сосредоточенно начинала крутить головой, как будто искала кого-то в толпе, и даже как будто бы слегка кивала, словно встретила знакомых. Пару раз я порывалась сказать:
- Ты кого-нибудь ждешь?
Но каждый раз останавливала себя. В конце концов, какая мне разница, ждет она кого-нибудь или нет? Я была полностью поглощена шопингом. Конечно, Андрей был бы в шоке, увидев в каком количестве я закупаю вещи и какую сумму на это трачу. А с другой стороны, он всегда очень доволен, когда на мне надето что-то яркое, сексуальное, причем вещь должна быть оригинальной, не такой, как у всех. А если оригинальной, значит, недешевой. В этом-то и заключается одно из главных противоречий, с которым сталкиваются рано или поздно все женщины: мужчина хочет, чтобы женщина всегда выглядела сногсшибательно, при этом он считает, что суммы, потраченные женщиной на свой внешний вид, могли бы быть и поменьше раза так примерно в два-три. И бесполезно объяснять, что в приличных салонах красоты и в магазинах, торгующих качественной одеждой и бельем, я уж не говорю про обувь, не принято мелочиться. Раз уж ты туда пришел с целью тратить деньги, лучше расслабиться и не думать о том, сколько в итоге потратишь – только перед уходом увидеть счет, мысленно ахнуть, расплатиться и забыть. До следующего раза. А иначе никакого удовольствия от посещения подобных заведений не получишь.
Но для мужчины тема взаимоотношений с женщиной всегда идет рука об руку с темой денег, вернее, с их расходованием. Как-то Андрей, рассказывая мне о двух своих предыдущих браках, заявил, что браки всегда распадаются по двум причинам: секс и деньги. Ну, с сексом все понятно – его недостаток действительно может привести к разводу. А вот что касается денег – когда их недостаточно, конечно, плохо, но оказывается, по мнению Андрея, проблемы могут подстерегать супругов, когда денег достаточно, а просто расходуются они неправильно.
Если верить Андрею, обе его жены были жуткими транжирами, причем сами они практически не зарабатывали, но тратили деньги легко и непринужденно.
- Первой жене я отдавал все деньги, - жаловался мне Андрей, - молодой был, глупый. В итоге мы пришли к тому, что я мог обнаружить, что у меня не оставалось ни одной приличной рубашки, зато жена покупала себе очередную норковую шубу. Со второй женой я повел себя умнее - я просто выдавал ей определенную сумму на хозяйство и на ее личные расходы. И все равно она каждый раз была недовольна выдаваемой суммой, и в итоге в середине месяца я обнаруживал, что деньги на хозяйство закончились, и покупать продукты мне приходилось самому. Они обе никогда не задумывалась, как мне достаются деньги. Они считали, что раз уж деньги попали к ним в руки, то их святой долг – их потратить на себя, а я должен довольствоваться необходимым и достаточным минимумом. Я представлялся им чем-то вроде механизма, приносящего деньги. Поэтому я считаю, что женщине совсем необязательно знать, сколько денег я зарабатываю и куда их трачу. Для меня важно, чтобы женщина могла вести хозяйство на ту сумму, которую я ей выдаю, причем сумма должна быть разумной, то есть складываться из каких-то реальных цифр, а не с прицелом каждый месяц покупать шубы и бриллианты.
- Но Андрей, - возразила я, - получается, ты не доверяешь женщинам! Ведь если ты утаиваешь от жены какую-то информацию, например, она в неведении по поводу того, сколько ты зарабатываешь, сколько денег у тебя на счету, какие кредиты ты выплачиваешь, это уже недоверие. А как же можно жить с человеком, если ему не доверяешь?
- А зачем обязательно доверять? – удивился Андрей. – Просто жить и все. Если я буду жене озвучивать всю заработанную сумму, она будет всегда считать, что я слишком мало ей даю, и требовать большего…
- Нет, но все равно, это неправильно… - пыталась возражать я. – Муж и жена должны быть самыми близкими людьми, друзьями, они должны прилепиться друг к другу, стать одним целым…
- Мила, ты находишься во власти каких-то фантазий, - снисходительно ответил мне Андрей, - а я исхожу из своего реального опыта. Мужчина и женщина никогда не смогут стать одним целым – они для этого слишком разные.
Поэтому сейчас я наслаждалась каждой купленной вещью – кто знает, получится ли так баловать себя, когда я выйду за Андрея замуж? Конечно, я сама очень неплохо зарабатываю и трачу сейчас свои деньги, но если я рожу ребенка и на несколько лет, а то и навсегда, вынуждена буду сидеть дома, то… Может быть, мне начать откладывать, чтобы иметь какой-то запас на случай замужества? Но у меня это никогда не получается – слишком много соблазнов вокруг.
Когда мною был куплен ворох вещей, причем такой огромный, что я была не уверена, удастся ли мне надеть каждую шмотку хотя бы раз за поездку, Лара затащила меня в магазин, где продавались сумки и чемоданы.
- Ой, смотри, смотри, какой милый чемоданчик! Тебе непременно нужно купить такой в поездку! – запричитала она.
- Да нет, у меня есть чемодан, он почти новый… - слабо стала сопротивляться я.
- Да ты что, я заметила, что твой жених обладает таким утонченным вкусом, тут каждая деталь имеет значение… у тебя, наверное, какой-нибудь дешевый, мрачный, а этот смотри, красненький, и очень модный, и скидка на него приличная. Бери, не сомневайся!
- А может быть, вон тот, синенький? – промямлила я, - он и поменьше, а этот какой-то огромный.
- Ты что, - округлила глаза Лара, - синий такой страшный! Нет, надо брать этот…
Я с сомнением посмотрела на чемодан, который мне настойчиво рекомендовала Лара. С одной стороны, второй чемодан мне не нужен. С другой - он действительно симпатичный. Андрею бы понравился. «А, была - не была, - решила я, - в конце концов, отпуск только раз в году!» И купила себе этот красный чемодан с серыми полосками по краям.
- Ты на машине или подвезти тебя? – любезно предложила Лара, оглядывая мои покупки.
Я в очередной раз удивилась переменам, произошедшим в Ларе, - трудно было бы раньше предположить, что она способна таскаться со мной по магазинам, а потом еще и предложить подвезти. Но поскольку сама я машину не вожу, ее предложение оказалось как нельзя кстати.
- Иди, садись в машину, - предложила мне Лара, когда мы оказались на стоянке, - а я уложу твои покупки в багажник.
- Да нет, давай я тебе помогу, - начала предлагать я.
- Ничего-ничего, я справлюсь, - пропела Лара, открывая мне дверцу и подталкивая меня к сидению.
Мне ничего не оставалось, как только еще раз изумиться необычайной Лариной любезности и сесть в машину. Лара немного повозилась над открытым багажником, а затем, с довольным видом сев за руль, повезла меня домой.
По дороге я решила ее расспросить, как она, журналист со стажем, оказалась в турагентстве.
Лара в ответ трагически закатила глаза и произнесла:
- Я вышла замуж. Муж был категорически против того, чтобы я постоянно ездила в командировки, особенно в «горячие точки», поэтому пришлось найти работу поспокойнее. А поскольку я объездила весь мир, решила пойти в туризм.
- Надо же, ты вышла замуж и молчишь? А я уж подумала, было, что ты стала хозяйкой турагенства, - рассмеялась я. – И чем же занимается твой муж?
- Муж? – рассеянно отозвалась Лара, неопределенно махнув рукой, – А он умер…
Смех сразу застрял у меня в горле. Я уставилась на Лару во все глаза – но она, как ни в чем ни бывало, продолжала рулить.
- Да не парься ты, - сказала она наконец, перехватив мой изумленный взгляд, - все нормально. Вдовой быть тоже не так уж плохо!
И она усмехнулась, но лицо ее перекосилось и усмешка получилась кривой.
Я решила не выяснять подробностей и с облегчением вздохнула, когда мы доехали до моего дома.
- Посиди пока, - сказала Лара, - сейчас вытащу твой чемодан.
- Давай помогу, - начала было я.
- Не надо, - отрезала она, - сиди.
Когда я, наконец-то, получила свой чемодан и проводила взглядом удаляющуюся машину Лары, то подумала: «Бедняжка! Надо же, как жизнь бывает порой сурова».
2.
Дома я стала радостно пересматривать свои покупки и укладывать их в свой новый красивый чемоданчик. Сегодня пятница, и до отпуска остался один день – в воскресенье мы вылетаем, так что уже пора собирать вещи. Я купила практически все, что нужно, остались только кое-какие мелочи. Действительно, хорошо, что у меня теперь есть новый чемодан, он как раз набился вещами под завязку. Взяла бы меньший – половина вещей бы не поместилась. На душе было легко и радостно – отдых у моря, да еще вдвоем с любимым, об этом можно было только мечтать! Но мысли о Ларе не оставляли меня – что-то странное было во всей этой истории… Странное и грустное.
Следующий день прошел в приятной суете, и вот наконец-то, в воскресенье рано утром мы оказались в аэропорту и встали в очередь на таможенный досмотр. Летаю самолетом я не так часто, но каждый раз меня возмущает процедура раздевания, разувания и прохода через рамку металлоискателя без обуви по холодному полу. Конечно, безопасность - прежде всего, ведь такие меры в аэропортах стали предпринимать после взрывов самолетов террористами, но постелите тогда на бетонные плиты пола ковры, хотя бы какой-нибудь дешевенький ковролинчик! А если у пассажира, скажем, больные почки и шастать по холодному каменному полу босиком ему весьма нежелательно?
С сочувствием я наблюдала за молодой девушкой, которая разувала мальчиков-близнецов двух-трех лет, видимо, своих сыновей. Мальчишки были хорошенькие, как ангелочки – в белых кудряшках и с ямочками на щечках, но, судя, по чертикам в их глазах, жуткие озорники.
Девушка решила по очереди пронести их на руках к рамке, чтобы дети не ходили по холодному полу в тоненьких бахиллах, которые выдают здесь вместо обуви. Она пронесла было сквозь рамку одного, но тут второй вскочил и босиком начал бегать по залу, шлепая ногами в тоненьких носочках и хохоча от удовольствия. Несчастная мамаша посадила в пластиковое кресло первого и бросилась вдогонку за вторым сорванцом. Как только она отвернулась, бегать начал первый, но уже с другой стороны рамки. Она снова метнулась к нему. Сотрудник таможни лениво наблюдал эту сцену, поглядывая то на монитор, то на игру в догонялки, происходившую в зале.
И тут Андрей, который уже успел снять обувь и обрядиться в бахиллы на босу ногу, решил помочь молодой матери, и поймал одного из близнецов, который как раз пробегал мимо него. Он донес его сначала до рамки, а потом, когда ребенок прошел сквозь рамку, снова взял на руки и отнес к пластиковым креслицам, сидя в которых пассажиры обувались после досмотра. Молодая мать со вторым малышом подошла к нему и начала благодарить.
Конечно, Андрей поступил очень благородно, ничего не скажешь. Но что-то слишком уж бурно эта молодая мать благодарит его. А он стоит с масленым выражением на лице и выслушивает дифирамбы, которые она ему поет – уверена, чтобы выслушивать восхищения представительниц слабого пола Андрей готов стоять часами, развесив уши. К тому же она ничего, симпатичная…
Я решила срочно взять инициативу в свои руки. Побросав на ленту таз с обувью – своей и Андрея, и чемоданы – он забыл даже о своей обуви и багаже, что же такое она там ему говорит? – я бросилась через рамку металлоискателя к Андрею. Какое-то необъяснимое предчувствие, как будто бы кто-то толкнул меня сзади, заставило меня обернуться и посмотреть на мой красный с серыми полосками по краям чемодан, проезжающий на ленте.
Чемодан исчез в недрах рентгеновского аппарата, который таможенники между собой по непонятной для меня причине называют иксрэем. Таможенник внимательно посмотрел в монитор, и я увидела в его глазах как будто бы внезапно мелькнувший интерес, как тут истошно завопил один из близнецов, тот, который сидел на руках у своей матери, и все повернули головы в его сторону.
Мальчик бился в истерике и кричал так громко и отчаянно, что мне стало не по себе. Я хотела было броситься на помощь, но тут девушка с одним близнецом на руках, а вслед за ней и Андрей со вторым мальчиком, сами подбежали к таможеннику, который и думать забыл про чемоданы. Девушка кричала что-то вроде:
- Скорее! Врача!
Таможенник быстро сказал что-то по рации и подошли еще двое, одетые в форму таможенной службы, он нетерпеливо махнул им рукой, что-то объясняя, куда-то нажал, и лента транспортера дернулась, доставляя мне мой чемодан. Таможенники взяли у Андрея ребенка и вместе с молодой матерью и детьми вприпрыжку побежали вглубь аэропорта.
Мы с Андреем в легком шоке подхватили свой багаж, обулись и пошли на регистрацию.
- Что случилось с мальчиком? Почему он так кричал? – спросила я его.
- Я сам не понял толком, - в недоумении пожал плечами Андрей, - все было нормально, и вдруг он так завопил, прямо мороз по коже…
Наши места в самолете располагались в крайнем левом ряду. Я села рядом с проходом, потому что в полете главное действо – это перекус. Единственное, что может утешить и оправдать часы неподвижного сидения в кресле. Поэтому я сочла, что гораздо удобнее для меня будет находиться в непосредственной близости от тележки с едой и напитками, которые стюардессы в течение почти всего полета катят по проходам. Андрей сел рядом со мной, а у окошка пристроилась довольно плотная тетенька постбальзаковского возраста. Она, как и я, была блондинкой, к тому же, так же, как я, одетой в белую футболку и джинсы. Но я, конечно же, стройная привлекательная девушка, а наша соседка имела объемное, в многочисленных складочках тельце и выглядела как пародия на меня.
Оказалось, что в нашем самолете объединились два рейса – часть пассажиров летела в Анталию, а часть в Шарм-эль-Шейх. Я удивилась: вроде бы, самолет – не маршрутка, чтоб сразу в несколько мест лететь. Как только мы взлетели, сзади раздался стройный хор нетрезвых мужских голосов – оказалось, что это действительно какой-то хор едет всем составом выступать и отдыхать, спереди славные сибиряки угощали джином друг друга и всех, кто проходил мимо, а в соседнем ряду нетрезвые женщины, разминаясь перед отдыхом на стюардах, заигрывали со всем, что движется.
Тетка, сидевшая рядом с Андреем, вальяжно расплылась в кресле, плотно прижав Андрея ко мне. Я бы и не возражала, но оказалось, что ее муж сидел рядом со мной через проход. Тетенька периодически выглядывала в иллюминатор, эмоционально взмахивала руками и кричала своему мужу, энергично поворачиваясь к нему всем телом так, что Андрея неизменно отбрасывало в мою сторону:
- Фима, смотри какие здесь облака! А что это под нами внизу? Это уже море?
Когда же мы с Андреем, получив от стюардессы по бокалу вина, с выражением блаженства на лице чокнулись пластиковыми стаканчиками и воскликнули: «За отдых!», наша соседка в очередной раз повернулась, махнув рукой, и содержимое стакана Андрея, не донесенное до его рта, оказалось на его светлых вельветовых джинсах прямехонько на причинном месте.
Тетенька удрученно взмахнула пухлыми ручками с видом раскаяния на лице, начала бормотать извинения и, достав откуда-то салфетку, принялась энергично вытирать пятно.
Андрей, когда она начала растирать его салфеткой между ног, изменился в лице и, вскочив с места, быстро исчез в проходе.
- Ой, он наверное обиделся, я же не нарочно его облила, - запричитала она.
- Давайте мы с вами поменяемся, - предложила я сквозь зубы, с трудом сдерживая смех – бедный Андрей, что ему пришлось пережить! - садитесь поближе к мужу, а мы к окну.
- Ой, ну нет, я же специально хотела у окна, - начала возражать она, но потом все-таки согласилась, - ну хорошо, давайте поменяемся.
Минут через пять вернулся Андрей с совершенно пунцовым лицом и увеличившимся пятном на брюках и, ни слова не говоря, протиснулся к иллюминатору. Я решила не тревожить любимого ненужными вопросами и сожалением, тем более что начали разносить еду.
Я с любезной улыбкой передала Андрею его ланч, он лишь молча запыхтел и обиженно поставил его на столик, всем своим видом демонстрируя возмущение поведением окружающих. Но я же, в конце концов, не виновата, что наша соседка его облила. Что мне нужно было сделать? Убить ее? А то, что я сижу, с трудом пряча на лице улыбку, опять же не моя вина! Он бы тоже не удержался от смеха, если бы увидел выражение своего лица, когда эта тетка смачно схватила его прямо за… за… за то, что позволительно трогать только мне!
Я с аппетитом съела свой ланч и, чтобы усилить приятный эффект, купила у прекрасного как ангел стюарда поллитровую бутылочку коньяку. Все-таки коньяк – незаменимая вещь в полете. Особенно для тех, кто боится летать. Нет, я не то чтобы очень сильно боюсь летать, совсем немного. Тем более, что летим мы на самом надежном самолете, я имею в виду из тех, которые на данный момент в состоянии предоставить российские авиакомпании для чартерных рейсов. И говорю я вовсе не о Боинге, как вы могли подумать. Боинги, которые эксплуатируются у нас в России, до этого уже налетали много миль в других странах, и хорошо, если не в Китае, где обычно самолеты делают по несколько рейсов за день, набиваясь пассажирами под завязку. Я говорю об ИЛ-86. Конечно, и эти самолеты тоже уже все не новые, ведь их прекратили выпускать, начиная с 1994 года. Но все-таки они считаются очень надежными – за все время их эксплуатации с машинами этого типа было зарегистрировано лишь одно авиапроисшествие, во время которого были человеческие жертвы, в 2002 году. Это при том, что всего было выпущено 103 таких самолета, и почти 50 из них летает до сих пор.
Андрей, видя, что никто не обращает на него внимания, нехотя раскрыл свою коробочку с ланчем и тоже принялся за его поедание. Я дружески подмигнула ему и показала на бутылку:
- Может, коньячку?
- Давай, - миролюбиво согласился он.
Все-таки я умница! Характер у меня просто замечательный и со мной легко и приятно общаться! Мы с Андреем повернулись друг к другу и под коньяк и закуску начали друг с другом ворковать, забыв обо всех неприятностях и о нашей соседке.
Когда же я случайно повернулась к ней, то обнаружила, что она, не доев свой ланч, отвалилась на сиденье и заснула. Рот ее был полуоткрыт, вся она как-то обмякла и растеклась по креслу. Ее муж, видимо обрадованный, что она хотя бы на время оставила его в покое, тоже задремал.
«Надо же, - подумала я, - заснула, даже не доев.»
В это время к нам подошла стюардесса, чтобы забрать мусор. Она вежливо дотронулась до плеча спящей тетеньки и поинтересовалась:
- Извините, вы будете доедать?
