в соавторстве с Александром Железногоровым
Глава 1
Сколько их! куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Гэбнюки ль попа хоронят?
***** ли замуж выдают?
Владимир Гандельсман
Так уж сложилось, что Гену все называли Генашей. Отчего к нему прилепилось это полудетское обращение сказать трудно, казалось бы, здоровенный мужик и на тебе, Генашка!
Жизнь Генашу вроде бы в открытую не баловала, но все же, козырный туз удачи постоянно выпадал ему в последней раздаче.
Казалось бы, сутки в снегу под островом Даманский в 1969 трудно назвать везением, но он выжил и до самого дембеля кайфовал с веселенькими сестричками в окружном госпитале.
Тут-то как раз папу назначили зам. секретаря парткома политехнического института и Генаша без труда поступил на престижный факультет, а там уж учеба пошла, как по маслу. Преподы дружно писали в зачетке "отлично", денег от папы всегда хватало на пивко и, не успев оглянуться, Генаша с красным дипломом в кармане шагнул в большую жизнь.
Папа устроил молодого специалиста в большое автодорожное предприятие и тут уж Геннадию Александровичу пришлось крутиться самому, силовое поле институтского парткома осталось за стенами альма-матер.
Для этого он так и остался Генашей, правда уже не для всех, а только для нужных людей, связь с которыми была в свое время установлена через того же папу.
"Нужные люди" по достоинству оценили исполнительного и энергичного паренька, Генаша очень старался и с особым рвением выполнял "особые поручения": перевозил на дачу директора центрального гастронома навоз и дефицитнейшие стройматериалы, обеспечивал квалифицированными рабочими ремонт квартиры директора гостиницы "Дальний Восток".
Не успели бывшие однокурсники поднять головы от кульманов-ватманов, как Геннадий Александрович стал парторгом. Генаша вышел на более высокую орбиту и на всех парах рванул к апогею.
Перед началом одного из бесконечных райкомовских пленумов Генашу окликнул директор автобазы.
- Генаша, у меня к тебе есть очень важное, но щекотливое поручение,- директор, как-то по-детски замялся.
- Вячеслав Александрович, вы меня знаете не первый год! Сделаю в лучшем виде, - расцвел дежурной улыбкой Генаша.
- Вот поэтому к тебе и обращаюсь. Ты конечно знаком с третьим секретарём нашего райкома Галиной Михайловной Лашко?
- Ну конечно, а как же!
- Так будь добр, помоги ей, очень тебя прошу...- директор смущенно улыбался, смешно кривя губы.
- Да, какие вопросы, а в чем собственно дело? – Генаша пытался поймать ускользающий взгляд директора.
- А вот это она тебе сама скажет...
Генаша, конечно, видел пару раз этого "солдата в юбке ", как за спиной звали Галину Михайловну, за неизменную папиросину во рту, фельдфебельский голос и выраженный аскетизм.
*********
Галину Михайловну Лашко никогда не называли Галочкой. Даже Галей ее мало кто решался назвать, такие случаи она смогла бы пересчитать по пальцам.
Как-то, в классе в восьмом, хулиган и двоечник Женька Пися запел было ей в спину: "Ой, ты Галю, заделам тоби лялю!" но тут же поперхнулся и умок, когда Галина повернулась, и он встретился с ней взглядом.
Отец Галины, Михаил Виленович Лашко, затянутый в чекистский мундир появлялся дома не часто. Но даже когда он отсутствовал, его жена, Сталина Петровна словно слышала скрип мужниной портупеи и, как замороженная Снежной Королевой Герда, скользила по полу, словно по льду, не поднимая пустых выцветших глаз. Дочка редко слышала ее голос, который звучал в основном в повелительном наклонении: "прибери, собери портфель, ешь, заколи волосы, ложись спать".
Галя не знала, что ночью Сталина Петровна проскальзывала, стараясь не скрипнуть дверью, в ее комнату.
В темноте она пыталась разглядеть лицо спящей дочки, слушала ее тихое дыхание и беззвучно плакала. Тьма незаметно заполняла ее и она, растворяясь, забывала о дочке. Воздух тяжелел и давил прессом, Сталина дышала ртом, слизывая соленые слезы, и не чувствовала ничего. Так она и стояла, пока дребезжащий фальцет мужа: "Сталина, поздно! Спать!" не вышибал ее в постылую действительность.
Девочка Галя, как куколка, жила в коконе, происходящее обтекало ее, не задевая. Безучастно промелькнули детсад и октябрята. Красная звездочка на фартуке школьной формы имела смысл даже меньший, чем пуговица. Так, никчемная блестка, неизвестно зачем пришпиленная на наружную стенку кокона.
