Пятница. Лежу. Тупо смотрю в потолок. Считаю полоски на рельефе обоев. Жду будильник. Взрыв звонка. Моя собака подрывается и бежит ко мне, для нее звук будильника, как выстрел из пистолета на старте дистанции. Чищу зубы, пью кофе, обжигает. Курю. Завариваю чай, я помню, как ты принципиально не пила кофе.
Гуляю с собакой, тебя умиляла ее кличка, а я так и не познакомил вас, думаю, вы бы подружились. Моя собака роется в сухих листьях, оттягивая свой жизненноважный процесс, чувствует собака, что пятница, и уже неохотно шагает домой. Я не тороплю ее, наблюдаю за прохожими, спешащими по своим делам: работа, учеба, другое.
Впереди торопится девушка, вся из себя стильная, лаковая, в черном пальто, сетчатых колготках, и все в ее образе продумано до мелочей, только в глаза бросаются мелькающие красные стикеры на подошве лаковых сапог, оставшиеся после ремонта обуви.
Позади кто-то догоняет, цокая каблуками, на одном из которых нет набойки, этот хромой ритм перебивает мои мысли и начинает приводить в бешенство.
Если бы ты вдруг оказалась рядом. Я бы узнал тебя по шагам.
Телефон, минута в минуту.
- Привет.
- Привет.
- С пятницей. Ты придешь вечером?
- Да.
- Чем тебя побаловать?
- Как обычно.
Все как обычно, пятница – как обычно.
Выходные были бы невыносимы, если бы не Ирка. Она звонит каждое утро пятницы, уточняя, все ли в силе в планах на выходные. А баловать меня собирается кулинарными изощрениями, она не знает, что я сам отлично готовлю. Только давно этим не увлекаюсь, обхожусь полуфабрикатами и питаюсь консервами воспоминаний о тебе.
Выхожу с работы. Замедляю шаг, стараясь остановить непрекращающийся поток мыслей о тебе, я на выходные. Собакой займется сестра (наша младшенькая), не думал, что из мелкой сопливой задиры вырастет такая девица, на которую бросают неприличные взгляды мои друзья. Она приезжает вечером в пятницу и квартира в ее полном распоряжении. Хочу, чтобы она была счастлива.
Курю. Суперлегкие. Я помню, как ты фыркала от того, что я курю, и целовала мне руки, а мне становилось так неловко от этой безумной нежности.
«Барышня, у вас шнурок развязался». Девушка «Эмо» торопливо завязывает розовый шнурок черными ногтями. Надеюсь, что не обидел ранимое создание своим обращением. Барышень нельзя обижать.
Захожу в супермаркет и покупаю стандартный «джентльменский набор». Вермут, оливки, тонкие «красные», суперлегкие...
Кассирша переминается с ноги на ногу и косится на презервативы на предкассовой зоне, намекая мне ничего не забыть.
- Это все?
- Нет, - многозначительно,- еще пакет.
- У вас есть наша карточка?
- Нет.
- Можно приобрести, вы же часто к нам заходите.
- Спасибо, не надо, я тороплюсь.
Ирка спешно собирает сына. Она живет с сыном и мамой. Мама Ирки на выходные уезжает к сестре в область, а ребенка на выходные забирает ее бывший муж. Я только успеваю вручить малышу игрушку калейдоскоп.
- Что это?
- Это игрушка, называется калейдоскоп.
- А как играть?
- Просто смотреть, как складываются фигуры, новые и новые фигуры…
- Что нужно сказать дяде? – вмешивается Ирка со своим воспитанием.
- Спасибо, - малыш по-взрослому протягивает мне руку.
Ирка обнимает меня, целует в шею своими свеженакрашенными губами. Все готово у хозяйки: ужин, сама, обстановка.
Мы ужинаем. Она не останавливаясь ни на минуту, рассказывает мне подряд про все, что произошло с ней за неделю: как она сломала каблук, и как ее подвез какой-то незнакомец с работы, о том, что у коллеги новый телефон, а у начальницы обострение климакса.
Я смотрю на ее рот, на быстрые движения губ. Останавливаю этот непрерывный поток ненужных мне слов собой. Ирка тает моментально.
Ирка начинает симулировать сразу. В ее крике все, что она не успела сказать, все, что хотела бы мне рассказать, все, о чем я ее никогда не спрошу.
Я всем своим видом демонстрирую свой интерес, ей это нужно, зажимаю в ванной и дышу в ее залакированные волосы. Чужое…
Суббота. Лежу. Тупо смотрю в потолок. Сегодня без будильника. Делаю два кофе. Иду в супермаркет, покупаю продукты. Ирка старается, печет для меня блины. Ее шелковый халатик постоянно раскрывается, когда она проходит мимо меня. Уж лучше бы вообще его не надевала. Я ищу саморезы в старом чемодане, приспособленном под ящик для инструментов. Ирка попросила повесить полку в ванной.
- У тебя есть сверло по бетону?
- А что это?
- Сейчас покажу, - отставляю сковороду в сторону…
Мы не покидаем ее квартиру в выходные. В ней никогда не было тебя.
Воскресенье. Лежу. Тупо смотрю в потолок. Ирка, делая вид, что еще спит, отворачивается лицом к стене. Пристраиваюсь к ней сбоку… Душ.
На полке в ванной демонстративно выставлен флакон духов с ферромонами и блистер противозачаточных таблеток. Она пьет их иногда без перерыва, чтобы ее критические дни не выпадали на выходные, боится, что я тогда не останусь.
Два кофе. До пятницы.
Воскресная стирка. Вспоминаю анекдот про прачечную и министерство культуры, который ты мне когда-то рассказала, закрывая лицо руками от смущения. Это было так мило. Ноет. Не люблю, когда пахнет Иркой в моей квартире. Ее духи перебивают мои воспоминания о тебе. В стиральную машину опять попала зажигалка, в прошлый раз вместе с ней постирались паспорт и деньги. Этот стук-бряк нарушает тишину, включаю «Ленинград». Наливаю рюмку водки и открываю очередную банку консервы. Выливаю чай, покрывшийся пленкой, он стоит с пятницы. С утра заварю свежий.
Собака подмурлыкивает заученным мотивам. Скучала преданная моя псина.
Прости меня, моя девочка.
Разве я достоин снова появится в твоей жизни? Об одном жалею, что потерял тебя.