Но наша соседка даже не шелохнулась. Она спала как убитая. Мы с Андреем повернулись в ее сторону с интересом стали наблюдать за происходящим. Стюардесса потрясла нашу соседку поэнергичнее и уже погромче воскликнула:
- Скажите, пожалуйста, вы будете доедать?
От тряски тучное тело нашей соседки качнулось, медленно наклонилось вперед, и через пару секунд ее голова оказалась поверх открытой коробочки с ланчем, лежащим на столике прямо перед ней. Судя по тому, что и после этого наша соседка не отозвалась и не предприняла попыток оторвать лица от пластиковой коробочки с рисом, в которую она упала, я поняла, что ей совсем плохо. И, может быть даже, она умерла.
Эта же мысль, видимо, пришла в голову и стюардессе, которая округлила свои и без того круглые голубые глаза и приоткрыла рот, чтобы завизжать. Но, вспомнив о служебной инструкции, которая предписывала ей сохранять спокойствие при любых обстоятельства, закрыла его, причем сразу двумя руками.
Андрей первый пришел в себя и быстро взял ситуацию в свои руки.
- Быстро сообщите капитану, что нам нужен врач. Может быть, это сердечный приступ. – Скомандовал он стюардессе, которая согласно закивала в ответ. Потом, тщетно пытаясь нащупать у соседки пульс, вполголоса произнес. – Может быть, это был и сердечный приступ, но теперь она мертва.
Стюардесса снова зажала себе рот руками и помчалась по проходу в сторону кабины пилотов.
Я сидела ни жива, ни мертва. Справа от меня полулежал женский труп, отрезав меня от остального мира, а слева, энергично перетряхивая свою сумку, шевелился Андрей, решивший, что с трупами никто лучше него не разберется, и поэтому он обязан взять ситуацию под контроль. Он, быстро откинув назад тело моей соседки и скинув с ее столика на пол остатки ланча, поменялся со мной местами и начал осматривать ее.
Когда к нашим креслам в сопровождении все той же закатившей глаза стюардессы подошел один из пилотов и представился, Андрей сунул ему под нос свое удостоверение и произнес:
- Майор Романов, Московский уголовный розыск.
- Что произошло? – удивленный таким неожиданным поворотом событий вскинул брови пилот.
- Похоже, у вас на борту труп, - произнес Андрей как можно тише и оглянулся по сторонам, - свяжитесь с землей и сообщите, что, возможно, труп криминального характера.
Пассажиры вокруг начали оборачиваться в нашу сторону, навострив уши.
Муж нашей соседки, наконец-то проснувшийся и решивший, видимо, проявить интерес к судьбе жены и озадаченный возникшей паузой, пытался выглядывать из-за попы пилота, но это ему никак не удавалось. Наконец он встал, оценил ситуацию и, молитвенно сложив руки, завопил на весь самолет:
- Фира, Фирочка! Что с тобой?! Ой, люди, поглядите, что случилось с моей Фирочкой! Ой, спасите, помогите! Ой, горе, какое горе!
Пилот попытался засунуть мужа умершей соседки обратно в кресло и начал его уговаривать громким шепотом:
- Прекратите кричать! Вашей жене плохо, сейчас мы позовем врача…
Но тот не унимался, пытаясь вырваться из цепких объятий пилота и броситься в сторону жены, при этом громогласно выкрикивая что-то вроде:
- Ой, жизнь моя кончена! Ой, все мы там будем!
В конце концов, стюардесса, наблюдавшая как ее коллега тщетно пытается справиться с буйным пассажиром, не выдержала и, прицельно размахнувшись, отвесила мужу моей покойной соседки огромную оплеуху, выкрикнув при этом:
- Да заткнись же, гад!
Муж соседки мгновенно замолчал и сел в свое кресло, но было уже поздно.
Мужской хор замолчал, навострив уши, сибиряки вытянули шеи в нашу сторону. По всему лайнеру слышался гул голосов, перекрывавший шум двигателей. Люди, услышавшие, что происходит что-то экстраординарное, но не понявшие сути произошедшего, предположили самое страшное: или на борту террористы, или самолет падает. Со всех сторон к нам начали подбегать самые любопытные, остальные пассажиры приподнялись в своих креслах, пытаясь оценить степень грозящей им опасности.
Пилот, стоявший рядом со мной, упреждающим жестом поднял вверх правую руку и безапелляционным тоном произнес:
- Спокойно, граждане, без паники…
Договорить он не успел, потому что после этих слов началась самая настоящая паника. По всему салону заметались люди, тут и там раздавались истошные вопли, и не только женские. На мгновение и я поверила в то, что самолет падает и мы сейчас разобьемся.
Андрей выскочил в проход и, схватив под руку стюардессу, помчался в нос самолета, таща ее волоком за собой.
Через минуту я услышала его голос, львиным рыком звучащий на весь лайнер по радио:
- Граждане пассажиры, с вами говорит майор Романов, московский уголовный розыск. У нас на борту от сердечного приступа скончалась женщина. Остальным пассажирам опасность не угрожает, при условии, что все сейчас же сядут на свои места, пристегнутся и замолчат. Тех, кто будет продолжать бегать по самолету и истерить, я сейчас же лично угомоню из табельного оружия.
Пассажиры, видимо, успокоенные информацией, которую им сообщил мой любимый, быстро начали рассаживаться по местам. Андрей, удовлетворенный результатами своей речи, передал микрофон стюардессе, и та заворковала как ни в чем ни бывало:
- Наш самолет приступил к снижению. Просьба всем занять свои места и пристегнуть ремни безопасности.
Андрей победной походкой подошел ко мне, сел на свое место и посмотрел на меня взглядом героя-победителя. Я, захлебываясь от восторга воскликнула:
- Милый, если бы не ты, ты у меня такой, такой, - договорить я не смогла, потому что от переизбытка чувств у меня закончились слова, и только слеза восторга, скатившаяся по моей щеке, красноречивей всех слов выразила мои чувства: «Да, вот такой мне достался мужчина. Крутой. Супермен».
Когда мы приземлились и, наконец-то ступили на турецкую землю, правда, в сопровождении полицейских, которые оставили нас в одном из помещений аэропорта и на вполне понятном русском попросили подождать, я тихонько спросила Андрея:
- Как ты думаешь, отчего она умерла? Это не сердечный приступ?
- Нет, я думаю, ее убили, только ты молчи об этом, когда нас будут допрашивать, вообще говори, что знать ничего не знаешь и ничего не видела - шепотом произнес Андрей, озираясь по сторонам. – разве ты не заметила у нее гиперемии кожных покровов? А еще на правом плече я нашел след от укола.
- Нет, а что такое гиперемия? А почему нас будут допрашивать? – поинтересовалась я.
- Гиперемия, ну, это когда в сосудах происходит переполнение кровью выше нормы, и кровь скапливается в органах, тканях… начал было объяснять Андрей, - но тут к нам подошел мужчина в костюме и жестом пригласил в соседний кабинет Андрея.
Я осталась сиротливо поджидать его, сидя в одиночестве. В голову лезли всякие мыли о том, что отдых, на который я возлагала такие надежды, так неудачно начался. Я ждала Андрея час, два, наконец, на исходе третьего часа, он красный от злости, вошел в комнату, где я сидела. Весь его вид говорил о возмущении работой его турецких коллег.
- Как ты? – спросила я робко, боясь попасть под горячую руку.
- А… - неопределенно махнул рукой Андрей, - Лучше не спрашивай. Это какой-то бред собачий. Я иду получать визу, беру багаж и еду в отель. Тебя сейчас тоже допросят, прошу тебя, говори, что ничего не знаешь, ничего не видела.
- Хорошо, хорошо, поняла, - закивала я согласно головой и не стала уточнять, что именно Андрей назвал «собачьим бредом».
Тут же за мной пришел приятный молодой человек в полицейской форме и жестом пригласил следовать за собой. Я кивнула Андрею на прощание и пошла вслед за молодым человеком. Он привел меня в небольшой кабинет, где сидело несколько мужчин в светлых костюмах самого что ни на есть турецкого вида – жгучие брюнеты с легкой степенью небритости, и одна женщина в форме полицейского. Мужчины как по команде уставились на меня и стали буравить своими темными глазками, пройдясь по моей фигуре с ног до головы, женщина лишь сдержанно взглянула в мою сторону и жестом предложила мне присесть.
Я присела на краешек предложенного стула и скромно потупила глазки.
- О, уважаемая, имя мое Сулейман Озер, я и досточтимые коллеги мои уполномочены проводить допрос и расследование от имени Главных республиканских прокуроров Турецкой республики, дабы выяснить обстоятельства прискорбной смерти женщины, что имела удовольствие сидеть с вами рядом в самолете и называемой Эсфирь Ибенбаум, - произнес один из мужчин елейным голосом и масляными глазками уставился на меня проверяя, поняла ли я его.
Я сдержанно кивнула в ответ на его витиеватую речь, произнесенную с сильным акцентом. Он, воодушевленный моим пониманием, продолжал:
- Дабы выяснить обстоятельства такого прискорбного случая, приведшего к гибели уважаемой Эсфири, просветите нас, как обнаружена она была вами бездыханной?
Я начала вдумываться в смысл только что услышанной фразы и у меня сразу же заболела голова. Интересно, где он учился русскому языку? Это еще хуже, чем если бы он говорил по-английски. Английский язык хорош тем, что до неприличия прост. Фраза строится по определенной схеме и значение слова практически всегда определенно: если pink, значит розовый. А не цвет бедра испуганной нимфы, например.
Турецкий полицейский, видимо, истолковавший мое молчание как нежелание помогать следствию, воскликнул:
- Законом возложены на вас обязанности посильную помощь оказать, ибо вы свидетелем умертвления являетесь, да не сокройте ничего от нас и изложите правдиво, что узрели подозрительного!
«Да пребудет с нами сила!» - захотелось подытожить мне, но вслух я сказала:
- Ничего подозрительного не видела. Женщина сидела, ела, пила. Потом заснула. А потом пришла стюардесса и стала ее будить. И тут мы поняли, что она умерла…
Полицейский перевел мой ответ своим коллегам и снова обратился ко мне:
- А ваш машино? Что делал он?
Я стала размышлять над значением слова «машино». Категорически ничего не приходило мне в голову. Если речь идет о каких-то машинах и механизмах, то решительно ничего такого у меня с собой не было. А потом, если «делал», значит, «машино» - это самостоятельно мыслящая единица. Из таковых у меня с собой был только Андрей. Не его ли этот турок имеет в виду? А почему «машино»? В смысле, секс-машина? И откуда же у него такие подробности нашей интимной жизни? Неужели Андрей ему рассказал?
Я сурово сдвинула брови и изрекла:
- Подробности моей интимной жизни вас не касаются.
Турок вскинул брови и с какой-то странной улыбочкой зацокал языком. Потом перевел мой ответ свои коллегам, они сразу как-то воодушевились и тоже зацокали языками и странно заулыбались. Лишь женщина-полицейский посмотрела на меня осуждающе. Что-то бурно пообсуждав с коллегами и поулыбавшись, господин Озер, наконец, опять повернулся ко мне и сказал:
- Да будет вам известно, уважаемая, что в самолетах, кои являются местом общественным, занятия сексом в любых формах являются нарушением нравственности и морали и поэтому достойны всяческого порицания и наказания.
- Что вы имеете в виду? – вскипела я. – Хотите сказать, что мы с Андреем занимались в самолете сексом, и от этого наша соседка скончалась? Ничего подобного не было! Я протестую! Мне нужен адвокат! И консул!
А про себя подумала: «Ну, точно Андрей сказал про бред собачий».
- Нет-нет, мы не смеем осуждению вас подвергать за это, ибо причиной умертвления Эсфири оные занятия не являлись, - стал успокаивать меня полицейский, сменивший тон на самый доброжелательный, видимо, услышав про консула, - хотим мы лишь знать, кто к оной Эсфири подходил и задерживался рядом с ней?
- Я ничего не видела. Я вообще сидела к ней спиной, - безапелляционно ответила я, всем видом показывая, что большего они от меня не дождутся.
Проговорив со мной еще часа два и убедившись, что я действительно ничего не знаю и ничего не видела, меня, наконец-то отпустили и предупредили, что турфирма любезно выслала за мной машину, которая стоит неподалеку от аэропорта.
В состоянии крайнего возмущения и усталости я, в конце концов, получила визу, прошла паспортный контроль и осмотрелась. Интересно, Андрей забрал багаж? Наверное, забрал. А вдруг нет? На всякий случай я нашла на табло свой рейс и выяснила, у какой стойки можно было получить багаж. Ну точно! Вот он, мой чемоданчик! Красный с серыми полосочками! Сиротливо лежит один-одинешенек на ленте!
Мое крайнее возмущение стало еще более крайним. Я схватила чемодан и пошла искать свою машину. Ну, Андрей! Как он мог! Свой, значит, забрал, а мой оставил! Но потом я подумала: а вдруг он просто не мог вынести мой чемодан из здания аэропорта, ведь на выходе служащие проверяют, свои ли ты вещи выносишь, сверяют какие-то циферки на бирках… Ну ладно, прощу его. Тем более, что нужно сгладить неприятное впечатление от перелета. Меня, кстати, никто не проверил. И если бы я захотела, могла бы вынести из здания аэропорта не один чемодан, а несколько.
Машина с логотипом моей турфирмы нашлась довольно быстро. Девушка-гид в форменной одежде встретила меня и, когда мы поехали, бодрым звонким голосом представилась:
- Меня зовут Малика. Я ваш…
Договорить она не успела, потому что машина, только что разогнавшаяся до шестидесяти километров в час, резко затормозила, и мы с Маликой смачно приложились лицами о передние сидения.
Малика что-то сказала водителю по-турецки, машина снова тронулась, и Малика вполголоса продолжила:
- Я ваш гид. Водитель у нас новенький, еще неопытный. Просто дело в том, что по-турецки «яваш» значит «тихо, стой!». Вот он и остановился.
Я потерла ушибленный нос и улыбнулась Малике натянутой улыбкой, а про себя подумала: «Видимо, мои неприятности все еще продолжаются».
Всю дорогу мой гид стрекотала, как заведенная. Видимо, угадав мои мрачные настроения, она сочла своим долгом развеселить меня.
- Посмотрите направо, видите эти горы? Знаете, как они называются? Тавры! Посмотрите налево, видите этот остров? Угадайте, как он называется? Правильно, черепаший! – сама себя спрашивала и сама себе отвечала Малика. – Посмотрите, если смотреть сбоку, кажется, что это огромная черепаха… Здесь водятся акулы! Сейчас мы проедем через тоннель желаний, нужно загадать желание, поднять руки, закрыть глаза и не открывать и не дышать, пока мы едем по тоннелю!
- А длинный он? – поинтересовалась я.
- Триста метров, - ответила Малика, - ну давайте, раз, два, три!
Видя, с каким энтузиазмом она пыталась меня развеселить, я покорилась: подняла руки и закрыла глаза. Желание у меня было только одно: лечь и чтобы меня никто не трогал. Но для разнообразия я думала о том, что хочу выйти замуж за Андрея. В конце концов, полежать мне все-таки когда-нибудь точно удастся, а вот выйти замуж за Андрея – еще вопрос. К тому же по «тоннелям желаний» я не каждый день проезжаю.
Когда мы вынырнули из тоннеля на свет божий и я открыла глаза, Малика все с тем же энтузиазмом воскликнула:
- А теперь тоннель грехов! Весь тоннель нужно топать ногами, хлопать в ладоши и громко кричать, тогда отдых получится на славу!
Весь тоннель я улюлюкала, хлопала в ладоши и топала, и под конец действительно развеселилась. Я посмотрела в окно: справа скалистые горы, густо покрытые сосновым лесом, а слева – море, прекрасное, голубое, такое прозрачное, что видны все камушки на дне. Тут и там мелькают олеандры и гранатовые деревья. А воздух такой горячий, приятным теплом обволакивающий мое тело, пахнущий цветами и соснами, что я, вдохнув всей грудью, застонала от восторга и улыбнулась Малике. Та вздохнула с облегчением – наконец-то клиент созрел для отдыха.
3.
В отель я прибыла в самом приятном расположении духа. Персонал на рецепции встретил меня как родную, администратор принялась объяснять, что где находится, а гид кружила вокруг меня, зазывая как-нибудь зайти к ним в офис, где она расскажет нам с Андреем об экскурсиях, которые мы можем посетить.
Когда бой донес мой чемодан до номера, я обнаружила, что дверь в номер приоткрыта, и в душе напевает Андрей. Я сунула чемодан под низкую двуспальную кровать, поражающую воображение своими размерами, и огляделась. Все было такое миленькое, уютненькое. Я вышла на балкон – красотища! Вокруг отеля зеленый парк – пальмы, цветущие деревья, клумбы с экзотическими цветами, а впереди – море, такое голубое, как глаза у Андрея. Срочно нужно одевать купальник и бежать купаться!
Я нагнулась и рукой пошарила под кроватью, пока не наткнулась на свой чемодан. Я вытащила его, открыла и ахнула: чемодан был абсолютно пуст! Все, что мы с Ларой купили в торговом центре, таинственным образом исчезло! В изнеможении я запихнула чемодан обратно и опустилась на кровать. Ну вот, мои неприятности продолжаются, и конца и края им не видно. Что же теперь делать? Кому жаловаться? Возвращаться обратно в аэропорт?
Мне так захотелось надраться! Но бутылка с коньяком, которую я купила в самолете, была пуста. Тогда я спустилась из номера вниз по лестнице, помня о том, что у нас «все включено» и направилась к бару.
- Джин-тоник, - пробормотала я приветливому официанту, - давайте, сразу два!
Официант кивнул, сделал мне два коктейля. Я выпила их залпом и попросила повторить. Официант хмыкнул и повторил. Видимо, в его глазах я выглядела типичной русской, у которой на халяву и «хлорка творогом прет».
Выпив залпом еще два коктейля, я на заплетающихся ногах вернулась в номер. Увидев Андрея, я зарыдала.
- Что случилось? Еще кого-нибудь убили? – спросил у меня Андрей, нахмурившись.
- Нет, - всхлипывала я, - мой чемодан пустой! Представляешь!
Андрей усмехнулся, подошел к шкафу и открыл его, демонстрируя содержимое.
- Конечно, пустой. Я вытащил все твои вещи и развесил. А ты сразу слезы лить, да еще и надралась, не успев приехать, - сказал он и многозначительно посмотрел на меня.
Я попыталась собраться с мыслями. Я пришла, чемодан был со мной. Потом открыла его – он был пуст. Вышла из номера. Пришла – вещи в шкафу. Что-то тут не так. Андрей был в душе, не мог же он силою мысли разложить мои вещи в шкафу? Или он вытряхнул и забрал мои вещи в аэропорту, а чемодан оставил там? Или вещи были в чемодане, а пока я ходил в бар, он их разложил? Но я же видела, что вещей нет! Поэтому и надралась…
Заплетающимся языком я попробовала обрисовать Андрею ситуацию. Он обнял меня, насмешливо посмотрел мне в глаза и произнес:
- Ну ты, Мила даешь! Перегрелась ты там, что ли, на допросе?