Пришло время вступать в пионерскую организацию. Две шеренги детишек, девочки в белых фартучках, мальчики – в накрахмаленных рубашечках выстроились в актовом зале школы. Казалось бы, самое время запеть "One of all my turns coming on", да только песню эту тогда еще не придумали. Вместо этого строй на разные голоса забубнил слова клятвы.
- Я, Галина Лашко, - выдавила Галя затверженные заранее слова, - Вступая в ряды Всесоюзной Пионерской Организации имени Владимира Ильича Ленина…. И вдруг что-то сжалось внизу живота. Ничего подобного Галя никогда не испытывала. Трусики между ног стремительно намокали, впитывая обильную влагу.
- …перед лицом своих товарищей торжественно обещаю, - Горячая волна, зародившаяся ниже пупка, стремительно поднялась вверх и, сжав Галино горло, тут же отхлынула. За ней устремился вал следующей: "…горячо любить свою Родину. Жить, учиться и бороться, как завещал…", прибой сотрясал Галино тело изнутри и уже показался девятый вал. "…великий Ленин" – Галина вздрогнула и замолчала, ее рот плотно сжался, сдерживая рвущийся вопль, лицо перекосилось и под монотонное бормотание одноклассников: "...как учит Коммунистическая партия. Всегда выполнять Законы пионеров Советского Союза…", беззвучный взрыв первого в Галиной жизни оргазма разнес на куски ее кокон.
Глава 2
Ну, чего же ты, Дуня? Чего ты, Дуня;?
Сядь поближе, не бойся меня.
Пойдем-выйдем в лесок, да сорвем лопушок,
да заляжем в медвяный стожок.
Алый цветик-цветок, дроля милый дружок,
одуванчиков желтых венок.
Но не вздохи у нас на скамейке — любовь.
Вынь да вдвинь свой амбарный засов.
Кибиров
Хотелось бы верить, что из разорванного кокона вылетит на свет божий прекрасная бабочка. Может так бы и случилось, будь этот "свет божий" иным. Сверкнув в первое мгновение яркими крылышками, бабочка съежилась, побледнела и превратилась в ночную моль.
Но, кое-что все же изменилось, красный пионерский галстук, в отличие от октябрятской звездочки, приобрел смысл. Фетиш, воплотивший в себя цель для всей сжатой в пружину Галиной чувственности, занял центральное место в открывшемся перед Галей большом мире.
Она по нескольку раз в день гладила его утюгом, и каждое возвратно-поступательное движение рукой отдавалось жаром чуть выше лобка, соски неразвившихся грудей твердели, дыхание перехватывало и, наконец, наступал оргазм.
Но, так продолжалось недолго. Может, развилась толерантность, как у наркоманов, принимающих невообразимые дозы героина, чтобы почувствовать себя сносно, может галстучный симулякр вожделения израсходовал энергетический запас, кто знает?
Галя окунулась в пионерскую жизнь, стремясь наполнить дырявый резервуар, из которого она черпала свою единственную радость и короткие мгновения абсолютного счастья.
Сперва кричалки-речевки и ряды детишек в белых рубашечках с галстуками на пионерских линейках действовали как надо. Галя сжимала скривившиеся губы, заглушая рвущийся наружу оргазм, вызванный хрипом пионерского горна. Матка вибрировала в такт барабанному бою, трусики насквозь промокали, и Галя ощущала себя живой.
Ее наполняла радость и сила. Жизнь впереди была ясная и светлая, чувства рвались наружу, хотелось разделить их с людьми и Галя, ставшая председателем совета дружины, выходила на трибуну и начинала говорить.
Детишки умолкали, звуки звонкого голоса Гали подхватывали их и несли в Солнечный город, где уже ждали Незнайка и все его друзья, где не было пьяных отцов и загнанных матерей, хулиганов - гопников в подворотнях и скуки бесконечных зимних вечеров.
Тряпочки галстуков сливались в одно густое красное марево, заволакивали все вокруг и вдруг, начинали сверкать темно-багровым, как драгоценные дорогие рубины.
И все было хорошо, пока не пришло комсомольское время. Галстук был снят, а вернувшийся модернизированный октябрятский значок не имел магической силы.
На первом же комсомольском собрании Галину Лашко единогласно избрали комсоргом класса. Она вышла к доске и обвела глазами сидящих учеников, которые ловили ее взгляд и ждали, когда она заговорит, зажжет их, подхватит и унесет к сияющей мечте. Галина смотрела на них и видела пустоту, серое клубящееся месиво лжи, никчемности и бессмысленности. Она открыла, было, рот и, внезапно, громко и совсем по-детски всхлипнула. Закрыв лицо руками, она кинулась к двери и выбежала из класса.
Ее долго утешала классная руководительница Ольга Тимофеевна, решившая, что Галя просто слишком серьезно и глубоко верит в важность комсомольского дела и расчувствовалась от благодарности за оказанную ей честь – избрание комсоргом.
