Сеанс гипноза

               
Был чудесный июльский вечер. Солнце повисло над кронами леса. Небо было густое чистой голубизны, словно это не воздух, а океан эликсира с живительной силой.
Я лежал на раскладушке и загорал, подставив под лучи палящего белого солнца своё бронзовое тело.
В небе играли, кружились ласточки, их жизнерадостное пение, словно звуки флейты, неслось со всех сторон.
Ласточки устремлялись ввысь до еле видимых чёрных точек, затем раскинув крылья, парили в небе, чем-то напоминая аэроплан в миниатюре.
Затем трепеща крыльями, прерывали скорость полёта.
В играх между собой ласточки носились стрелами, трудно было их сфотографировать и снять на кинокамеру.
В поразительной голубизне неба летел беззвучно бело-серебристый самолёт, он казался чуть больше ласточки.
Лежа на раскладушке, я был восхищен ярким сочным небом, особенно на фоне зелени листьев сливы небо выделялось  очень красивым тоном. Всё же какая красивая атмосфера Земли – нашей планеты! Ведь из космоса она смотрится голубой благодаря земному небу, а сам космос чёрный!
Наблюдая за восторженными полётами ласточек, я стал сочинять стих:

Какое небо голубое,
В нём ласточки раскинув крылья
Купаются, как на волнах прибоя…

Четвёртая строчка не лезла в стих.
На сетку забора вдруг села серо-белая птичка. Она смотрела пристально, словно гипнотизируя меня, и что-то говорила на своём языке:
 – Цин, цин.
Может быть, она, читая мои мысли, хотела подсказать мне рифму для четвёртой строки?
Птичка цепко держалась лапками за рабицу. Рассмотреть птицу было трудно, солнце било прямо в глаза. У неё была белая грудка, а оперение пёстрым, чёрные глазки, чёрный клюв и жёлтый ротик внутри.
Птица, не долго думая, прилетела ко мне раскладушку и, семеня ножками, доверчиво прижалась к моей подмышке, словно спряталась под крыло моей руки.
Я просто был в шоке, прилетела ко мне не боясь, захотела со мной познакомиться.
Видимо, птичка никогда не видела обнажённого человеческого тела. Она всматривалась в мои родинки и даже поклёвывала их, думая, что это жучки.
Потом птица – моя приятельница – перебралась ко мне на пупок и стала на нём пританцовывать.
Я держал в левой руке кинокамеру и судорожно снимал, сравнивая её похождения по моему телу с Гуливером в стране лилипутов.
Птица совсем не боялась моих движений. Может быть, её предки когда-то чистили от оводов тело коров, поэтому она и решила, что я из породы рогатокопытных.
Но на самом деле у меня от долгой семейной жизни ещё  рога не выросли! Хотя моя жена сейчас уехала в Москву на юбилей своей сестры.
Птица пропела свою короткую песню, развлекая меня, села на мою руку, я слегка то поднимал кисть руки вверх, то отводил в сторону. А птичка топталась своими лапками, деловито смотрела по сторонам, ей, наверное, нравилась такая переменчивая перспектива обзора.
Затем она слетела на мою волосатую грудь и пошла как по пролеску к моему лицу, заглядывая прямо мне в глаза.
“Ну и рыло!” – видимо, подумала она.
Вот и рифма к четвёртой строке: крылья – рыло.
Но сочинять с такой рифмой я не стал, получилось бы очень ужасно:

Какое небо голубое,
В нём ласточки, раскинув крылья
Купаются, как на волнах прибоя…
А я смотрю на них, разинув рыло.

Птичка, словно соглашаясь с моими рассуждениями, села на алюминиевую трубку раскладушки, стала выделывать акробатические номера, стоя на одной ножке, раскрыла одно крылышко веером, засунула носик под крыло. Но, не удержав равновесия, скользила, как по льду, по трубке. Алюминий не дерево, лапками не за что зацепиться, и слетела с раскладушки. Перелетела на более длинную часть. Продолжая чистить перышки и спинку, а затем уселась на мою  ступню ноги, словно предлагая мне покачать её, как маленькую, на ножке.
Я застыл как балерина в танце или как солдат на строевой с поднятой ногой, боясь  её спугнуть.
Но птичку вдруг заинтересовала моя синяя сандалия на траве.  Птичка прошлась по сандалии, как по необитаемому острову вправо, влево, развернулась кругом.
“Ну у тебя и размер обуви! Хорошая платформа. Вот бы этот тапочек прибить к дереву вместо деревянной кормушки, и клал бы на него побольше зёрен и семечек”, – осознал я мысли птицы.
Так вот о чём мне птица старалась втолковать! А я думал, что она, как я поэт!
Птица  улетела на провода и ещё долго о чём-то разговаривала с другой птицей. Наверное, меня критиковали за непонятливость.
А ласточки всё веселее носились в синеве неба.
Как чист воздух и прекрасен вечер. Я рад, что познакомился с пеструшкой. Как она называется, обязательно узнаю. А про кормушку не буду забывать, сыпать гостинцы птицам.
На ум пришла долгожданная четвёртая строка:

Какое небо голубое,
В нём ласточки, раскинув крылья,
Купаются, как на волнах прибоя…
Их голоса – оркестр Грига.