- Нет, ну как же! – лепетала я, пытаясь возражать. – Вещей не было, а ты говоришь, были, а как же были, когда не было? И почему они оказались в шкафу?
- Мила, ну смотри, чемодан твой на месте?
- Да, - озадаченно сказала я.
- Вещи тоже нашлись?
- Да, но…
- Никаких «но». Видишь, все на месте, значит, все в порядке. Вечно вы, женщины, на пустом месте себе проблемы создаете.
Я подумала: «И, правда. Все на месте. Что же мне переживать?» Действительно, Андрей очень умный, как быстро все разрулил. Я поскорее надела купальник и мы пошли на пляж.
Если вы не знаете, что такое галечный пляж, то лучше бы вам никогда этого не узнать. Мелкие камушки, попадая в шлепанцы, больно впивались в ноги, а когда я на берегу сняла шлепанцы, чтобы зайти в воду, мой проход по камням напоминал казнь египетскую. Лицо Андрея тоже выражало неудовольствие. К тому же вода была не слишком теплой, прямо скажем, разительно бодрящей по сравнению с горячим воздухом, хотя администратор меня уверяла, что температура воды сегодня двадцать пять градусов. В итоге, окунувшись, я тут же замерзла и покрылась мурашками. Когда же мы в ускоренном темпе, пытаясь согреться, поплыли, в лицо норовила плеснуть какая-нибудь вредная соленая волна и попасть непременно в нос или в глаз.
С чувством облегчения мы выскочили на берег и растянулись на шезлонгах. И что вы думаете! Я обнаружила, что рядом со мной на полностью разложенном шезлонге лежит женщина в точно таком же купальнике как у меня! Мы-то с Ларой купили мой в приличном бутике, за бешеные деньги, и вот на тебе – приехала в Турцию и наткнулась на точно такой же купальник! Ну, это просто редкостное невезение!
- Мила, хорошо-то как! – пробормотал Андрей, разомлев под палящим солнцем. – Смотри, вон девушка пошла, видела, как она на меня посмотрела? Глаз не могла оторвать, чуть шею не свернула…
Ну, надо же, у него еще есть силы издеваться надо мной! Нет, конечно, Андрей очень харизматичный мужчина, несмотря на упитанное тельце и выпирающий вперед животик, он весьма сексапилен, ведь главное здесь – энергетика, но нельзя же думать, что каждая первая девушка на свете непременно желает его.
В другой раз я бы обязательно мысленно вскипела и возмутилась, но сейчас я думала о двойнике моего купальника, надетого на лежащую рядом женщину, поэтому в ответ только пробормотала:
- Ага, конечно, слушай, я на минутку отбегу в отель…
- Иди, конечно, а я, пожалуй, вздремну. Дорога была нелегкой.
Я рысью помчалась в отель переодевать купальник. Хорошо, что у меня есть другой, не менее красивый и модный. Хочу быть единственной и неповторимой! А этот купальник ни за что не надену больше! И, главное, очевидно, что женщина в таком же купальнике, как у меня, из вновь прибывших – тело ее было таким же незагорелым, как и у нас с Андреем – значит, будет маячить перед глазами в этом купальнике всю неделю.
Я быстро переоделась и вернулась на пляж, туда, где оставила на шезлонге своего любимого мужчину. Андрея нигде не было видно, зато женщина в таком же купальнике, как у меня, так и лежала под палящим солнцем, накрыв голову темно-бордовым полотенцем. Я стала оглядываться в поисках Андрея, даже взглянула на море на всякий случай – вдруг любимый решил еще раз заняться моржеванием в морской воде. Но обнаружить Андрея мне не удалось. Зато со всех сторон на меня уставились несколько пар мужских черных глаз.
Небрежным сексуальным движением я взбила свои блондинистые волосы в ответ на заинтересованные мужские взгляды и задумалась: где искать Андрея? Вряд ли он пошел в отель, мы бы столкнулись с ним по дороге. Может, решил перекусить? Хотя зачем портить аппетит, скоро уже обед. И я решила все-таки обратиться к женщине в том самом купальнике-копии моего, которая лежала рядом с нашими шезлонгами, может быть она видела, куда подевался мой мачо? Кто знает, не увела ли его уже какая-нибудь красотка?
- Прощу прощения, вы не подскажете мне… - обратилась я к этой женщине, но она даже не шелохнулась.
«Может, спит?» - решила я и снова стала озираться по сторонам. Будить ее было как-то неудобно. Но все-таки какая-то смутная догадка, быстро мелькнувшая у меня в голове, заставила меня обернуться и еще раз взглянуть на женщину. Да, вот что мне показалось странным! В свернутом вчетверо полотенце, лежащем на ее лице, была дырочка, совсем небольшая, а ткань по краям дырочки была темнее, как будто опаленная. Я заглянула под шезлонг: под ним, как раз напротив головы лежащий женщины, на светлых камнях темнела небольшая лужица загустевшей крови.
Крик застрял у меня в горле. И тут, наконец-то, я увидела Андрея, который шел ко мне, утопая в мелкой гальке, с запотевшим бокалом пива в одной руке и тарелкой с какой-то снедью в другой.
- Пришла? Хорошо… а я тут за пивком сходил. Ты представляешь, тут можно пить, сколько влезет. А там вон, видишь? Пекарня. Такой вкусный лаваш, иль не знаю, как там он у них называется, смотри, с начинкой, как пицца, я тебе принес кусочек, - пробормотал Андрей и протянул мне тарелочку.
Но, увидев, что я так и сижу, как сидела, - с выпученными остекленевшими глазами и приоткрытым ртом, - Андрей стал активнее суетиться вокруг меня:
- Мила, ау! Что с тобой? У тебя солнечный удар? Ну, скажи мне что-нибудь!
Я посмотрела в его сторону более-менее осмысленным взглядом и произнесла:
- Андрей, у нас еще один труп.
- Где? – опешил он.
- Вот, – показала я на женщину.
Андрей сунул мне в руки бокал и тарелку, осторожно приподнял полотенце, взглянул на женщину и тут же быстро вернул полотенце на место. Потом он оглянулся вороватым взглядом по сторонам и сказал:
- Делаем отсюда ноги.
- Как? – изумилась я, - Просто уйдем?
- Да, просто уйдем, - сказал Андрей безапелляционным тоном, - второй допрос в турецкой полиции я не переживу.
Короткими перебежками мы помчались с пляжа в отель. Андрей тут же бросился в душ, а я присела на краешек нашей королевской кровати. Да, вот ведь какая ерунда – второй труп за день. Да еще этот чемодан, который то пустой, то непустой.
От нечего делать я решила снова открыть чемодан и, пошарив рукой под кроватью, вытащила его. Он показался мне подозрительно тяжелым. Я приоткрыла его и ахнула! В нем лежали пачки каких-то журналов, тщательно перемотанные скотчем и приклеенные к бортам, видимо, чтобы журналы не перекатывались в чемодане при ходьбе.
В ужасе я захлопнула чемодан и затолкала его ногами под кровать. Потом забралась на кровать с ногами, села по-турецки и, раскачиваясь из стороны в сторону, стала пытаться думать: что творится с моим чемоданом? Почему я то ничего в нем не нахожу, то нахожу самые невероятные вещи? Может, в наше отсутствие сюда, в номер, прокрался маньяк и напихал мне в чемодан журналов? Ну, это я могу допустить, но зачем он их приклеил скотчем?
В таком состоянии меня и застал Андрей, когда в накинутом на бедра полотенце, он пошел мимо меня на балкон вешать свои плавки. Задержавшись на мгновенье рядом с кроватью, Андрей внимательно посмотрел на меня, хмыкнул, и, повесив плавки на балконный парапет, присел рядом со мной на кровать.
Я немедленно отвлеклась от своих мрачных мыслей и переключила внимание на Андрея. Его полуобнаженное состояние взволновало меня. Я села к нему поближе и провела рукой по его влажным волосам, потом по плечам, и готова была уже спуститься ниже. Но Андрей перехватил мои руки и с улыбкой сказал:
- Мила, не увлекайся. Нам сейчас идти обедать. И вообще, надо с этой чертовщиной, что вокруг нас творится, разобраться.
- Кстати о чертовщине, - начала я, пододвигаясь к нему поближе, - Представляешь, у меня теперь в чемодане журналы!
- В каком чемодане? – нахмурил лоб Андрей.
- В моем! В красном с серыми полосочками!
Андрей нагнулся и пошарил рукой под кроватью, нащупал чемодан, вытащил его и открыл. Чемодан был абсолютно пуст.
Я вскрикнула, схватилась за голову, потом схватила чемодан, потрясла и, убедившись, что чемодан действительно пуст, со стоном повалилась на кровать. Мне жутко захотелось плакать.
Андрей убрал чемодан на место и обнял меня.
- Мила, у меня вызывает опасение твое состояние, - произнес он с озабоченным видом.
- У меня самой вызывает опасения, ты даже не представляешь, какие! – прокричала я сквозь слезы, - Все так странно, эта Эсфирь в самолете, потом чемодан, и еще эта женщина на пляже! И купальник, представляешь!
И тут я зарыдала в голос.
- Какой еще купальник? – удивился Андрей, обнимая меня и пытаясь успокоить равномерным похлопыванием по спине.
- У этой женщины был такой же купальник, как у меня, я пошла переодеть его, чтобы мы не выглядели, как интернатские, в одинаковых купальниках, и еще я подумала, что не смогу его носить, потому что женщина недавно приехала как мы, и будет в нем маячить с утра до вечера, а теперь, представляешь, я могу его носить, потому что она умерла! А я теперь вообще не хочу его носить – стала выкрикивать я сквозь слезы, растирая сопли по лицу.
- Так, вот с этого место поподробнее, - став еще более хмурым, тоном следователя произнес Андрей. – Купальник был в точности, как у тебя?
- Да.
- Ты решила, что женщина приехала недавно, потому что она еще не успела загореть?
- Да.
- И она была блондинкой… - подытожил Андрей.
- Возможно, я не разглядела.
- Зато я разглядел. Черт! – схватился за голову Андрей.
- Что? – навострила я уши, перестав плакать.
- Ничего, - сказал Андрей и с опаской посмотрел на меня. – Мила, скажи мне честно, во что ты опять вляпалась?
- Во что? – удивилась я.
- Нет, это я тебя спрашиваю во что, вот и скажи мне, что происходит, - настаивал Андрей.
- Я скажи? А причем тут я?
- Да разве ты не понимаешь, что женщину эту убили по ошибке! А хотели убить тебя!
- Ме-ня? – проблеяла я, - За что?
- Нет, это я тебя спрашиваю, за что, во что ты опять вляпалась?
- Ты уже спрашивал.
- И что ты ответила?
- Я ответила, что я не вляпывалась ни во что. И я ничего не знаю, с чего ты взял вообще, что меня хотели убить?
- Кстати, Эсфирь Ибенбаум, которую убили в самолете, тоже приняли за тебя.
- Ну, это уж дудки! – возмутилась я. – Она сто килограммов весит! А я стройненькая! Как можно было ее принять за меня?!
- Да очень просто! – зло выкрикнул Андрей, - Включай свои мозги! Она была одета, как ты – белая футболка и синие джинсы, и тоже была блондинкой, между прочим! К тому же села на твое место!
Я затихла и задумалась. Надо было признать, что рассуждения Андрея не лишены логики. И если уж быть совсем откровенной, очень похоже, что Андрей был прав.
- И что мне теперь делать? – пролепетала я.
- Надо подумать. Сейчас давай собирайся, и я оденусь. Пойдем, пообедаем. На сытый желудок мне лучше думается.
Мы с Андреем вместе с толпой отдыхающих, потянувшихся на обед, прошли в ресторан и поразились открывшемуся перед нами великолепию. На столах в ряд стояло несметное количество салатов и закусок, тарелок с десертами, рядом дымились горячие блюда, а на улице улыбчивый повар в длинном поварском колпаке жарил шашлык, который он почему-то называл шиш-кебаб. Пожалуй, и вегетарианец, и сторонник правильного питания, вроде меня, и тот, кто просто любит покушать вкусно и обильно, может найти здесь что-нибудь по вкусу.
У меня сразу проснулся аппетит. Я забыла о неприятностях, случившихся со мной за последний день, налетела на салаты и стала накладывать себе на тарелку огромные порции. Хотелось попробовать все! Уже подходя к седьмому салату, я сообразила, что съесть это все не могу. А ведь еще есть горячее, десерты в виде шариков и кусочков чего-то самого невероятного вида. Я уж не говорю про банальный суп.
Мы с любимым устроились за столиком в тени навеса, Андрей принес нам по бокалу красного вина. Мы чокнулись бокалами, улыбнулись друг другу, и на мгновенье нам показалось, что наши неприятности закончились, и все эти трупы и следователи – какой-то странный сон, приснившийся нам накануне.
- Вы слышали новость? - Произнес рядом женский голос, - На пляже убили женщину. Застрелили из пистолета. Один из наших аниматоров ее обнаружил, тот длинный, стройный, Тонэр, что ли его зовут? Они играли рядом в волейбол, мяч закатился под шезлонг, он полез туда – а там лужа крови.
Мы с Андреем как по команде повернули головы в сторону говорившей. За соседним столиком сидели две женщины, можно сказать, пожилые. Они были одеты в цветастые халаты и панамки самого затрапезного вида. Я сразу ощутила себя в каком-нибудь сочинском доме отдыха времен социализма, там отдыхающие выглядели точно так же. Интересно, где старушки взяли столько денег на путевку в этот отель? Небось, их добрые детки захотели на время избавиться от них, причем для этого готовы были на любые траты.
- Да вы что? – ответила между тем говорившей ее соседка. - А я все проспала и ничего не видела! Задремала после аэробики на шезлонге… А что за женщина? Из местных, из обслуги?
- Нет, русская, из отдыхающих. Я ее запомнила, она на моем этаже живет, такая вульгарная блондинка, она приехала позавчера с мужчиной. И они сразу поссорились! Так кричали друг на друга! Вроде хахаль ее приревновал, уж он ее и так крыл, и эдак. Может, он ее и застрелил. Во всяком случае, я так и сказала полиции, там такой приятный следователь, турок, Сулейман, уж я ему все рассказала! Она с этим своим хахалем поругалась, а он вроде бы исчез куда-то, а она все одна, да одна – и у бассейна, и на пляже.
- Ну, вот видишь, - тихонько сказала я Андрею, - может, это любовник ее застрелил. – А ты решил, что на меня охотятся, напугал меня до полусмерти.
- Может быть, может быть, - пробормотал Андрей, думая о чем-то своем.
Мы закончили обед и решили пойти на пляж. Убийства убийствами, но отпуск наш продолжается. И я не намерена провести его в номере, трясясь от страха. Но в номер я все-таки забежала за нашей пляжной сумкой с купальниками и полотенцами, а Андрей в это время ждал меня на улице.
На выходе из номера я остановилась на минуту. Загадка с чемоданами не давала мне покоя. Я еще раз вытащила чемодан из-под кровати, открыла и застонала: в нем снова были журналы, приклеенные к бортам скотчем. Значит, журналы все-таки существовали, и я не сошла с ума. Ладно. Но почему они то есть, то их нет?
Я стала пихать чемодан под кровать, но он не залезал туда – что-то мешало. Я засунула под кровать руку, нащупала там что-то, потянула и вытащила… еще один чемодан! Точно такой же, красный с серыми полосочками. Открыла его – он был пуст. Я села на пол и стала обдумывать ситуацию: все сходится. Один чемодан пустой, там лежали мои вещи, его привез из аэропорта Андрей. Второй чемодан с журналами привезла, видимо, я. Ах, я растяпа! Стащила чужой чемодан! Нет бы, посмотреть на бирки и сравнить номер рейса и фамилию! А хозяин чемодана, наверное, разыскивает его теперь! Но нет, вряд ли разыскивает, здесь лежат какие-то старые журналы за… за 2002 год. Кому нужен этот старый хлам? Хотя нет, может быть, эти журналы особо ценные, может быть какие-нибудь коллекционные, раритетные? Или в них какие-нибудь важные статьи? Или это просто чья-нибудь память о любимом покойном дедушке? Почему их тогда так безжалостно обклеили скотчем, который теперь от обложек не отодрать? Но, пардон, почему тогда на бирках обоих чемоданов написана моя фамилия – ведь один из них точно не мой!
Я вспомнила, что Андрей будет сердиться на меня, что я так долго копаюсь, и, выскочив из номера, захлопнула дверь.
Андрей действительно топтался у входа с недовольным видом.
- Ну вот, лучше бы я сам пошел, - начал бурчать он, - что ты там так долго делала, скажи мне, пожалуйста? Почему вы, женщины, так любите копаться? Нет, чтобы раз-два и готово…
- Ты представляешь, - счастливо хохотнула я, перебивая его - чемодана-то два!
- Каких?
- Моих! Красных с серыми полосочками! Их два! Один с журналами, а второй пустой! И оба лежат под кроватью! И бирки с моей фамилией! Если хочешь, идем посмотрим!
- М-да, Мила, ты с каждом часом все хуже и хуже. Теперь у тебя чемодан раздвоился.
- Нет, ну если ты мне не веришь, - обиделась я, - идем, сам убедишься!
- Нет уж, пойдем на пляж. Убеждаться будем вечером. А то приехали отдыхать, а сами то и дело занимаемся тем, что любуемся на твой чемодан.
И мы пошли по направлению к пляжу. Проходя мимо летнего театра, предназначенного для проведения вечерних шоу, где один из аниматоров, то есть местных массовиков-затейников, зазывал отдыхающих на различные мероприятия, я прислушалась к его слегка странноватой русской речи.
- Дэрагие гости! В шешнацать часов – аквааэробик, милые дами, обязательна посетите аквааэробик с наш инструктор Луиза в шешнацать часов. - Вещал он, - Пляжный волейбол, с наш супераниматор Тонэр в семнадцать часов, ждем вас на пляже. После ужин в девятнадцать часов наш супер конкурс на лучший машино в наш отель! Милые дами, не пропустите! Вы будете голосовать за ваш машино на нашем супер конкурс!
Я остановилась на месте, как вкопанная услышав знакомое слово «машино».
- Ты чего? – удивился Андрей.
От неожиданности я вцепилась в проходящую мимо женщину и спросила ее:
- Скажите, умоляю, что такое «машино»?
Женщина сначала посмотрела на меня как на ненормальную, я не осуждаю ее за это, наверное, я так и выглядела, а потом рассмеялась и сказала:
- Турки не выговаривают звук «щ». Он хочет сказать «мужчина», а получается «машино».