"Бедный наивный ребенок, искренний и чистый": умилялась про себя Ольга Тимофеевна, гладя Галины плечи.
Галя со страхом ждала следующего собрания, по инерции ходила на занятия, делала домашние задания, убирала дома и бегала в угловой магазин за хлебом.
И вот этот день настал. Когда одноклассники рассаживались за партами и весело шумели, Галя кинулась в конец коридора к туалетам. Двери мальчишеского клозета внезапно открылись и, пробегающая мимо Галя, врезалась в вывалившегося оттуда бухого хулигана и двоечника Писю.
- Гы! – обрадовался Пися, подхватил Галю, обнял и прижал к себе, дыша ей в лицо выпитой бормотухой. Галя по инерции плотно вжалась в мальчишеское тело и тут на нее нахлынуло. Это было намного сильнее, чем все эти галстуки и горны, мир содрогнулся, будто рядом ударил гигантский молот. Галю била дрожь, она подняла лицо и ее губы встретились с Писиными. Он, недолго думая, сжал Галину грудь и, когда в ее живот уперлось что-то твердое, мегаоргазм унес ее из мрачной грязной школы в сияющую бездну космоса.
Вырвавшись из рук обалдевшего Писи, Галя вихрем влетела в класс и встала у доски. Собрание началось и понеслось по накатанному пути в Солнечный город.
***************************************
Очередной пленум райкома, посвященный итогам социалистического соревнования, проходил довольно шумно. Первый разносил одного начальника за другим. Многие сидели с валидолом под языком, блестели от пота лысины, время клонилось к перерыву пленарного заседания, а проект решения не был выработан.
Генаша вышел на пару минут подышать свежим воздухом и среди делегатов увидел Галину Михайловну, которая направлялась прямо на него. Генаша сначала отступил, пропуская главу идеологического сектора, но она увидев его, задержала взгляд:"Геннадий Александрович, пройдемте ко мне".
Он по-солдатски развернулся и, ни минуты не колеблясь, решительно двинулся за ней.
Кабинет третьего находился этажом ниже и представлял собой довольно просторную комнату с большим столом, застеленным зелёным сукном , стеллажи с книгами, определенной идеологической направленности, стояли как солдаты в авангарде борьбы за социалистическую нравственность.
Огромное красное знамя с надписью "Коммунизм победит! " располагалось за массивным кожаным креслом и завершало скромный "натюрморт" главного пропагандиста района.
- Садитесь Геннадий Александрович! Так, что у вас там, в плане политзанятий? Я смотрела план мероприятий. Конь не валялся. А наглядная агитация, полное говно. Как дальше работать будем?
Генаша побледнел, во рту у него пересохло. Вся его словоохотливость улетучилась, и он сидел, словно лом проглотил.
Галина Михайловна затушила папиросу, глаза у нее увлажнились.
- Ладно! Молодой подтянешь, а то смотри, я ведь шуток не понимаю.-
Генаша хоть и был напуган, но сумел почувствовать ,что ситуация смягчилась и туча на этот раз прошла мимо.
- Пошли-ка за мной, - Галина коротко улыбнулась и, отодвинув отработанным жестом красное знамя, открыла маленькую дверь, которая вела в комнату отдыха.
- Что никогда не был в подобных местах? - с ироничной улыбкой доброй хозяйки заметила Галина Михайловна. Она вытащила два граненных стакана и початую бутылку водки из холодильника, налила себе и Генашке.
-Ну! Давай за правое дело! - она залпом выпила полстакана и смачно закурила.
Генашка, задрав кверху лицо, с усилием влил в горло жидкость и одним глотком опустошил стакан. Не посрамил родную автоколонну, он подавил рвотный рефлекс , и выдавил радостную улыбку.
-Кури, не стесняйся, - Галина Михайловна пододвинула пачку "Беломора".
-Я не курю, - Генашка покраснел.
- Странно, из водил, а не курит! Молодец! - глаза Галины наводнились, стали еще меньше. На сухом лице выступила, что-то наподобие улыбки.
Генка почувствовал, как тепло разливается по телу, внутри отпустило. Он старался поддержать разговор: " Я больше по спортивному делу..."
-Спортсмен говоришь, это хорошо,- сказала Галина Михайловна и резко встала из-за стола. Генашка инстинктивно подскочил и, выпрямившись, смотрел на Галину. Она подошла к нему так близко, что он, казалось, слышал, как бьется ее сердце. Наступила пауза.
- Ну, здравствуй! - Галина Михайловна ловко расстегнула брючный ремень и ее правая рука, отодвинув резинку, в секунду оказалась внутри Генашиных семейных трусов. Член Генаши мгновенно отреагировал и он, приподняв Галину юбку, решительно освободил главного идеолога прославленного района от трусиков.
