В 1972 году, когда я, зеленый, в общем-то, лейтенант, осваивал практику обслуживания и ремонта курсовых систем, автопилотов и систем автоматического управления самолетов (во загнул!), мне инженер полка предложил – так, как бы мимоходом – поехать… в «жаркие страны» в командировку.
Если точнее, то в спецкомандировку. Что это за жаркие страны и что за командировки, я был наслышан. Из нашего полчка немало технарей ездили – то в Египет, то в Сирию, то в Йемен… Делиться опытом. Учить тамошних техников-механиков обслуживать авиационную технику, коей в широком ассортименте торговал в те времена СССР.
Я, конечно, без колебаний согласился. И то – в кои-то веки доведется попутешествовать за казенный счет по миру… Тем более, ребята, что бывали в этих самых «спецах», приезжали кто на «Волге» черной, кто с карманом, полным золотых бранзулеток.
Хотя командировка как бы планировалась на август, дело закрутилось быстро. Через неделю после нашего разговора с инженером полка, в конце мая, меня вызвали в штаб. Оказывается, из воздушной армии прилетел генерал, чтобы лично побеседовать с каждым из кандидатов на командировку в эту самую «жаркую» страну… (Кроме меня в поездку планировались наш заместитель командира полка по летной подготовке майор Ена Андрей Васильевич и руководитель полетов подполковник Коноплев Геннадий Владимирович).
Захожу в кабинет, представляюсь по всей форме. Беседа длится недолго. Я понимаю – это формальность. Едем мы как бы ДОБРОВОЛЬНО, и генералу надо это слово услышать именно из наших уст. (Попробуй, скажи тут, что, мол, еду по приказу, а не по своей воле – сгниешь до конца службы в звании старшего лейтенанта и в должности техника).
Ну, генерал остался доволен. Все, что хотел, он услышал! И в ответ сказал, что на оформление нам отводится три дня – не больше и не меньше.
(Забегая вперед, замечу, что три дня – это так мало для того, чтобы не то, что с женой родной попрощаться и выпить чарку-другую на посошок. Надо рассчитаться с частью, как говорят, подчистую, обойти все и всяческие службы с «бегунком» - обходным листком, в который надо заполучить 31 подпись! Вдруг, тебя там убьют, а на тебе будет противогаз числиться!)
Во время беседы с генералом присутствовал начстрой капитан Ксендзовский. Когда мы вышли из кабинета, он мне и говорит:
-А твою кандидатуру могут запросто «задробить». Не в Хабаровске, так в Москве – точно…
-Почему?
-А ты же ведь кандидат в члены КПСС?
-Ну, кандидат… А какое это имеет значение?
-Большое! Кандидатский срок у тебя выходит через восемь месяцев… Командировка как бы на шесть рассчитана...
-Ну, вот, приеду домой – и стану полноправным коммунистом
-То-то и оно,- капитан остановился, -что рассчитана-то командировка на полгода, а могут ведь и продлить ее… Прецеденты были. Кто же будет тебя там в партию принимать? Туземцы, что ли? Нееет, задробят, как пить дать… Впрочем, есть выход!
-Какой? – полюбопытствовал я.
-Все гениальное просто! – Ксендзовский поднял вверх указательный палец.- Комсомольский билет при тебе остался?
-Да,- отвечаю, хотя до конца не понимаю «тайный смысл его иносказаний».
-Все в порядке, поедешь комсомольцем. Так и запишем в бумагах.
-Так это ж обман… Товарищей… Партии, наконец…
-Ничего страшного! Поедешь комсомольцем, а вернешься – доходишь свой кандидатский срок и вступишь в ряды КПСС… Ну, само-собой, придется взносы в двукратном размере заплатить – партийные и комсомольские…
Я долго взвешивал все «за» и «против»… С одной стороны – явный обман… С другой – уж очень не хотелось терять выпавший шанс. Опять же – обман тут мизерный – какая разница, в каком качестве я поеду в командировку? Ведь главное – не то КТО едет, а ЧТО и КАК он делает. А за свою подготовку я мог смело головой ответить!
Словом, проскочил я «чистилище» в Хабаровске, в штабе армии, не подкачал и в Москве. Сдал, как положено, на хранение свой комсомольский билет полковнику, получив взамен справку. Дескать, предъявитель сей бумажки является… спортсменом, направляющимся в некую страну для оказания помощи местному населению в освоении спортивного мастерства…
Единственный казус вышел, когда свидетелем процесса обмена комсомольской книжицы на справку стал подполковник Коноплев. Он, надо отдать ему должное, даже и бровью не повел! Зато потом, когда мы вышли из здания Минобороны на улицу, не преминул заметить:
-Вот так раз.!... Как это ты задний ход дал, а?
Я прекрасно понял, что он имел в виду. Не далее, как несколько месяцев он. подполковник Коноплев, он же секретарь партийной комиссии полка, вручал мне кандидатскую карточку. А сегодня я стал опять… комсомольцем.
Пришлось объяснить Геннадию Владимировичу, что к чему… И клятвенно заверить, что буду посещать как партийные собрания, так и комсомольские…
(Позже я узнал, что и у самого Геннадия Владимировича при оформлении в эту командировку рыльце оказалось тоже в пушку. Дело в том, что перед отправкой «туда» мы проходили строгую медкомиссию – страна-то с жарким климатом, микробусы там всякие… А у Геннадия Владимировича и на Дальнем Востоке кровяное давление порой так зашкаливало! За что в свое время он и был списан с летной работы. Так вот, Коноплев вместо себя на медкомиссию послал… майора Шаманаева . Но со своей медкнижкой. Благо. что она без фотографии! И… «прошел» комиссию!)
Опущу спецкомандировку. Как-нибудь напишу об этом подробнее. А сейчас скажу только, что длилась она – согласно контракту – ровно шесть месяцев. Я исправно платил и партийные, и комсомольские взносы, посещал и партсобрания, и комсомольские посиделки. За командировку был удостоен медали «За боевые заслуги». И в установленное время получил из рук того же подполковника Коноплева партийный билет.
В партии я состоял 18 лет – до августа 1991 года. Когда случился путч, который с треском (увы!) провалился, наша секретчица редакции газеты «За Родину» Елизавета Ильинична обошла все редакционные кабинеты и раздала всем офицерам их личные учетные карточки членов КПСС. Как говорится, на добрую память…
Да, каюсь, я обманул партию. Каюсь! Она в ответ в августе 91-го предала меня!
Теперь мы с ней квиты…