- Мила, ау! Ты теперь у нас становишься буйной, на людей бросаешься? – стал подтрунивать надо мной Андрей, но лицо его выглядело озабоченным.
А я стояла и не знала, смеяться мне или плакать. Значит, там, в аэропорту, во время допроса, следователь меня спросил: «А что делал ваш мужчина?» А я начала ему втирать про свою интимную жизнь. Да, вот это позор! Если ли бы Сулейман Озер, который допрашивал меня, сейчас узнал, что я так фатально не поняла его вопроса, вот бы он посмеялся! А с другой стороны, кто виноват, что я его плохо поняла?
Я подняла глаза на мужчину, который подошел к нам с Андреем быстрым шагом, и остолбенела. Перед нами стоял Сулейман Озер.
- Многоуважаемые мне лица, - начал он свою речь, - как рад я видеть вас снова и уже второй раз в этот день, опечаленный, что второе убийство у вас на глазах происходит.
- Почему второе у нас на глазах? – так искренне удивился Андрей, что даже я ему поверила. – Одно – не отрицаю, а про второе мы ничего не знаем.
- Есть свидетели, о достопочтенный, что стоящую здесь прекраснейшую особу видели рядом с телом прискорбно убиейнной на пляже, - тут он заглянул в бумажку и произнес по слогам, - Марианны Ди-мит-ри-евской.
Мистер Озер кивнул в сторону, и я увидела там пару турков, которые действительно пялились на меня на пляже, когда я стояла рядом с телом. Андрей посмотрел на меня, вопросительно подняв бровь, а я вздохнула и пожала плечами. Что делать – моя несравненная красота и мужское внимание к ней всегда меня губит.
- Опасно ваше нахождение на гостеприимной турецкой территории, - продолжал он тем временем. – Где бы не появились вы, там убийство наступает незамедлительно.
- Я протестую! – воскликнул Андрей. – У вас нет оснований для обвинений меня и моей спутницы в причастности к преступлениям. Рядом с местом преступления проходили толпы народа, и не мы одни находились там. Тем более, что мы были там короткий отрезок времени и в момент убийства оба отсутствовали. Пусть ваши свидетели лучше вспомнят кого-нибудь другого, кто был на месте преступления. Наверняка, такие найдутся.
- О нет, уважаемый, лишь особа прекраснейшая запомнилась, ибо красота ее незабываема. Другие – нет, - вздохнул следователь.
- Мы ничем не можем вам помочь, - отрезал Андрей. – свидетелями мы не являемся, ничего не видели. Против нас улик у вас нет. Если хотите допрос, то только в присутствии адвоката и консула. И не забывайте, что мы гости, приехали отдыхать. Своими неправомерными действиями вы подрываете репутацию своей страны и турецкой полиции.
Сулейман Озер посерьезнел, поняв, что с нас взятки гладки, и пробормотал:
- Нет, задерживать не смеем вас, приятного отдыха, но может вы, уважаемый, снабдите нас информацией хоть какой-нибудь?
- Если что и могу сообщить, то только то, что когда мы вышли, искупавшись, из воды и легли на шезлонги рядом с убитой, она в тот момент еще была жива. Я видел, как она шевелилась, поправляя полотенце. Полотенце, кстати, первоначально лежало у нее под головой. Потом моя спутница ушла, минут через десять отошел и я. Затем моя спутница вернулась, а вслед за ней и я. И мы обнаружили, что женщина убита. Убийство произошло в тот момент, когда мы отсутствовали.
- А время сие сколь длительно было? – заинтересованно спросил мистер Озер и достал блокнот.
- Сколько времени ты ходила в отель? – спросил меня Андрей.
- Ну, - замялась я, - минут пятнадцать.
- Пишите, тридцать, - сказал Андрей следователю и проигнорировал мои недовольно надувшиеся губы, - Значит, она ушла, через десять минут ушел я, затем через двадцать минут она вернулась, минут через десять подошел я.
В глубине души я возмутилась: Андрей за меня решает даже сколько времени я отсутствовала! И уж через сколько времени после моего прихода он подошел, он знать не мог! Да, нелегко мне будет строить с ним семью, он командир еще тот, привык все решать, не спросив чужого мнения, а я, если честно, девушка самостоятельная и не люблю, когда мной командуют. Но ради любви я готова пойти на эти жертвы.
От моих размышлений на тему любви меня оторвал Андрей, который решительно взял меня под локоть и поволок за собой в сторону пляжа. Сулейман Озер, дописывая в блокноте, прокричал нам вслед:
- Да будет отдых ваш приятным! Тысяча благодарностей вам!
- Глаза б мои тебя не видели, - пробормотал Андрей, - когда же мы уже начнем отдыхать?
- Ой, слушай, я тут такое вспомнила, - решила я развеселить Андрея, - когда меня допрашивали в аэропорту, следователь этот, Сулейман, меня спрашивает…
- Хватит! – рявкнул на меня Андрей. – Про следователей ни гу-гу. Я начинаю отдыхать. Говорим только о приятном и отвлеченном.
Я снова обиженно надула губы и, дойдя до шезлонгов под навесом, легла на один из них, всем видом демонстрируя свою обиду. Андрей расположился рядом. Полежав минут пять, он нежно взял меня за руку, и начал осторожно гладить мои пальчики. Я сразу забыла обо всех обидах. Все-таки он у меня такой хороший. И я так люблю его! И, правда, будем говорить только о приятном. Я же все-таки надеюсь, что наш отдых – еще один шаг на пути к браку. Значит, моя задача ублажить моего мужчину всеми возможными способами и доказать, что женщины лучше меня в природе не существует. И если он хочет говорить о приятном, то почему бы и нет? В конце концов, разве мне трудно сделать для него такую малость?
Я открыла глаза, надела солнечные очки, и огляделась вокруг. Дух захватило от восторга, когда я посмотрела на это безбрежное, прозрачное море, яхты, качающиеся на волнах у причалов, когда я вдохнула этот воздух, пахнущий морем и соснами. Как хорошо все-таки, что мы поехали отдыхать!
Я достала из сумки крем от загара и начала натирать им Андрея. Он блаженно улыбнулся и вздохнул, умиротворенный. Все мужчины-Львы любят, когда гладят их спинку, а еще лучше, когда в нее легко впиваются и скребут коготками. Но свои коготки я продемонстрирую ему ночью.
- Ох, надо было сразу кремом намазаться, как бы нам не обгореть!
- Ничего, мы же в тени, - промурлыкал Андрей, - не обгорим.
В таком блаженном ничегонеделании мы провели несколько часов.
4.
Перед ужином мы решили зайти в номер, чтобы переодеться. Я тут же захотела продемонстрировать Андрею второй чемодан, чтобы он понял, наконец, что я не сошла с ума. Сначала я достала из-под кровати первый, тот, который был пустой, потом крикнула:
- Алле-оп!
И полезла за вторым. Но второй чемодан с журналами упорно не находился. Я нырнула под кровать и прочесала всю территорию под ней. Ничего! Ни чемодана, ни журналов.
Я вылезла из-под кровати слегка в пыли и с растрепавшимися волосами и наткнулась на внимательный взгляд Андрея. Он сначала повздыхал, как будто не решаясь начать разговор, потом все-таки заговорил:
- Мила, я не понимаю, что происходит, ты мне всегда казалась вполне адекватным человеком. Но эта история с чемоданом наводит меня на мысль, что у тебя какие-то проблемы. Хочешь поговорить об этом?
Внутри у меня все вскипело. Ну надо же! Он считает, что у меня проблемы с головой! Но ведь был второй чемодан, я точно знаю, был еще один с журналами! Или не было? Может быть, я и вправду сошла с ума?
Андрей, видя мое замешательство, обнял меня и продолжил:
- Мила, если мы хотим и дальше продолжать строить наши отношения, у нас не должно быть никаких тайн друг от друга. Расскажи мне, может быть в твоей жизни была какая-то неприятная история, связанная с чемоданами?
- Да нет, вроде ничего такого не припомню, - промямлила я, - никаких историй. То есть истории были, но без чемоданов.
- А не было ли у тебя в роду людей, страдающих психическими расстройствами? – спросил Андрей и выразительно посмотрел на меня.
«Ну, это уже слишком!» - решила я. Надо срочно менять тему разговора!
- Давай обсудим это за ужином, - сказала я и обворожительно улыбнулась, - может быть, я и припомню пару маньяков по бабушкиной линии со стороны матери между салатами и десертом. Но не обещаю.
- Хорошо, - слегка расслабился Андрей, - договорились.
Я надела на себя самое красивое платье из всех, что я взяла с собой – из легкого голубого шелка, сексуально обтягивающего мое прекрасное тело, с глубоким вырезом на спине и разрезами по бокам, довольно откровенно демонстрирующими мои стройные ноги, нанесла макияж, и для довершения образа надела босоножки на шпильках. Когда я закончила, Андрей посмотрел на меня заинтересованным взглядом, видимо, решив, что хоть я безумна, но прекрасна. А мужчины-Львы так устроены, что для них главное – внешний блеск, а содержание уже не так и важно. Главное, чтобы окружающие сказали: «О, какая прекрасная женщина рядом с тобой!», и они сразу считают, что жизнь удалась. Кстати, из-за этого они часто попадают в сети женщин прекрасных, но алчных, и слишком поздно понимают, что те любят совсем не их самих, а всего лишь их кошелек.
После обильного ужина и возлияний мы решили пойти прогуляться по набережной. Воздух был напоен упоительными ароматами юга, он как будто обволакивал нас теплом, навевал покой и дарил умиротворение. Я взяла Андрея под руку и мы пошли, не торопясь, по аллейке вдоль пляжа. Где-то играла музыка, а один из наших аниматоров в микрофон зазывал народ на вечернее шоу:
- Дами и господа! Сегодня вечер наше супер шоу на звание самый лучший машино в нашем отеле! Не пропустите! Приглашаем участвовать всех мушин!
- А ты будешь участвовать в конкурсе? – Спросила я Андрея. – Не сомневаюсь, что ты его выиграешь!
- Нет, что-то настроения нет, - пробормотал Андрей, - давай не пойдем туда.
- Ну что ты, это, наверное, очень интересно! – возразила я. – Давай сходим! Не хочешь участвовать – не надо, просто посмотрим.
- Нет, я лучше телевизор посмотрю. А ты иди, если хочешь.
- Ну мы же приехали отдыхать, а телевизор ты и дома посмотришь!
- Я сказал, что не пойду! – надулся Андрей.
И я поняла, что дальнейшие уговоры бесполезны. А мне очень хотелось пойти. Ведь мы же приехали веселиться, а это, наверное, будет очень забавно! Но для Андрея, как для мужчины-Льва по гороскопу, нет ничего хуже, чем соперничество с кем-либо. Он привык, что все лавры всегда и так его, просто потому что он – это он. По правде говоря, я немного завидую женщинам, рядом с которыми раскрепощенные мужчины без комплексов, которые всегда готовы поддержать подобное начинание: поучаствовать в конкурсе – пожалуйста, потанцевать – пожалуйста, с моста ради любимой сигануть – пожалуйста. И они никогда не думают о том, как они при этом выглядят. Главное, поразить воображение любимой любым доступным способом. Андрей, конечно, не такой. Он будет стоять в сторонке, всем видом показывая, что ему не нужны никакие уловки, чтобы привлечь женщин, они сами и так будут бросаться на него. Конечно, в наше время, когда катастрофически не хватает умных порядочных мужчин, да еще и материально обеспеченных и с отдельной жилплощадью, такая позиция оправдана. Женщины, действительно, всегда найдутся и бросятся. Но все-таки нам, женщинам, хочется какого-нибудь праздника, адреналина в крови, чтобы любимый совершал во имя тебя подвиги, или, хотя бы какие-нибудь маленькие глупости, вроде участия в конкурсе…
Я вздохнула. Ну и что мне теперь делать? Идти в номер смотреть с любимым телевизор или все-таки повеселиться вместе со всеми?
К нам подошел один из аниматоров, Бориш, и стал приглашать нас на ночную дискотеку. Я посмотрела на Андрея умоляющим взглядом:
- Ну что, может хоть съездим потусим?
- Ну, можно, - нехотя согласился Андрей.
- Ура! – обрадовалась я. Хоть какое-то развлечение!
Тем временем начался конкурс на звание самого лучшего мужчины отеля. Среди отдыхающих набралось немало мужчин, которые хотели поучаствовать в конкурсе – никак бесплатная выпивка сделала свое дело – в большинстве своем наши русские мужчины могут раскрепоститься только при этом условии. Среди конкурсантов было несколько русских и два турка, которые тоже были не вполне трезвы, видимо, длительное пребывание среди российского населения оказало на них пагубное воздействие. Мы как-то незаметно, потихонечку, подтянулись поближе к сцене.
Шел конкурс, в котором каждый из мужчин должен был с помощью пантомимы изобразить Тарзана перед стоящей на сцене симпатичной девушкой. Приглядевшись повнимательней, я поняла, что это никакая не девушка, а переодетый мужчина-аниматор. Выглядел он сногсшибательно: на шпильках, в ярком блестящем платье, при макияже и с подложенными вместо груди надувными шариками он дал бы сто очков вперед любой из девушек, присутствующих в зале.
Сначала «Тарзану» надлежало преодолеть мнимые препятствия в виде озера и джунглей, потом «убить» для «девушки» зверя, а затем, издав победный клич, утащить ее в свою пещеру. Зал с искренней радостью наблюдал за взрослыми мужиками, которые резвились на сцене как дети: ревели, били себя в грудь кулаками и хватали бедную «девушку» за что только можно, а девушка при этом глумливо хихикала. Андрей тоже заинтересовался зрелищем: видимо, его вдохновило, что столько мужчин вокруг изображает из себя идиотов, и он с выражением превосходство на лице наблюдал за этим действом.
Кульминацией мероприятия стал конкурс на лучший показ стриптиза. Тут уж мужчины оторвались на славу, и я даже испугалась, что кто-нибудь из них действительно разденется догола, поскольку они уже были готовы на все. Андрей, в конце концов, не выдержал и потащил меня в сторону нашего номера. И я поняла, что он ревнует – слишком уж неподдельным был мой интерес к происходящему на сцене. Не смея спорить с любимым, я пошла с ним в отель, усмехаясь про себя: мужчины так стремятся скрывать свои слабости и казаться сильными, но они не понимают, что все их страхи и комплексы для нас, женщин, видны, как на ладони.
А поздно вечером мы вместе с небольшой группой отдыхающих из нашего отеля, возглавляемые аниматором Тонэром, отправились на ночную дискотеку. Вообще я в известной мере тусовщица, во всяком случае, мои прежние кавалеры частенько приглашали меня потусить в модные московские клубы. И здесь, на турецкой земле, на меня пахнуло Москвой: та же музыка, те же огороженные металлическими поручнями шесты в центре зала с полуобнаженными танцовщицами, изображающими из себя супер секси гелс – я не удивлюсь даже, если мне скажут, что и танцовщицы эти приехали из России, а на сцене, возвышающейся над залом, те же зрелища – худые длинноногие танцующие девицы, по виду манекенщины, а по задумке – сексуальные чаровницы. Меня всегда раздражала неестественная худоба и длинноногость этих девиц, и всегда возникало непонимание: почему это считается красивым? Нет, только не подумайте, что я завидую их фигурам – ни в коем случае! Я, как женщина, находящая в самом расцвете, понимаю, что мне когда-нибудь, может быть даже в самое ближайшее время, придется испытать счастье материнства. И моя фигура – тоже довольно стройная, надо сказать, приспособлена для этого лучше – в нужных местах у меня имеются выпуклости и округлости. А девушки на сцене напоминают мне самок тараканов – такие же длинные, неестественно вытянутые, а рядом с ними я представляю самечиков – таких маленьких и пузатеньких.
Андрей же вовсю наслаждался окружающей обстановкой и предлагаемыми зрелищами. Он был полностью расслаблен и доволен, и я порадовалась, что ужасы, произошедшие с нами за последние сутки, позади. Надо сказать, что у этого ночного клуба была одна интересная особенность: для каждой вечеринки здесь существовал специальный дресс-код. Сегодня, например, всем посетителям надлежало быть в белых футболках, и теперь зал дискотеки под огнями светоустановки светился бледно-голубым свечением, отраженный абсолютно одинаковыми белыми футболками, надетыми на абсолютно одинаковых людей.
Мы устроились в центре нашей русскоговорящей компании. Я слегка прижалась к Андрею, и мы стали ритмично двигаться под грохочущую музыку. Постепенно мне стало очень весело и как-то легко. Андрей периодически мягко, но многообещающе, прижимал меня к себе, целуя в шею.
Мимо нас сновали официанты, разнося спиртное, и мы с Андреем решили взять по бутылочке пива. Сделав заказ, я разговорилась с одной из туристок из нашей группы, Ирой, если это, конечно, можно было назвать разговором – на самом деле мы кричали друг другу на ухо, перекрикивая грохот музыки. Мы обменивались своими впечатлениями об отдыхе и параллельно грызли фисташки, которые в качестве подарка от клуба лежали в тарелочках на столиках. Вдруг Ира натужно закашлялась, подавившись фисташкой. Даже в темноте зала я увидела, что, кашляя, бедняжка сильно покраснела, и я поняла, что ей совсем худо. Андрей решил помочь ей, хлопая ее по спине, но Ира по-прежнему задыхалась в кашле.
Оглянувшись по сторонам в поисках помощи, я заметила официанта, который подошел к нам и сунул мне в руки открытую бутылку с пивом. Андрей тоже забрал у него свою бутылку и поставил ее рядом с собой на лесенку, ведущую в амфитеатр, параллельно продолжая энергично хлопать Иру по спине, и я опасалась, как бы он не начал ей делать искусственное дыхание. Тут же какой-то нетрезвый молодой человек, поднимаясь по этой лесенке, опрокинул несчастную брошенную Андреем бутылку, и пиво потекло из нее, образуя вокруг себя липкую лужу. Я тут же протянула свою бутылку Ире, она сделала пару глотков, вздохнула с облегчением, потом сделала еще пару глотков и произнесла:
- Уф, ты меня спасла! Проклятая фисташка… Спасибо огромное!
- Ой, ну что ты, я рада, что тебе лучше, - пробормотала я и, увидев, что она хочет мне вернуть бутылку, махнула рукой, - Допивай-допивай, я еще закажу.
Ира принялась потягивать мое пивко, а я снова завертела головой в поисках официанта.
- Слушай, я отойду кой-куда, - шепнул мне на ухо Андрей.
- Я с тобой, - тут же вспомнила я о своих естественных потребностях.
В туалет, который находился у входа в зал, выстроилась немаленькая очередь, и нам пришлось немного подождать. Вдруг мы услышали на улице вой сирены, а потом в клуб вбежали люди с носилками и чемоданчиком с красным крестом. Мы удивленно переглянулись, но и очередь Андрея в мужской туалет, и моя в женский уже подошли, и мы решили выяснить, что случилось, чуточку позже.
Когда мы вернулись в зал, то увидели, что дискотека по-прежнему продолжается как ни в чем ни бывало, и никакой суеты не наблюдается. Мы подошли к нашим, и я заметила, что Иры нет.
- А где Ира? – спросила я Тонэра.
- Ей стало плохо, - со скорбной миной на лице отозвался он, - увезли в больницу.
- Что с ней случилось? – удивленно воскликнул Андрей.
- Не знаю, - забормотал Тонэр, - танцевала, а потом вдруг упала. Я вызвал врачей и ее увезли.
- Ну, надо же! - Воскликнула я.
А выражение лица Андрея снова сменилось на задумчивое. Я решила ничего не есть и не пить до конца вечера, а то вон как оно получается: если от фисташки не задохнешься, то пивом отравишься.
В номер мы вернулись в полном изнеможении уже под утро. Андрей сразу же прилег на край кровати, не в силах раздеться, а я побежала в ванную умыться перед сном.
Когда я вернулась из ванной и увидела, что Андрей еще не спит, я решила рассказать ему про случай, который со мной приключился на допросе в аэропорту, как я, не поняв значения слова «машино», подвела Сулеймана к мысли, что мы с Андреем занимались сексом в самолете. У меня уже давно чесался язык поделиться с Андреем своими впечатлениями по этому поводу, но все как-то не было подходящего случая. А сейчас самое время – у Андрея нет сил сопротивляться моему рассказу, значит, он выслушает меня, не перебивая, до конца.
Я начала рассказывать со слов: «Представляешь, со мной тогда во время допроса такая история приключилась!» Андрей, услышав это, сначала попытался слабо выразить протест, что-то нечленораздельно промычав, но потом, ближе к середине рассказа, он начал с интересом прислушиваться к моему бормотанию. А когда я приступила к описанию того, как следователи зацокали языками, решив, что мы занимались сексом в самолете, он захохотал. Я, воодушевленная его реакцией, эмоционально продолжала рассказывать:
- А потом он говорит мне: «Нельзя, мол, заниматься сексом в самолете, это общественное место!». А я так возмутилась, что он подумал, будто мы занимались сексом, и говорю ему: «Вы хотите сказать, что эта Эсфирь умерла, потому что мы сексом в самолете занимались?! Я протестую, позовите мне адвоката и консула!»
Андрей присел на краю нашей необъятной кровати и захохотал еще больше. Он буквально зашелся в приступе смеха, перекатываясь по кровати и схватившись за живот. Периодически он выдавливал из себя: «Ну, ты даешь, ой, я не могу!» А потом он, внезапно обнаружив, что кровать закончилась, не удержавшись на ее краю и как-то неестественно взмахнув руками, с удивленным выражением на лице свалился вниз, за кровать.
После грохота от его падения наступила какая-то странная тишина. Я переползла через кровать и посмотрела на пол. Андрей лежал, морщась от боли. Увидев мое озабоченное лицо, он произнес:
- Мила, позови врача. Я, кажется, ногу сломал.
Нужно ли говорить, что остаток утра мы не спали? Андрея карета «скорой помощи» увезла в больницу в Анталию с подозрением на закрытый перелом голени, а я, не в силах заснуть от пережитых волнений, в семь утра пошла завтракать. На всякий случай я решила спасти второй чемодан – а вдруг его тоже кто-нибудь украдет, как украли первый? И по пути в ресторан, где уже был готов завтрак, занесла свой пустой чемодан на рецепцию, попросив убрать его подальше и сохранить у себя до конца отдыха. Служащий на рецепции посмотрел на меня странным взглядом, мысленно, видимо, покрутив пальцем у виска, но, поскольку желание клиента – закон, он оттащил мой чемодан в служебное помещение и закрыл на ключ, заверив меня, что с чемоданом ничего не случится.
Ресторан уже работал, но в столь ранний час народу в нем практически не было. Пройдясь по залу, я налила себе в миску жидкого йогурта, который в Турции традиционно каждое утро подается на завтрак, приправила его вареньем, налила кофе, сделала пару бутербродов, села за столик и стала размышлять.
Мы находимся в Турции только один день, а с нами уже произошло столько неприятностей. Такое впечатление, что кто-то специально старается испортить нам с Андреем отдых. Мысль о соперницах я отмела сразу – слишком уж хлопотно убивать людей, чтобы только нас с Андреем поссорить. Тем более что по утверждению психологов, если люди переживают вместе какую-то экстремальную ситуацию вроде катастрофы или чего-нибудь в этом роде, то выбрасываемый в кровь адреналин сближает и требует немедленного выхода в виде занятий сексом. Хотя, те же психологи утверждают, что подобные связи недолговечны, так как люди объединяются не на почве общих интересов или взглядов на жизнь, а всего лишь благодаря выброшенному в кровь адреналину.
Если не соперницы, кто тогда? Может, это связано с работой Андрея? Какой-нибудь изощренный маньяк решил свести с ума опера, посадившего его в свое время в тюрьму? Ну, это только если человек этот действительно болен на всю голову и обладает настолько изощренной фантазией.
А что там Андрей говорил о том, что убить хотели меня? На убитых была такая же одежда, как на мне, и они были блондинками. Потом Ира, которой я отдала свое пиво, ей вдруг стало плохо. Связано это как-то с убийствами или нет? Андрею, кстати, тоже не удалось свое пиво выпить, его пролили. А вдруг на него тоже покушаются?
Нет, нельзя об этом думать, иначе тогда придется просидеть весь отпуск в номере, трясясь от страха или срочно вылететь обратно в Москву, бросив здесь Андрея со сломанной ногой. И, в конце концов, за что меня убивать?! И кому это могло понадобиться? Ответить на этот вопрос я не могла.
После завтрака я встретила нашего гида, Малику, и она предложила мне поехать в СПА-центр – расслабиться и оздоровиться. Ну что ж, мои бедные потрепанные нервы нуждались в успокоении, и я с удовольствием согласилась.
В СПА-центре царила уютная расслабляющая атмосфера. Посетив сауну и вволю поплескавшись в джакузи, я прошла в зал, где делали пилинг тела и массаж мыльной пеной. Банщик, в руки которого я попала, - огромный плотный турок, - с упоением драил меня варежкой для пилинга и покряхтывал при этом, надеюсь, от удовольствия, а я вспомнила о своем любимом. Как он там сейчас, в больнице? Нет, если бы он, конечно, сейчас увидел, как совершенно чужой мужик драит меня варежкой по всему телу, со вздохом задерживаясь на моей попе, он бы, наверное, возмутился. А уж если бы он увидел продолжение - пенный массаж, когда тот же самый банщик, намылив меня, гладит руками по всему моему телу, он бы сообщил, что посещать данное заведение мне запрещено вовеки веков. Хорошо, что он сейчас ничего не видит! То есть, конечно, плохо, что он сломал ногу…
От бессонной ночи мысли мои текли как-то прерывисто, перескакивая с одной на другую. Мне захотелось закрыть глаза и уснуть, но массаж закончился, банщик с сожалением оторвался от меня, и я пошла сначала делать маску из глины, а затем на массаж с аромамаслом.
Массажист, увидев, что к нему на прием попала симпатичная молодая девушка, к тому же блондинка, тут же растаял и с усердием принялся за мое тело. Он так же, как и банщик, периодически покряхтывал, разминая мои ноги и живот, и я решила, что в такие заведения нужно, конечно же, ездить без мужей и женихов. Поскольку даже самый кроткий из мужчин может превратиться в Отелло, видя с какими масляными глазками его женщину трогает совершенно незнакомый тип.
После массажа, одухотворенная и расслабившаяся я поехала в отель, легла в свою кровать и провалилась в глубокий сон. Мне снилось, как будто мы с Андреем красивыми мощными движениями бежим по пляжу, как голливудские киноактеры из «Спасателей Малибу», не замечая, что под ногами не песок, а противная галька, а в море на волнах качается яхта, подплывая к нам все ближе и ближе, и вот я уже могу разглядеть человека, который стоит на палубе и пристально смотрит на меня. Это турок, высокий, стройный, и мне кажется знакомым его лицо. Он отбрасывает небрежным жестом волосы назад, буровит меня своими карими глазками и на чистом русском языке говорит:
- Отдай мне чемодан!
Проснувшись, я приподнялась на кровати и посмотрела на часы. Ого! Я проспала обед. Тем лучше, сохраню фигуру. До ужина еще есть время, не съездить ли мне навестить Андрея?
Я оделась, вышла из отеля и пошла по направлению к автобусной остановке. Автобус экспресс домчал меня до Анталии, я вышла из него под каким-то мостом, а водитель на прощание указал мне рукой дорогу: мол, к больнице туда. И я оказалась в незнакомом месте совсем одна.
Я поплелась в указанном направлении, и тут же ко мне пристал русскоговорящий таксист:
- Эй, девушка, давай подвезу всего за пять долларов. Куда идешь?
- В больницу, - ответила я недружелюбно. Ехать с этим подозрительным таксистом мне совершенно не хотелось.
- До больницы восемь километров. Садись, подвезу. За два с половиной.
- Нет, я пешком прогуляюсь.
- Эй, слушай, садись бесплатно. А то пешком до вечера гулять будешь!
Еле-еле мне удалось отвязаться от таксиста, как тут меня окликнули двое местных ребят. Я, совершенно не представляющая, где нахожусь и куда мне идти, познакомилась с ними в надежде, что они меня куда-нибудь выведут. Вроде бы с виду они совсем безобидные. Рассказав им свою биографию, кто я, откуда и как, я пошла с ними, доверившись судьбе. Проводив меня почти до ворот больницы, они снабдили меня номерами своих мобильных телефонов и пошли по своим делам. Я была рада, что осталась цела и невредима, но как только мои новые знакомые от меня ушли, тут же ко мне стали приставать другие мужчины, проходящие в огромном количестве мимо меня. Хорошо, если просто спрашивали: «Как зовут? Пойдем, погуляем?» Некоторые сразу задавали вопрос: «Сколько стоишь?» Я лишь гордо вскидывала голову в ответ и презрительно отворачивалась.
От назойливого мужского внимания мне стало не по себе. Увидев рядом с больницей небольшой рыночек, я решила пройтись по нему и купить что-нибудь Андрею. Но тут тоже все повторялось по одному и тому же сценарию. Хозяин лавки зазывал меня к себе, спрашивал: «Как зовут? Откуда ты?» Потом: «Курила кальян? Хочешь покурить?» и заканчивался опрос неизменным вопросом: «Пойдем, вечером погуляем?»
Я купила фруктов Андрею и, мысленно настроившись на свидание с любимым, прошла на территорию больницы. Больница поразила меня своей чистотой, уютным интерьером и оборудованием по последнему слову техники. Невольно мне вспомнилась сочинская больница, в которой я побывала несколько лет назад, когда во время отдыха сын моей подруги, отравившись просроченным йогуртом, был доставлен в нее на карете «скорой помощи». Я тогда была в ужасе от обшарпанных стен с облупившейся краской, ржавчины всего, что только могло ржаветь, и ужасного запаха, которым пропиталось все детское инфекционное отделение. А ведь Сочи – главный курортный город России. Интересно, изменилось ли там что-нибудь с тех пор? Помню, как, пролежав в этой больнице с ребенком одну ночь, утром, когда я пришла их навестить, подруга вцепилась в меня с просьбой увезти ее из этого ужасного места. И мы, нацарапав какую-то записку, которую потребовали от нас врачи, быстренько выскочили оттуда вместе с больным ребенком и, поймав такси, помчались прочь. А потом этот ужасный запах больницы долго преследовал нас.
Я нашла Андрея в одной из палат. Сначала он жутко разозлился на меня за то, что я приехала к нему. Он вцепился в мою руку мертвой хваткой и с каким-то непонятным испугом в глазах выговаривал мне:
- Зачем ты ездишь по городу одна? Это же так опасно! Сидела бы в отеле! Мало ли что с тобой может случиться!
Конечно, с одной стороны, я понимаю тревогу Андрея за меня, поскольку проход одинокой симпатичной девушки по турецкому городу вызывает пристальное внимание со стороны мужской части населения. Но, честно говоря, я немного опасалась, что он будет сердиться на меня из-за того, что я так не вовремя рассказала ему свою историю про «машино». Все-таки мужчины очень любят обвинить нас, женщин, во всех неприятностях, которые выпадают на их долю. Видимо, это повелось еще с библейских времен. Но Андрей даже не вспоминал историю про «машино», которая, собственно, и послужила причиной его падения с кровати, и на душе у меня полегчало. Оказалось, что перелома у него нет, просто растяжение, и его сейчас же могут выписать для продолжения отдыха в отеле.
После соблюдения всех формальностей Андрея отпустили. Врач снабдил его напоследок какой-то вонючей мазью и наказал растираться ею несколько раз в день, а также разрабатывать больную ногу. Подхватив любимого под белы рученьки, я повела его к выходу, мы поймали такси и без приключений добрались до своего отеля.
5.
После ужина нас опять ждало вечернее шоу. Турецкие аниматоры с удовольствием переодевались в женские платья, подкладывали себе грудь из воздушных шариков, наводили макияж и разыгрывали перед гостями сценки, балансируя на грани между юмором и пошлостью. Периодически они просили кого-нибудь из зала подняться на сцену и поучаствовать в этой вакханалии. Отдыхающие полностью раскрепощались перед полным залом, выделывая на сцене самые невероятные вещи, и я уверена, что приемная комиссия любого из театральных вузов, увидев это, тут же готова была бы зачислить любого из них в абитуриенты, настолько ярко они раскрывали перед публикой свой актерский талант.
У меня проснулось желание тоже поучаствовать во всеобщем веселье, но Андрей, пребывающий в мрачно-задумчивом настроении, прихрамывая, поволок меня в сторону пляжа, к скамейкам, которые стояли на набережной. Мы присели на скамейку подальше от фонарей, освещаемые лишь лунным светом, и Андрей, оглядевшись по сторонам и убедившись, что рядом никого нет, грозно сдвинул брови, отчего лицо его стало еще мрачней и еще задумчивей, а потом произнес:
- Мила, мне нужно серьезно с тобой поговорить.
В другой раз я бы обрадовалась такому началу, несмотря на грозно сдвинутые брови, серьезный разговор с Андреем мог бы пролить хоть какой-нибудь свет на наши отношения, но теперь я догадывалась, что тема разговора будет совсем другая. И, очевидно, не совсем приятная для меня. Поэтому я лишь сдержанно кивнула в ответ, изобразив на лице полную готовность внимать речам любимого. А Андрей между тем продолжил:
- Мила, вокруг тебя сложилась какая-то непонятная ситуация. Не хочу тебя пугать, но такое впечатление, что на тебя охотится убийца, или даже несколько убийц. В связи с этим хочу тебя спросить, может быть, ты расскажешь мне, наконец, в какую историю ты опять вляпалась, чтобы я мог тебя защитить?!
- Ну, э… понятия не имею, - промямлила я, - мне тоже кажется все это странным, но почему ты думаешь, что дело во мне? Это просто стечение обстоятельств…
- Каких, к черту, обстоятельств?! – вскипел Андрей. – Я отдал Сулейману на анализ бутылку, которую принес мне официант и которую, помнишь, кто-то пролил. Ту, из которой пила Ира, твою бутылку, между прочим, мне найти уже не удалось. Так вот, в пиво был подмешан яд – сильнодействующий наркотик. Ира чудом осталась жива, ей просто повезло, что в тот момент в клинике оказался опытный токсиколог и смог сразу же по симптомам идентифицировать яд. Я бы сейчас же с удовольствием вернулся с тобой домой в Москву, но я не уверен, что и там охота на тебя, и, как выяснилось, и на меня, не продолжится… Итак, я готов тебя выслушать…
- Но Андрей, - снова начала лепетать я, - совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. Клянусь, если бы я знала, то тут же рассказала бы тебе все, но для меня самой все происходящее загадка.
- Допустим, я тебе поверил, - сдержанно произнес Андрей, - но давай тогда рассуждать логически, что могло произойти? Почему на нас идет охота? Все-таки я уверен, что это как-то связано с тобой. Может, ты что-то видела, скажем, каких-то знакомых людей в месте, где их не должно было быть, или что-то в этом роде? Припомни…
- Нет, - жалобно проблеяла я, - ничего такого, честно…
Андрей снова сдвинул брови и стал барабанить пальцами по скамейке.
- Тэк, и что мы имеем… - произнес он после минутных раздумий. – Эсфирь Иденбаум убили в самолете, незаметно вколов ей яд на основе цианида. Такой яд достать и просто, и сложно. Просто, если ты работаешь на производстве, где в процессе проводится цианирование. Цианирование применяется у нас для извлечения из руд серебра и золота, а также при обработке стальных изделий. А еще синильной кислотой иногда обрабатывают железнодорожные вагоны… Но в наше время любой яд, конечно, можно при желании достать любому гражданину. Убийца ввел яд подкожно – возможно, он профессиональный убийца, возможно, просто человек, умеющий пользоваться шприцем, но на борт самолета оружие не пронесешь, поэтому, я предполагаю, такой необычный способ убийства. Далее… уколоть быстро и незаметно, так, чтобы жертва не вскрикнула, не позвала на помощь… Я сидел к ней вполоборота, за тобой, конечно, было не всегда хорошо видно, но готов поклясться, что никто из пассажиров, проходя мимо, не задерживался рядом с ней.
- Может, на ходу? Шел так, мимо, не глядя, уколол и пошел дальше, как ни в чем не бывало.
- Маловероятно. Чтобы впрыснуть лекарство, нужно несколько секунд, какая-то задержка должна была быть.
- А, может, муж ее укокошил? Он как раз сидел через ряд от нее – на расстоянии вытянутой руки. Хотя он так искренне убивался, когда понял, что она умерла…
- Ну, это могло быть просто игрой на публику. А вообще мотив у него, конечно, был – я заметил, что он от нее порядком подустал. Может быть, он решил начать новую жизнь с какой-нибудь молодухой.
Я посмотрела на Андрея с недоверием. Ну, точно! Он сидел, хитро прищурившись. Значит, шутит.
- Так. С этим дело ясное, что дело темное. – Продолжил он между тем. - Далее женщина на пляже. Тоже очень похожий сценарий. Вокруг полно народа, и никто ничего не заметил. Убийца так же незамеченным подошел, выстрелил и ушел. Пистолет, конечно, был с глушителем, хоть на пляже и шумно, но звук выстрела привлек бы внимание.
- Как-то странно, - протянула я в ответ.
- Что странно?
- Почему снова не вколоть лекарство? Все-таки, если пистолет с глушителем, то он занимает много места, его надо где-то спрятать, замаскировать…
- Мыслишь в правильном направлении, - похвалил меня Андрей. – Возможно, это указывает на то, что убийца – уже другой человек, не тот, что в первом случае. Тот, кому легче застрелить, чем сделать укол. Или у него просто-напросто был пистолет, но не было яда. Или это был тот же самый, но яда хватило только на одной убийство… В любом случае эти два убийства связаны между собой. И с тобой.
- М-да, как-то все непонятно. Мало у нас информации.
- Да, турецкая полиция работает ни шатко, ни валко. К тому же они не очень-то делятся своей информацией. Сулейман приезжал ко мне в больницу, предлагал сотрудничать с ними, но, как ты сама понимаешь, это сотрудничество – игра в одни ворота. Я отдал ему бутылку на анализ, еще раз все подробно изложил, но сам он ни черта мне не рассказал. Только позвонил потом и сообщил, что Иру пытались отравить. То есть отравить пытались тебя, и Сулейман это просек. Я рассказал ему, что бутылка, из которой пила Ира, была твоя. Он, кстати, предложил нам покинуть Турцию, мотивируя это, естественно, заботой о твоей безопасности. Я уже попросил нашего гида в отеле посмотреть нам обратные билеты на завтра.
- Как? – возмутилась я. – Мы улетаем завтра? И ты мне только сейчас об этом говоришь?
- Ну, во-первых, не завтра, на завтра билетов уже не достать. Но в ближайшее время.
- Но я не хочу никуда улетать! В кои-то веки я выбралась отдохнуть, а ты хочешь, чтобы я возвращалась в Москву, не пробыв здесь и двух дней!
- Мила, решения принимаю я, - жестко сказал Андрей. – на том простом основании, что я мужчина. И ты должна или к этому привыкнуть, или нам придется расстаться.
Я в ответ лишь обиженно засопела. Конечно, мужчины думают, что решения должны принимать они. А мы, женщины, не люди что ли? Не имеем право на собственное мнение? Почему же мы всегда вынуждены пахать по дому, при этом работать и зарабатывать наравне с мужчинами, я уж не говорю о детях! Однажды я встретила своего бывшего одноклассника, отца четверых детей и, помня, что у одной из его дочерей скоро день рождения, спросила, сколько же ей исполняется лет. На что мой одноклассник, не моргнув глазом, выдал: «Ой, это жена знает, я в эти дела не лезу». И, тем не менее, при всем при этом мужчины считают, что решения должны принимать именно они!
Андрей в ответ на мое обиженное сопение совершенно не смягчился. Как ни в чем ни бывало, он продолжал размышлять:
- А в клубе, смотри, опять отравление. Убийца все время ходит рядом. Или убийцы. Знает, куда ты идешь, что будешь делать. Жаль, что я прихватил из клуба только свою бутылку – твою я уже не нашел, видимо, кто-то поспешил ее убрать, а то была бы прямая улика.
- Думаешь, за нами постоянно следят? – спросила я, на всякий случай опасливо оглядываясь по сторонам. А вдруг убийца притаился в ближайших кустах?
- А почему бы и нет? Настойчивость, с которой тебя, а теперь и меня, хотят убить, говорит о том, что это дело срочное. Может быть, я мешаю убийце тоже, или меня просто хотят устранить за компанию?
- Нет, если ему нужно убить нас обоих, то почему в самолете или на пляже убили только женщин, а на тебя тогда явно никто не покушался?
- Возможно, меня отложили на десерт, - улыбнулся Андрей.
- И ты так спокойно об этом говоришь?
- Ну, ты же спокойно говоришь о том, что не хочешь отсюда уезжать, несмотря на покушения на тебя. И это при том, что ты все время на людях, но это убийцу нисколько не смущает. А мне что делать теперь? Облегчить убийце задачу и покончить жизнь самоубийством? А вообще, ерунда все это. Какая-то ерунда… - задумчиво произнес Андрей, сосредоточившись на каких-то своих мыслях.
- Ну и что мы в итоге имеем? – осторожно спросила я.
- Утро вечера мудренее, - произнес Андрей, потягиваясь. – По-хорошему, нам бы с тобой в номере сидеть и никуда не выходить… но такая ночь, такие южные запахи…
- А нам и в номере есть чем заняться, - попыталась я переключить мысли любимого в другое русло.
- И правда, - с огоньком в глазах взглянул на меня Андрей, - а то мы уже и забыли, зачем мы с тобой сюда прихали…
«Я-то как раз помню, - подумала я про себя, - только цели приезда у нас немного разные. Хотя средство одно».
Когда мы пришли в номер, то замерли на пороге, как в немой сцене. Все в номере было перевернуто вверх дном, шкафы раскрыты, постель и матрас скинуты на пол.
- Да, этот отдых я точно надолго запомню, - с тихой яростью произнес Андрей, - у нас коньяка не осталось?
- Нет, - осторожно произнесла я, оценивая последствия разгрома – Но можем пойти в бар надраться.
- Нет уж, я больше никуда сегодня не пойду. Интересно, нам взрывное устройство в номер не подложили?
- Да нет, не думаю…
- А зря, - произнес Андрей тоном, по которому я догадалась, что его тихая ярость уже готова перейти в громкую, - разом бы покончили с нашими страданиями!
- Может, позовем охрану отеля?
- Это бесполезно. Думаешь, они кого-нибудь найдут?
- Пусть вызовут полицию.
- Ты по Сулейману соскучилась? У меня есть его номер, могу позвонить хоть сейчас! Головная боль на всю ночь обеспечена!
Я быстренько, пока любимый окончательно не вышел из себя, попыталась привести в порядок наш номер. Воспользовавшись тем, что Андрей пошел в душ, сбегала на рецепцию и потребовала свежий комплект постельного белья.
На рецепции дежурил тот же сотрудник, которого я попросила спрятать мой чемодан. Он опять посмотрел на меня взглядом «ох, уж эти сумасшедшие русские женщины!» и, отлучившись всего на пару минут, принес мне истребованное.
Когда я вернулась в номер, меня поразил странный запах, царивший в нем – это Андрей мазал свою больную ногу мазью, выданной в больнице врачом. Когда я бросила на него по этому поводу многозначительный взгляд, он с достоинством ответил:
- Ну, уж после всего произошедшего небольшая газовая атака не должна тебя смущать. Тем более, что это – лекарство, которое должно меня исцелить.
- Ну что ты, любимый, - миролюбиво ответила я, - если хочешь, сама намажу тебе больную ножку.
- И то правда, - воодушевился Андрей, - можешь мне сделать еще и массажик. Спины. Или всего тела. А то эти невероятные приключения существенно подорвали мое здоровье.
И с этими словами он улегся на свежезастеленную кровать и прикрыл глазки в ожидании массажа. А я пристроилась рядом, намазывая его спину массажным маслом. И почему мужчины так уверены, что предназначение женщин состоит лишь в том, чтобы ублажать их, мужчин?!
Утром мы все-таки позвонили Сулейману. Он примчался к нам через час в сопровождении своих сотрудников, и тут же стал нас журить, что мы не вызвали его вчера вечером.
- Разумнейше следовало испросить помощи незамедлительно! – с укоризной говорил он Андрею, пока его сотрудники пытались снять отпечатки пальцев с ручек и дверок шкафов, - вам, о достопочтеннейший коллега, лучше других того не знать!
- Да-да, дружище, - ответил Андрей, дружелюбно хлопнув Сулеймана по плечу, - нам всем лучше не знать ни того, ни этого. Ты мне скажи лучше, как продвигается следствие. Есть какие-нибудь зацепки?
Лицо Сулеймана тут же приняло ласково-приторное выражение, и он елейным голосом пробормотал:
- Мы все усерднейше работаем над разрешением убийства вашего и преуспели в том частично. Но личность убийцы пока неопознанной является.
Я, не сдержавшись, прыснула, а Андрей произнес, кусая губы, чтобы не рассмеяться:
- Ну да, ну да, удачи вам, а мы на некоторое время, надеюсь, что не навсегда, вас покинем.
- Идите с осторожностью великой, да будет день ваш удачным!
Услышав это, Андрей заржал в голос и, подхватив меня под руку, помчался к выходу под недоуменным взглядом Сулеймана. Действительно, если мы доживем до вечера, вероятно, это и будет нашей самой большой удачей!
По пути к ресторану мы заметили небольшую группу людей, собравшихся у рецепции. Возглавляла группу наш гид Малика. Увидев нас, она приветственно замахала рукой.
Я помахала ей в ответ и сказала Андрею:
- Слушай, а это они не на экскурсию, часом, собрались?
- Может быть.
- А может нам с ними махнуть? Убийца же не рассчитывает, что мы поедем на экскурсию. Считай, до вечера мы будем в безопасности.
- Да, идея хорошая. Быстро завтракаем и бежим к ним.
Набив рот бутербродами и быстро залив их кофе, мы побежали вслед за экскурсионной группой, которая уже вышла на улицу и рассаживалась в автобусе.
- Малика, а можно с вами? – вцепились мы в гида с умоляющим выражением на лицах.
- Если есть места в автобусе… - с сомнением произнесла она и, заглянув в автобус и пересчитав всех пассажиров, с радостью, что удалось нам угодить, воскликнула, - как раз осталось два места! Прошу! Кстати, вы просили обратные билеты на самолет, есть два билета на завтрашнее утро! Как я уже вас предупреждала, придется заплатить небольшой штраф за возврат билета…
- Да-да, конечно! Отлично! Вечером к вам зайдем за билетами! – эмоционально отреагировал Андрей.
- Хорошо, приятного отдыха! – сказала Малика и пошла по направлению к отелю.
А мы забрались в комфортабельный автобус и, сев в удобные кресла, стали рассматривать гида, который должен был сопровождать нас на этой экскурсии. По виду он был типичный азербайджанец – коренастый, невысокого роста, густо покрытый темными волосами, к тому же звали его Ибрагим – имя вполне привычное для русского уха и вызывающее определенные ассоциации с гастарбайтерами. Он с интересом оглядел автобус и воскликнул:
- Всем доброе утро! Откудова вы? Из Москвы. Очень хорошо. Сегодня мы с вами едем на экскурсию, которая называется Мира-Кекува. Мы с вами сегодня посетим древние города, являющиеся типичными представителями древней греческой архитектуры и существовавшие еще за несколько веков до нашей эры, а также место, в котором родился и вырос святой чудотворец Николай Угодник.
- Куда-куда мы едем? – тихонько спросила я Андрея, когда мы сели. – В Грецию? На автобусе?
- Не знаю, и, честно говоря, мне это не интересно, - сказал Андрей, прикрыв глаза, - хоть в Грецию, хоть в Венецию.
С одной стороны я понимаю Андрея. После бурной и страстной ночи, которая была у нас накануне, ему нужно восстановить силы. А с другой – как можно спать, когда все вокруг было так интересно! И гид замечательный, столько всего знает и так интересно рассказывает! Я внимательно ловила каждое его слово, не переставая рассматривать окружающий пейзаж: справа горы, сосновые леса, а слева лазурно-голубое море.
Оказывается, едем мы совсем не так далеко, как я предполагала: древние греческие, вернее ликийские, города расположены на территории Турции, причем не так далеко от нашего отеля. Пока наш автобус на приличной скорости петлял по горной дороге, расположенной прямехонько над скалами, ведущими к морю, я внимательно слушала рассказ Ибрагима. В VI веке до нашей эры вся территория современной Турции вошла в состав Персии, в IV веке до нашей эры — оказалась во власти Александра Македонского, позже — одним из эллинистических центров Востока, пока в I веке до нашей эры не была завоевана Римом.
После распада Римской империи весь Балканский полуостров отошел к Византии. Вторжение сюда в XI веке нашей эры тюркских кочевников-сельджуков положило начало распространению ислама и утверждению нового названия — Турция.
В XIII веке на западе Малой Азии осело еще одно тюркское племя — османы. Постепенно в XIV-XVII веках оно сумело покорить все восточное Средиземноморье и основало величайшую державу исламского мира — Османскую империю.
Поэтому, конечно же, на территории современной Турции так много памятников старины, оставленных различными цивилизациями.
По дороге к древним развалинам мы проезжали небольшие современные турецкие города – Кумлуджа, Финикия. Оказывается, основной доход Турции приносит не туризм, как могли бы подумать многие туристы, а сельское хозяйство, в том числе и выращивание хлопка. Где бы мы ни проезжали, повсюду виднелись апельсиновые сады и теплицы, которые на самом деле можно было бы назвать «холодницами», поскольку их основное значение не спасать урожай от холода, а наоборот, защищать от агрессивного турецкого солнца.
И такая благодать вокруг! Я бывала во многих странах, но турецкая природа показалась мне одной из самых впечатляющих и прекрасных.
Ибрагим тем временем отвлекся от рассказов на историческую тему и сказал:
- А вот видите деревья, которые все время встречаются на нашем пути, они цветут белыми и розовыми цветами? Это олеандр. Растение это ядовитое. Есть такой обычай в Турции: если женщина узнает, что муж ей изменяет, она кладет рядом с его стаканом с чаем ветку цветущего олеандра. Таким образом она дает понять, что знает об его изменах, и в следующий раз, если он не прекратит изменять, цветы олеандра могут оказаться у него в чае.
- Ничего себе, - пробормотала я, - надо будет отломить веточку перед отъездом и взять с собой. Как ты думаешь, если ее поставить в воду, вырастут корни?
- Мила, ты меня пугаешь, - ответил Андрей и многозначительно посмотрел на меня.
- Почему? Если ты не будешь мне изменять, то бояться нечего, - парировала я.
- Ну вот, опять ты со своей ревностью! Как ты не можешь понять, что меня твоя ревность оскорбляет! Если уж ты живешь с человеком, надо больше доверять ему, и нельзя ограничивать его свободу.
- Ну, здорово! – Возмутилась я. – А если ты постоянно мне рассказываешь про каких-то других женщин, которые проходу тебе не дают, что же, по-твоему, я не должна ревновать?
- Нет, конечно! Ты должна мне доверять! Если другие женщины проявляют ко мне интерес, это вовсе не означает, что я тебе изменяю направо и налево. И потом, я считаю, что ревность – это, прежде всего, неуверенность в себе.
- Не согласна! – возразила я, - я-то как раз уверена в себе, и знаю все свои достоинства и преимущества, но это не означает, что если я такая вся из себя хорошая, то ты будешь верен мне до гроба и не переспишь с другой женщиной, может быть, менее привлекательной. Потому что некоторым мужчинам требуется, как они говорят, разнообразие. Что-то вроде того, что невозможно есть все время черную икру, хочется иногда и яблочко погрызть.
- Ну вот видишь, ты сама все лучше меня знаешь. – Тут же спокойным голосом подытожил Андрей и насмешливо посмотрел на меня.
Я почувствовала, что готова взорваться, как паровой котел, в котором давление пара превысило все допустимые нормы. Руки мои автоматически сжались в кулаки, зубы заскрипели, а в глазах зажглись злобные огоньки. Андрей же, довольный, что ему удалось довести меня до белого каления, продолжил:
- Во всяком случае, если я буду тебе изменять, то постараюсь, чтобы ты об этом не узнала. Так что для ревности твоей нет совершенно никаких оснований.
Я подумала, не побиться ли мне головой об обшивку автобуса? Или, может быть, мне уже пора устроить истерику – не с этой ли целью Андрей каждый раз проверяет мои нервы на прочность? Но потом я решила просто не разговаривать с Андреем, пока он не признает, что был не прав. То есть не разговаривать никогда.
Через некоторое время мы оказались в небольшому порту. У причалов стояло несколько экскурсионных яхт, и гид пригласил нас на борт одной из них. Народ сразу начал раздеваться до купальников и устраиваться на носу яхты с целью позагорать, но мы с Андреем, оказавшись на экскурсии неожиданно, никаких купальников с собой, конечно же, не взяли. Мужчинам, правда, в этом плане легче – им можно скинуть с себя без стеснения хотя бы футболки, а вот если я стану загорать топлес, то еще неизвестно, как на это посмотрит общественность. То есть те же мужчины, конечно, будут довольны. А вот насчет женщин я не уверена.
На носу яхты я заметила кран с подсоединенным к нему шлангом, который, как я и предполагала, оказался «летним» душем. Я включила воду и облила себя холодной водой с ног до головы, так, что моя футболка и трикотажные шорты прилипли к телу. Андрей, который, между прочим, не отходил от меня ни на шаг, тут же уставился мою бесстыдно торчащую грудь и довольно хмыкнул. Я же ответила ему презрительным испепеляющим взглядом. Пусть знает, как издеваться надо мной!
Скоро гид пригласил нас всех к прозрачным столикам, вмонтированным в пол яхты, чтобы полюбоваться на затопленные останки древнего города Кекова. Сквозь абсолютно прозрачное море были видны развалины древних построек, а кто-то даже разглядел на дне амфору.
Выйдя из бухты, мы оказались в открытом море. Народ снова потянулся на нос загорать, а мы с Андреем встали в проходе, прислонившись к поручням и любовались окружающим пейзажем. Море здесь было такого синего цвета, которого я никогда не видела раньше. Только разве на логотипе моего любимого фитнес клуба. Но я всегда считала, что такого цвета в природе не существует. Я заглянула стоящему рядом Андрею в глаза, которые тоже посинели, то ли от страсти, то ли в этом было виновато море. И я поняла, что он любит меня. Он не согласен уступать ни на миллиметр, не согласен поступаться своими принципами, не согласен идти на компромисс, но он все равно меня любит, и его страстный взгляд – просьба о прощении, хотя сам он ни за что в этом не признается.
Мимо меня в узком проходе пытался пройти наш гид Ибрагим. Пройти вперед на нос яхты и пропустить его я не могла, потому что там набилось достаточное количество народа, к тому же передо мной стоял Андрей. Поэтому Ибрагим смущенно топтался на месте рядом со мной, и я постаралась прижаться поближе к поручням, чтобы пропустить его, но он все не решался пройти мимо меня.
- Проходите-проходите, - сказала я в конце концов, видя его смущение.
- Мне тогда придется вас коснуться… - промямлил он.
- И ничего страшного, - уверенно ответила я.
- Ну да, это будет даже приятно…
Ибрагим протиснулся мимо меня, на секунду прислонившись ко мне своим телом, а я в этот момент посмотрела на Андрея. Лицо его выражало такое неудовольствие, а глаза горели таким праведным гневом из-за того, что кто-то посмел прикоснуться к его женщине, что я засмеялась, обняла его и поцеловала. Пусть у нас и существуют разногласия по некоторым вопросам, но сердиться на него невозможно.
Остальную часть экскурсии мы провели в каком-то невероятном блаженстве. Практически не размыкая влюбленных объятий, мы сначала посетили церковь святого Николая, в любовном экстазе слепо таскаясь за нашей группой и пропустив мимо ушей все, что нам говорил Ибрагим. В церкви мне запомнился лишь саркофаг, в котором долгие годы хранились мощи Николая Угодника. Люди выстроились в очередь, чтобы приложиться к этому саркофагу, как к святыне, а я наблюдала за некоторыми туристами, которые пытались проскочить без очереди. Интересно, - думала я, - они действительно считают, что после того, как пролезли вперед всех, оттеснив других, они получат какую-то благодать, приложившись к святыне?
После храма святого Николая мы поехали посмотреть на то, что осталось от древнего ликийского города Мира. Прихрамывающий Андрей присел на камушек как раз на сцене античного театра, а я решила осмотреть, что осталось от зрительного зала. Многочисленные каменные ряды заканчивались наверху какими-то катакомбами, которые раньше, видимо, служили фойе, и я решила осмотреть все закоулки. Я бродила по лестнице, а потом вышла в одном из портиков и посмотрела вниз. Передо мной раскинулся античный театр, по нему бродили многочисленные туристы, а я представила зрителей, которые приходили сюда несколько веков назад. Как они, одетые в тоги, рассаживались на каменных ступенях, а на сцену выходили загримированные артисты и разыгрывали комедии и трагедии.
Позади мне послышался какой-то шорох, и я хотела было уже обернуться, как на лице у меня оказалась тряпка, пахнущая чем-то вонючим, и свет для меня неожиданно померк.
6.
«Вчера я начал портрет главного надзирателя. Может статься, я напишу и его жену, ведь он женат и живет в домике в двух шагах от больницы. Очень интересное лицо. У Легро, если помнишь, есть небольшая гравюра с изображением некоего испанского вельможи, так вот благодаря ей ты можешь получить представление о типаже. Человек этот через многое прошел: он работал в Марсельской больнице во время двух эпидемий холеры. Он видел невероятное количество страданий и смертей, и лицо его выражает некую спокойную созерцательность. Невозможно при этом не вспомнить о лице Гизо – здесь есть что-то от него, но несколько иное. Он – человек из народа, и не столь замысловат. В любом случае, ты увидишь это лицо, если портрет удастся, и я сделаю копию…»
Винсент оглядел свою маленькую комнатку, оклеенную серо-зелеными обоями, с двумя занавесками аквамаринового цвета с набивными бледными розами, оживленными кроваво красными полосками. Старое пестрое кресло. Пейзаж за окном, забранным решетками, в духе ван Гойена – обнесенное стеной пшеничное поле, над которым по утрам во всем своем блеске восходит солнце.
Винсент откинулся на стуле и задумался. Тео, единственный, кто его любит на этом свете. И единственный, кого можно о чем-то попросить… Как же получилось, что он, Винсент, так безумно одинок в этом мире? Он старший из восьмерых детей в семье, рожденный день в день спустя год после умершего первенца своих родителей. И родители снова назвали его Винсентом, как того, умершего младенца. Не наложило ли это трагического отпечатка на его судьбу? Что теперь об этом думать… Нет, конечно, у него есть приятели, которые давали ему возможность забыть на время о его одиночестве – Милле, Рулен… Как он сейчас? Или эти девки из дома терпимости… Винсент улыбнулся, вспомнив их кричащие контрастные наряды: почему-то девушки предпочитали одеваться или в ярко-красные или в ярко-голубые платья.
Но только его работа приносит ему и настоящую радость, и ощущение жизни. У него есть только работа. Нет, у него еще есть и Тео… И борьба, его постоянная борьба с недугом.
А этот «майор», как называли пациенты главного надзирателя, которого звали Шарль-Эльзеар Трабук, действительно интересный человек. Он определенно нравился Винсенту, будучи человеком, близким к народу, в чем-то он заменил ему почтальона Рулена, который пришел на смену папаше Танги. «Подарю ему портрет на память и сделаю копию для Тео… Ах, да, письмо!» - и Винсент продолжил писать. Он писал письма брату частями, между «приступами работы».
«Я должен попросить у тебя необходимые мне для работы десять метров холста, большие банки краски: шесть банок цинковых белил…»
В дверь постучали.
- Да-да, входите, - крикнул Винсент, не отрываясь от письма.
- Добрый день, как вы сегодня? Пора принимать ванную, – на пороге стояла сестра-монахиня.
- Прекрасно! Уже иду.
В коридоре Винсент столкнулся с Трабуком.
- Я готов продолжить ваш портрет, если вы не возражаете.
- Да, мсье ван Гог, дружище, мы продолжим, но чуть позже, мне нужно завершить обход. Может быть, ближе к обеду? Хотел вам напомнить, что вы обещали мне копию Le Monde Illustre…
- О да, конечно, я помню…
- Ну что ж, я зайду попозже…
- Буду рад.
Я очнулась от сильной тряски, открыла глаза и попыталась встать. И тут же ударилась головой обо что-то железное. Я нахожусь в каком-то ящике? Или нет, я в багажнике машины! Ничего себе! А мои руки и ноги склеены липкой лентой. Чувствую себя, как стреноженный конь. Вот это да! Меня похитили! Наверное, убийца, который давно за мной охотится. Но почему он не убил меня сразу? Может, меня будут пытать? Мамочки, мне надо срочно придумать, как выбраться отсюда! Надеюсь, Андрей вовремя заметит мое исчезновение и спасет меня!
Между тем машина, в багажнике которой я лежала связанная, проехав еще совсем немного, остановилась. Захлопали дверцы и я услышала женский голос, говоривший по русски:
- Ну что? Привез?
- В багажнике, - ответил мужской голос.
- Хорошо, - снова отозвался женский.
Оба голоса как будто бы были мне знакомы. Или нет? Я стала прислушиваться дальше, но ничего не происходило. Решив взять инициативу в свои руки, я стала биться головой о крышку багажника и кричать:
- Выпустите меня отсюда!
Но вокруг стояла тишина. Минут через пятнадцать, охрипнув и устав, я решила взять тайм-аут. Тело затекло, а голова как-то подозрительно кружилась. К тому же жара стояла просто невыносимая, и я вспотела, как мышь.
Внезапно щелкнул замок, крышка багажника открылась и на фоне яркого солнца и нереально голубого неба я увидела высокий стройный мужской силуэт.
- Давай, вылезай, - сказал мне мужчина.
И тут я узнала его – тот самый темноглазый турок из моего сна. В моей голове что-то сначала начало проясняться, а потом еще больше запутываться… Значит, если он причастен, то тогда… Что тогда?
- Ну, чего лежим? Хотела же выйти отсюда.
- А как… а что тут происходит? И почему меня похитили? Я протестую! – прокричала я, пытаясь подняться.
- Будешь вопить – зарежу.
И перед моим носом сверкнул довольно страшный нож. Я в ужасе прикрыла глаза, но почувствовала, как через секунду скотч на моих руках и ногах был разрезан.
- Давай уже, вылезай. Надоело тут с тобой канителиться.
Я осторожно выбралась из машины и огляделась. Судя по открывшемуся пейзажу, мы были высоко в горах в каком-то забытом богом ауле, или я не знаю уж, как это в Турции называется. Машина, на которой меня привезли, стояла перед избушкой на четырех ножках, то есть скорее это была не избушка, а щитовой домик, поставленный на четыре высоких столбика, и не обработанный в свое время защитным средством, оттого потемневший, весь пестрый из-за разноцветных тряпок, свисающих из окон, хотя не уверена, что это были окна, потому что стекол в них не наблюдалось. Короче, зрелище было живописное.
По лесенке, ведущей в эту постройку, навстречу мне спускалась… Лара. Я протерла на всякий случай глаза кулаками – может, у меня помутнение рассудка из-за жары? Уже второй персонаж, которого в принципе не должно здесь быть. Но Лара приветливо, насколько это было возможно на ее приторно-фальшивом лице, улыбнулась мне и проворковала:
- Мила, как я рада тебя видеть! Проходи, гостем будешь!
Я ошарашено посмотрела на нее, отметив, что выглядит она, как всегда, великолепно, и ее стильное платье очень ей идет, затем обернулась и посмотрела в сторону мужчины. Лара и Тонэр. Тонэр и Лара. Как-то этот альянс не укладывался у меня в голове.
Вскарабкавшись по лесенке, я оказалась внутри теремка. Обстановочка тут была самая убогая – колченогая мебель, какие-то продранные циновки на полу, пестрые тряпки повсюду. Никакого намека на электричество или водопровод. Я вошла и примостилась в уголочке на обшарпанном ковре. Лара и Тонэр расположились неподалеку.
- Мила, - начала Лара фальшиво бодрым голоском, - поверь, я к тебе очень хорошо отношусь, и мне не хотелось бы причинять тебе зла. Но если ты не вернешь нам… сама знаешь, что… то нам придется тебя убить. Поверь, здесь тебя никто не найдет, ни твой толстяк, ни турецкая полиция, до побережья отсюда ехать не меньше суток. Сбежать отсюда невозможно – за тобой будут все время присматривать родственники Тонэра. Ну, даже если и сбежишь, то местные жители – это тебе не услужливый персонал отеля. Продадут, изнасилуют, все, что угодно. Короче! Ты нам говоришь, где он лежит, и мы тебя отпускаем. Будешь молчать – придется тебя пристрелить. Так что…
Лара развела руками, давая понять, что все яснее ясного. Для меня же оставалось загадкой, что же такое я должна вернуть в обмен на свою свободу.
- Ну, э… а нельзя ли поподробней, что именно я должна вам вернуть? - замямлила я, чувствуя, что совершенно не понимаю, о чем речь, но в моих же интересах немедленно разобраться в ситуации.
- Слушай, ты, - схватил меня Тонэр за волосы и рывком притянул меня к себе так близко, что его кончик носа почти касался моего, - хватит дуру из себя корчить. Я тебе сейчас прострелю ногу, привяжу к столбу во дворе там, где пожарче, и оставлю, пока рана не загноится. И тогда ты все мне расскажешь…
Я в ужасе, не мигая, смотрела в его темные злые глазки. Не зря он мне снился тогда. Что он говорил мне во сне? Я напрягла свои мозги, с трудом работающие от охватившей меня паники. Он говорил мне что-то важное, но что?!
Тонэр тем временем отпустил меня, толкнув обратно на ковер так, что я отлетела и больно ударилась об пол. Они с Ларой прошли к выходу, оставив меня в мрачных размышлениях о моей дальнейшей судьбе. Я вдруг вспомнила, что сказал Тонэр в моем сне. Он сказал: «Отдай чемодан!» Так я и знала, что все дело в этом проклятом чемодане!
Если долго раздумывать о побеге, то так никогда и не решишься. Всегда удобнее просто плыть по течению, надеясь, что кривая сама вывезет. К тому же мои руки и ноги нещадно болели после длительного пребывания в неподвижном состоянии. Но, сделав над собою усилие, я сначала осторожно выглянула в окно, убедившись, что Лара и Тонэр не смотрят в мою сторону, а потом одним грациозным движением, перемахнув через подоконник, ссыпалась вниз. Почти не почувствовав боли от удара о землю, я бодро вскочила на ноги и рванула в сторону чахлого соснового лесочка, видневшегося невдалеке. «Как хорошо, что я постоянно посещаю фитнес клуб, как хорошо, что я умею так быстро бегать, как хорошо, что я надела сегодня обувь без каблука, как хорошо…» - додумать я не успела, потому что сзади послышались выстрелы, и от страха все мысли улетучились из моей головы. Петляя как заяц, я помчалась сквозь сосны, максимально увеличив скорость.
Чахлый сосновый лесочек неожиданно закончился обрывом, с которого я покатилась вниз, как куль с мукой, тщетно пытаясь зацепиться руками и ногами хоть за что-нибудь, проносящееся мимо меня. После нескольких секунд свободного полета мое тело, покрытое синяками, ссадинами и рваной одеждой, шмякнулось об обжигающе ледяную воду, волна накрыла меня с головой, и я, посмотрев наверх, увидела свет, пробивающийся сквозь серую толщу воды.
«Все. Конец.» - Подумала я и «упала» в обморок.
«Портрет ординатора я закончил, сделал и копию для тебя. Удивительно, но копия заметно отличается от той картины, что я написал сначала, взгляд получился неясным и затуманенным, в то время как в этих небольших черных наблюдательных глазах явно присутствует что-то армейское.
Портрет я подарил Майору, и если его супруга не откажется позировать, я напишу и ее. Блеклая и уже непривлекательная женщина - несчастное, замкнутое и ничего не значащее существо. Она представляет из себя настолько мало, что я с большим желанием нарисовал бы пятачок пыльной травы. Иногда мы разговаривали, когда я писал оливы возле их скромного домика, и она сказала, что не может поверить, будто я болен – на самом деле, ты сказал бы то же самое, если б увидел теперь, как я работаю. Мозг настолько ясен, и рука так тверда, что я сделал копию с «Пиеты» Делакруа, не сняв ни одной мерки, хотя позы и жесты в этой картине, где на передний план выступают руки, воспроизвести не так-то легко и просто…» - писал Винсент Тео в следующем письме.
Он откинулся в кресле и снова посмотрел на копию, которую он хотел отослать Тео. И снова вспомнил, как он написал ее. Портрет он писал постепенно, пытаясь в полной мере сохранить то суровое обаяние лица Майора, а копия была написана за один прием – быстро, тонким слоем на неподготовленном холсте, местами он даже не прорисовал края полотна. Сначала была скопирована фигура, затем фон затушеван с легким добавлением розового цвета и бирюзы. Фигура очерчена мазками. Палитра сдержана и невыразительна, и кажется подчиненной той нарочитой линейности в пальто, лице и шее, более свободной в прорисовке фона. Но Тео получит представление, что это был за портрет…
Винсент снова вернулся к письму: «…Мне отлично известно, что к смелому человеку исцеление приходит, так сказать, изнутри: оно достигается примирением со страданием и смертью, отказом от желаний и самолюбия. Но мне это не подходит: я люблю живопись, люблю видеть людей, вещи, словом, все, из чего складывается наша - пусть и искусственная – жизнь...»
«Мой дорогой Винсент, я не могу выразить, как я рад я был твоему письму, или, скорее, двум твоим письмам; в канун своего дня рождения я сказал Джо: от Винсента должно прийти письмо! - и мне даже трудно предположить, что еще мне не хватает для полного счастья. И точно, как раз твое письмо. Пожалуйста, пойми, я очень хочу, чтобы ты чувствовал себя лучше, и чтобы твои приступы печали исчезли. Картины тоже прибыли, и среди них много очень красивых.
Надзиратель и другой парень с раздутым лицом очень удачны…
Твой брат, Тео.»
Я открыла глаза и увидела сначала белый потолок. Кремовые стены. Распахнутое окно с колышущейся от ветра занавеской. Приветливое лицо женщины в светло-зеленой одежде, сидящей рядом, ее черные глаза, белозубую улыбку… А потом она открыла рот и сказала:
- Насыл сыныз?
Я в ужасе посмотрела на нее: где я? Что за странный язык? И, главное, как меня зовут? Мало того, что чувствую себя препаршиво, еще, к тому же, не помню, как сюда попала.
Увидев ужас в моих глазах, женщина перестала улыбаться. Она осторожно помахала мне рукой, как бы успокаивая, пробормотала что-то себе под нос и вышла из комнаты. Вернее, из палаты. Поскольку, судя по обстановке, я нахожусь в больнице. Надеюсь, не в психиатрической?
Через пару минут женщина вернулась в сопровождении симпатичного брюнета с легкой степенью небритости. Он присел на стул рядом с моей кроватью и, внимательно посмотрев на меня, произнес:
- Мерхаба. Адыныз не?
В ответ я, стараясь быть предельно вежливой с этими приветливыми людьми, присела на кровати, развела руками и произнесла на чистом английском языке:
- Я вас не понимаю.
И тут же удивилась: почему я говорю по-английски? Может, потому что этот язык признан международным, я решила на нем заговорить? А откуда я знаю английский?
Мужчина и женщина облегченно вздохнули, многозначительно переглянулись, и мужчина на ломаном английском стал меня допрашивать:
- Как вас зовут? Откуда вы? Как вы себя чувствуете?
Я напряженно соображала: как меня зовут? Откуда я? Как сюда попала? Ничего не приходило мне в голову. Поэтому я как можно вежливее улыбнулась и сказала:
- Я не знаю, кто я и откуда. А чувствую я себя нормально, спасибо, - соврала я про свое самочувствие, чтобы хоть как-то улучшить впечатление о себе.
Мужчина и женщина опять переглянулись и залопотали между собой на непонятном языке. Потом мужчина встал, тревожно взглянув на меня, сказал:
- Отдыхайте. Если что-то понадобиться, зовите сестру, – он кивнул в сторону женщины, - ее зовут Надида. А я – доктор Мурат Шахин.
- Доктор, а где я? – попыталась я собраться с мыслями.
- Это городская клиника города Мюгла.
- Мюгла? А это в какой же стране? – удивилась я.
- В Турции. Мы в Турции.
- В Турции? Вот черт, как же меня сюда занесло? – произнесла я от удивления по-русски.
- Вы русская? – сразу оживился доктор и снова сел рядом с моей кроватью, - Из России?
- Почему вы так решили?
- Вы сейчас говорили по-русски?
Точно, по-русски! Я тут же вспомнила белую березку, матрешек, и эту улицу, с художниками и гитаристами, как ее? Арбат… Тут же в душе шевельнулась ностальгия по родине. Откуда я знаю про Арбат? Наверное, я из Москвы.
- Мне кажется, - осторожно начала я, вглядываясь в пытливо устремленные на меня черные глаза доктора Шахина, - что я и вправду русская, из Москвы. Но я ни в чем не уверена.
- Хорошо, - с видимым облегчением вздохнул доктор. – Мы сообщили полиции, что найдена неизвестная женщина. Полиция пошлет запрос в курортные города, и если вы русская и приехали сюда отдыхать, то вашу личность быстро установят. А сейчас не волнуйтесь и отдыхайте. Вам нужно набраться сил.
- А как я к вам попала? – в свою очередь проявила я любопытство.
- Вас выловили из реки в горах, здесь неподалеку, в окрестностях города. Рыбак на берегу заметил тело в воде, вытащил вас, сделал искусственное дыхание и сообщил в «скорую помощь». Вам очень повезло, что он заметил вас и оказал первую помощь. У вас переохлаждение, на теле много ссадин и гематомы на голове, возможно сотрясение мозга. Вас привезли в нашу клинику, потому что у нас самая современная клиника в округе, здесь есть отделение психиатрии.
«Что ж, звучит многообещающе», - подумала я. И что-то такое шевельнулось в моей памяти, какая-то мысль про психиатра. Вроде бы кто-то недавно уже хотел меня направить к этому доктору. Может быть, я сумасшедшая? И буйная к тому же? А как я оказалась в реке? Точно, хотела утопиться! Наверное, из-за несчастной любви! Что-то мне подсказывает, что я - натура в высшей степени романтическая. Но врачу я свои мысли озвучивать не стала.
- Шарль, - осторожно позвала мадам Трабук мужа, - где ты, Шарль?
Она с опаской относилась к своему мужу, хоть они и прожили вместе столько лет. Он был слишком энергичным и слишком шумным. Хотя она с опаской относилась ко всему в этой жизни. Почему она не родилась улиткой? Тогда бы она могла спрятаться в своем панцире…
- Ну, что случилось? – ответил он, показываясь на пороге их скромной гостиной, недовольно сверкнув черными глазами.
Работа отнимает все силы, он уже не молод, но все же он старается быть пациентам лечебницы отцом и наставником, хоть как-то облегчить их участь. В этом он видит свой долг. А ведь силы уже не те…
- Почему ты до сих пор не повесили на стену твой портрет, что нарисовал мсье ван Гог?
- Он тебе нравится? По-моему, он не слишком мне льстит, хотя… что-то в нем есть…
- Мсье ван Гог собирался нарисовать и меня, но не знаю, по-моему, долго сидеть, когда тебя рисуют, так утомительно. Давай повесим наши портреты здесь, в гостиной, рядом, скажем, вон на той стене?
- Нет, я прошу тебя, только не на стене в гостиной… Ты предлагаешь мне вешать на стену в гостиной все портреты, которые будут рисовать пациенты нашей психиатрической лечебницы?
- Но Шарль, мсье ван Гог совсем не болен, а потом, это же такая память…
- Жеан, умоляю тебя, кому ты хочешь оставить эту память? У нас же нет детей…
Мадам Трабук лишь тихо вздохнула. Она не привыкла спорить с мужем.
Спустя шесть лет, оставшись вдовой с весьма скромным достатком, тщательно упаковав свои немногочисленные вещи, в том числе и два портрета кисти ван Гога, она переехала к своей родственнице в Нормандию, где тихо скончалась в 1903 году, когда имя ван Гога было уже всем известно. А портреты четы Трабук мирно лежали на чердаке, всеми забытые, среди старого, никому не нужного скарба.
После того, как Надида сделала мне укол, я уснула и проспала до вечера. Проснувшись, я почувствовала себя гораздо лучше, хотя голова, да что там голова, все тело нещадно болело, к тому же у меня начался жуткий насморк и в горле постоянно пощипывало. Обидно было бы заболеть в такую жару. «Одно хорошо, что жива осталась», - подумала я и попыталась встать. Голова закружилась и я схватилась за спинку кровати.
Тут же в палату вошла Надида и попыталась уложить меня обратно, повторяя:
- Узанмак, узанмак.
Я подчинилась и легла обратно в кровать. Время тянулось невыносимо долго, и я не знала, чем себя занять. Голова моя была абсолютно пуста, и эта пустота невероятно меня пугала. Поэтому когда после ужина Надида сделала мне еще один укол со снотворным, я была рада снова провалиться в объятия Морфея. В конце концов – сон лучшее лекарство.
На следующий день после обеда ко мне заглянул доктор Шахин в сопровождении очень милой приветливой девушки, которая представилась как Ширин. Доктор мне показался еще более симпатичным, хотя сегодня он побрился, а я предпочитаю мужчин с легкой степенью небритости. Вообще я неравнодушна к мужской красоте, хотя понимаю, что красота для мужчины совсем не главное достоинство, и в быту мужчина умный и хорошо зарабатывающий более пригоден, но все равно что-то заставляет сердце восхищенно замереть, увидев такого красавчика, как, например, доктор Шахин. Поэтому я усиленно улыбалась и строила глазки глупо улыбающемуся доктору, вполуха слушая Ширин, которая довольно сносно говорила по-русски. Она сообщила мне, что работает в полиции, и ее направили в больницу, чтобы установить мою личность и выяснить, при каких обстоятельствах я попала в речку.
Я максимально полно постаралась ответить на ее вопросы, причем ответы мои состояли в основном из слов: «Не знаю», «Не помню», «Не понимаю».
Ширин искренне огорчилась, что ей не удалось получить от меня никакой информации. И я подумала, что она, наверное, милая девушка, и совсем молодая, ну, примерно, моя ровесница. И когда она предложила мне прогуляться по городу, я с удовольствием согласилась. Я чувствовала себя гораздо лучше, и доктор Шахин не возражал против прогулки – осмотрев меня, он заявил, что подозрения на сотрясение мозга не подтвердились. К тому же он считал, что прогулка может помочь моей памяти вернуться.
Ширин предложила мне свою одежду, которую она принесла с собой – длинную юбку, рубашку довольно свободного покроя, платок на голову и даже носочки. Это было очень кстати, потому что я была одета в больничные ночную рубашку и халат, а от моей одежды, в которой меня выловили в реке, остались лишь невразумительные клочки.
Ширин помогла мне замотать голову платком и мы вышли на улицу.
- Город у нас небольшой, но достопримечательностей в городе и окрестностях очень много, - рассказывала Ширин, - вот, например, места отдыха в лесах Геково, Услу Кою, Катранджи Кою, Кучюккарги…
Ширин перечисляла названия мест и пытливо смотрела на меня – не вспомню ли я чего. Но я лишь бессмысленно кивала головой – названия ни о чем мне не говорили, и вообще, у меня топографический кретинизм – я не всегда понимаю, где нахожусь, даже находясь в Москве, что уж говорить про Турцию. «А что это я опять вспомнила про Москву?» - задумалась я и отключилась от мерного бормотания Ширин. А она меж тем продолжала:
- Здесь в окрестностях расположены руины древних городов Бугилья, Халикарназ, Халаклея…крепости Бечина и Бодрума…памятник Гюмушкесен… медресе Ахмет Гази…мечети Куршунлу, Шейх, «Рыночная площадь», Шахиди, Мустафа паша… А, может быть, вы были на озере Кёйджегиз? Отдыхали на грязевых источниках?
Но я лишь качала головой в ответ. Ничего не помню! Абсолютно! И тут мне впервые стало страшно: а вдруг я не вспомню ничего? Никогда?
- Не волнуйтесь, - успокаивала меня Ширин, увидев выражение моего лица, - память вернется, доктор Шахин обещал, что амнезия - это временно. А потом, в любой жизненной ситуации можно получать удовольствие. Давайте ни о чем не будем думать, просто прогуляемся, а я буду вашим гидом.
Я согласно закивала. Действительно, будем считать, что это всего лишь интересное приключение – оказаться вдруг в другой стране, в неизвестном городе, не зная, где ты, и кто ты, и как сюда попала… м-да… ну что ж, я, как человек, временно свободный ото всех обязательств, буду получать удовольствие от жизни.
- Мы сейчас в центре города, - продолжала Ширин, этот район называется Араста, в ту сторону площадь, на которой расположено губернское собрание, но мы туда не пойдем, а пойдем мы к башне с часами.
Мы с Ширин шли по улочкам со множеством лавок башмачников, седельщиков, скорняков, со своими брадобреями, локантами (трактирами), с фонтанчиками на площадях, время здесь словно бы застыло на рубеже двадцатого столетия. Первое, что меня поразило - разговоры над головами прохожих соседок по улице. Улицы неширокие и соседки из противоположных домов запросто могут обсуждать последние новости, несмотря на то, что по улице ходит народ, волей неволей, слушающий их сплетни. К тому же почти у каждого кафе или трактирчика стоял зазывала, практически силой затаскивающих прохожих внутрь.
- Вы не голодны? Хотите попробовать деш-долмасы? Я угощаю, - предложила Ширин.
- А что это?
- Фаршированная грудинка в кислом соусе.
- С удовольствием.
Я обратила внимание, когда мы зашли в кафе, что посетителями там были в основном женщины. Они сидели, смеялись, играли в карты, пили чай.
- Здесь так много женщин, - сказала я Ширин, - и на улицах тоже.
- А что еще делать женщинам, когда их мужья работают? Запомни, у турецких женщин огромное преимущество перед россиянками – выйдя замуж, они практически никогда не работают. Они проводят время весело, поджидая своих мужей. Но это только в городе. В деревнях все они работают, занимаются сельским хозяйством.
- А как же персонал в отеле – среди них много женщин.
- Нет, это или девушки, незамужние, или вдовы, которым приходится содержать себя и детей. Но если ты замужем, то о работе можешь забыть. Раньше это вообще не было принято, теперь, только если ты сама захочешь и муж тебе разрешит, то можно работать. Но зачем? Вот я выйду замуж, рожу детей, и тоже останусь дома, ведь детям нужна мать.
«Интересно, если женщины сидят дома, чтобы воспитывать детей и вести домашнее хозяйство, то как же они при этом еще ухитряются ходить по кафе и играть в карты?» - подумала я. А вслух сказала:
- Да, удобно. А вот у нас в России, - и я напряглась, мучительно вспоминая, что же у нас в России, но так ничего и не пришло мне в голову.
- Кстати, здесь есть кафе, где собираются только мужчины, - продолжала Ширин, - читают газеты, смотрят телевизор, играют в настольные игры, болтают. Но вы не подумайте ничего такого – эти кафе безалкогольные, изредка - пиво из-под прилавка.
- Там, наверное, собираются одинокие мужчины?
- Нет, они, в своем большинстве, вовсе не одиноки, а убегают в кафе от жен, детского шума или по привычке. Своеобразное место общения мужчин, обсуждение новостей, сплетней, футбольных матчей. Турецкие мужчины очень любят футбол. Все - ярые болельщики и футболистов знают в лицо, по именам и всё об их жизни. Определённые сочетания цветов, например, черный с белым, никогда не приведут турка к мысли, что это классические цвета, он сразу решит, что это цвет одной из команд Стамбула.
Ширин посмотрела на меня и рассмеялась:
- Выходите замуж за турка. Оставайтесь здесь. У вас в России так холодно, а здесь почти круглый год – жара. В сельской местности мы снимаем четыре урожая в год: раз в три месяца урожай высаживается, растет и зреет, потом почва удобряется, и все повторяется. И мужчины у нас хорошие, непьющие, все для семьи, только если и вы, конечно, будете с ними ласковой! И еще помните, что у турецких мужчин очень развито чувство собственности, и каким бы современным он не был, его женщина - только его, это его честь и достоинство, и косой взгляд в ее сторону - уже оскорбление, не говоря уж о чем-то большем.
Я улыбнулась, представив такую перспективу: я и, например, доктор Шахин, в окружении пятерых смуглых ребятишек. А с другой стороны, вдруг я уже замужем? Может быть, у меня даже дети есть?
После трапезы мы зашли в кондитерскую "Хелваджи Тахсин", чтобы попробовать халву и читирмик, который, как мне показалось, был сделан из манки. Потом пошли дальше гулять.
- А вот и башня с часами! Башня была построена в 1895 году греком Филвари-Уста, а часы, на которых имеется автограф мастера, работают и по сей день, - начала рассказывать Ширин.
Было очень заметно, что она гордится и своим городом, и страной, и, как представитель своего народа, изо всех сил старается произвести на меня самое лучшее впечатление.
Так мы незаметно обошли почти весь город и остановились у мечети. Ноги у меня нещадно болели и мне ужасно хотелось присесть отдохнуть.
- Это мечеть Куршунлу-Джами. Основана Эссейт Сюджаттином в 1493 году. Основное отличие мечети от других мечетей региона заключается в том, что купол мечети покрыт свинцом. Хотите, зайдем туда? – предложила Ширин.
- А можно?
- Конечно. В мечеть можно заходить всем, только если вы одеты соответствующим образом.
Мы зашли внутрь, и я осмотрелась. На меня падал свет из многочисленных окон, расположенных высоко над полом, внизу на стенах горели лампады, от каменных стен веяло холодом и умиротворением. Постепенно все мои печали улеглись, а мысли потекли плавно и размеренно: «Я не помню, кто я, как сюда попала, и эта пустота в голове немного пугает. Но со временем все утрясется: я либо все вспомню, либо… либо мне придется жить какой-то новой жизнью. Как же он там без меня?» От последней мысли меня бросило в жар. Кто он? Где он без меня? Мужчина это или ребенок? А может, собака?
Ширин заметила мое внезапное волнение и торопливо преложила мне:
- Вам плохо? Хотите выйти?
Я кивнула.
Мы вышли во дворик перед мечетью, украшенный буйно растущей зеленью, образующей прохладную сень, и в стене я заметила фонтанчик для ритуального омовения перед молитвой. Я набрала воды из фонтанчика, умылась, а потом отошла в тень тополей, что росли рядом и прислонилась к дереву.
- Вы что-то вспомнили? – спросила меня Ширин.
- Мне кажется, меня кто-то где-то ждет, - ответила я, - но кто он, я не помню. Это или мужчина, или ребенок. Или животное.
- Не помнишь, как он выглядит? – спросила Ширин, перейдя на «ты».
- Неа, совсем не помню… что-то такое смутное, теплое, родное… кажется, большое…
- Да? – удивилась Ширин. – В смысле мужчина большой? Высокий?
- Наверное. И запах, мне кажется, я чувствую его запах.
- Приятный?
- Да, даже очень.
- Хорошо, а еще что-нибудь?
- Больше ничего.
- Ну что ж, кто-то большой с приятным запахом, это, конечно, хорошо, но маловато для установления личности.
Я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Вот на меня надвигается что-то могучее, но теплое, родное, обнимает меня, пахнет дорогим французским парфюмом. Это точно не собака. И не ребенок. Значит, все-таки, мужчина. Видимо, я замужем. Ура! Я замужем! А почему эта мысль так меня радует?
Так мы с Ширин постояли у мечети минут пять. Я с закрытыми глазами, бормоча себе под нос, а Ширин с напряженным любопытством наблюдая за мной. Со стороны мы, наверное, напоминали отдельный фрагмент немой сцены бессмертной комедии Гоголя «Ревизор».
Вдруг ни с того, ни с сего у нас над головой раздался страшный треск.
- Бежим! – крикнула Ширин.
Как только мы отскочили в сторону, на то место, где мы только что стояли, рухнула огромная ветка, отломившаяся от тополя.
- Ничего себе, нас же могло убить! – воскликнула я.
- Дерево просто старое, - пробормотала Ширин, озираясь по сторонам.
Я обернулась и заметила старика с седой бородой, который стоял неподалеку и пристально смотрел на нас. Когда я обернулась к нему, он открыл рот и прокаркал что-то на непонятном мне языке.
- Что он говорит? – спросила я Ширин.
- Да ничего особенного. Это суры из Корана.
- А ты можешь перевести?
- Ну, в принципе, да. Хотя он читает по-арабски… «Когда ты их видишь, тебе нравится их приятный внешний вид. А когда они говорят, то ты охотно слушаешь их речи, поскольку они красноречивы, но их сердца пусты и лишены веры. Они безжизненны, подобно брёвнам, поставленным у стенки. Если происходит какое-либо несчастье, они считают его угрозой для себя, поскольку они знают своё истинное состояние. Они - враги тебе, остерегайся их! Аллах лишил их Своего милосердия. Как же они отклоняются от истины и придерживаются лицемерия!»
- Интересно, - пробормотала я, - это явно какой-то знак…
- Ты веришь в знаки?
- Наверное, да.
- А в Бога?
- А в Бога – нет.
- А откуда же по-твоему берутся знаки, если не возникают по воле Аллаха? – засмеялась Ширин. – Ты противоречишь сама себе.
- Нет, ну где же здесь противоречие. Аллах – Аллахом, а знаки - знаками.
- Но кто же создает эти знаки?
- Ну, - задумалась я, - они сами возникают, под воздействием разных там космических энергий, положительных, отрицательных…
- А кто создал эти энергии, если не Аллах?
- Они сами возникли. Под воздействием эволюции. Или Вселенная, Космос их создали. Ну, это я точно не знаю… я не специалист в таких вопросах, - попыталась я завершить беседу на религиозную тему.
Но это было не так-то просто. Ширин не унималась:
- А кто создал вселенную, космос? Кто создал все, что мы видим?
- Послушай, Ширин, я этого не знаю, но у человечества и нет четких доказательств в поддержку той или иной версии – Бог все создал, или все возникло само собой, или еще как-нибудь. Каждая религия настаивает на том, что она самая верная, но посмотри, сколько их в мире. Наверное, нам просто нужно жить, стараясь делать добро окружающим, и не потому, что так приказано Аллахом, а просто так, по велению души. Ведь если все будут делать добро, то и жизнь на земле станет прекрасной.
- Ну а как же жизнь после смерти, судный день, когда Аллах всех призовет к ответу и каждому воздастся по их делам? Если ты уверуешь всем сердцем в него и будешь ему молиться, тогда после судного дня ты попадешь в рай, а все, кто не верит, окажутся в аду.
Я в замешательстве замолчала. Конечно, я уважаю чужую веру, и, в конце концов, во всех цивилизованных странах давно уже принята свобода совести – можешь верить хоть в Кришну, хоть в Аллаха, на здоровье. Но все-таки эта фанатичность меня слегка пугает. Почему-то неожиданно вспомнилась передача про лагерь, в котором готовил террористов кто-то из последователей Бен Ладана. Смертников готовили к террактам, обещая, что после того, как они взорвут себя где-нибудь в толпе, то тут же попадут в рай, и будут возлежать в райских кущах, пить вино и каждому достанется по пышногрудой деве. И ведущий с огоньком в глазах рассказывал, что эти люди идут на смерть с радостью в сердце, свято веря, что все так и будет! Что, мол, они получают чуть ли не удовольствие от осознания того, что сейчас взорвут с десяток ни в чем не повинных людей, а заодно и себя. Вот до чего, порой, может довести вера. И тут же я рассердилась на себя: какие-то дурацкие телепередачи у меня вспоминаются безо всякого напряжения, а вот имя свое я почему-то вспомнить не могу.
Ширин победно посмотрела на меня, видимо считая, что ей удалось меня обратить на путь истинный. Я же не стала возражать. Тем более, что мне и самой всегда было интересно, кто же все создал и откуда мы взялись. Я даже читала какие-то умные книги на эту тему, и все они утверждали, что все-таки существует какой-то, ну если не Бог, то космический разум, который все создал и всем управляет. Особенно интересной мне показалась одна теория о том, что души после смерти людей снова вселяются в другие тела. Причем, если человек, скажем так, хороший и старается творить в жизни исключительно добро, значит, ему досталась «опытная» душа, которая уже получила какие-то кармические уроки в предыдущих жизнях. А если человек живет тем, что пакостит окружающим, значит, душа его будет наказана, причем обязательно в этой же жизни, и выражаться это будет в каких-то потерях: здоровья, денег, близких и тому подобное. Мне эта теория, во всяком случае, кажется справедливой, с той точки зрения, что раз кому-то сделал гадость – то тут же, либо спустя какое-то время получи возмездие. Единственное, что меня смущает, это то, что, возможно, не все люди сделают правильные выводы из своих несчастий и поймут, что беды и неприятности, которые с ними происходят – это возмездие за их грешки. Наоборот, я думаю, они будут жаловаться на судьбу, считая, что судьба к ним, таким хорошим, несправедлива, и могут вполне не заметить собственных ошибок, допущенных ранее. Так что, и у этой теории есть изъяны.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