- Смелее! Смелее ! Так, родной, да.., так, так..еще, - застонала она и прильнула к нему всем телом. Ее била дрожь.
В этом было что-то фантастическое, нереальное. У Генаши все смешались в голове: красное знамя, тощая задница Галины Михайловны, директор, первый секретарь, зазвучали длительные и продолжительные аплодисменты, все встают...
Через двадцать минут пламенный оратор идеологического фронта районного масштаба стояла на трибуне. Ее глаза сверкали, она, со всей своей пролетарской прямотой распекала начальника строительного управления, рассекая ладонью густой воздух зала: "Товарищ не понимает всей значимости идеологической борьбы, значит райком должен сделать соответствующие выводы!!"
Генашка сидел на заднем ряду и тихонечко дремал с чувством исполненного долга.
Глава 3.
Лотман, Лотман, Лосев, Лосев
де Соссюр и Леви-Стросс!
Вы хлебнули, мудочесы,
полной гибели всерьез!
С шестикрылым серафимом
всякий рад поговорить!
С шестирылым керосином
ты попробуй пошутить!
С шестиствольным карабином,
с шестижильною шпаной,
с шерстобитною машиной
да с шестеркою гнилой!
С шестиярусной казармой,
с вошью, обглодавшей кость,
с голой площадью базарной,
с энтропией в полный рост!
Кибиров
Генашка не страдал от недостатка женского внимания, и, хоть постоянной подружки у него не было, всегда находилась партнерша, служащая дренажным клапаном для выпуска внутреннего напряжения. Встречи с ними проходили стандартно гладко, не оставляя воспоминаний.
Поначалу контакт с Галиной ничем не отличался от предыдущих случек и, казалось, не оставил особого следа. А потом он напомнил задержку реакции на просмотр хорошего фильма или посещение мощной выставки. Первичное равнодушие постепенно исчезало и мысль, постоянно, возвращаясь к пережитому, перебирала эпизоды, по-новому переживала ракурсы и виды, проявляла смысл у слов.
Генаша постоянно прокручивал в голове мельчайшие подробности встречи. Контраст между внешним асексуальным партийным аскетизмом и внезапно выплеснувшейся неудержимой глубинной чувственностью, раз за разом потрясал его. Не оставляли его глаза Галины, тот особенный взгляд, сопроводивший дурацкое "Ну! Здравствуй!", который вырвал Генашу из реальности развитого социализма и погрузил в первобытное начало Великой матери.
Два дня Гена провел в какой-то прострации, не получалось сосредоточиться даже на обычной мелочной текучке. На третий день он набрал номер своего школьного приятеля Сашки Айзенберга, который работал в краевом дурдоме.
- Санёк! Привет! У меня к тебе деликатное дело.
- А, авангард, блять, человечества! Что, подшиться хочешь? - доктор, как обычно, развлекался.
- Хуже! Давай в нашей харчевне через часик? Я проставляюсь!
- ОК! Жучара, ёбт! Лечу-лечу.
Генашка, почему-то шепотом и оглядываясь по сторонам, рассказал доктору все перипетии страстной встречи в стенах крайкома партии, не называя имен и реалий...
- Клиника, блять! Истероид, возникший как следствие диссонанса в отношениях между объектом катексиса и защитными механизмами, перешедший в уровне фиксации и интеграционной функции «эго».
- Нихуя ты загнул, недаром вас дураков шесть лет учат в институтах. Ты мозг-то не еби старому другу!
Саша ехидно улыбнулся, медленно влил в себя стопку и, зажевав огурчик, сказал:
- А если серьёзно, то у твоей знакомой глубокий невроз! Она страдает от одиночества, а с другой стороны не в состоянии принять окружающих. У неё, скорей всего произошла фиксация либидо, фиксация на травме — закрепление жизненных интересов и установок на каком-то определенном травмировавшем её событии, в силу чего настоящее и будущее установились для неё в той или иной степени чуждыми. Данная разновидность, мой кореш Генаша, выступает в качестве общей и практически очень значимой предпосылки и черты всякого невроза. Ей необходимо серьёзная психологическая помощь.
- Знаю я вашу помощь, - поморщился Генаша. – Нашпигуете колесами и будет она под себя срать.
Утром секретарша передала телефонограмму из райкома: "Выездное совещание президиума райкома КПСС состоится... В повестке дня... Явка членов обязательная."
- С чего это вдруг? - хотел возразить Геннадий. - Я не член президиума.
- Ну, член, не член, а Вам индивидуальное приглашение, - ехидно съязвила клуша-секретарша, которая давно "имела виды" на начальника.
Подсобное хозяйство, где должно было состояться "выездное", растянулось по берегу Амура на многие километры. Сельские домики на главной улице выглядели вполне прилично, прикрытые ими старые покосившиеся избы на задах не мозолили взгляд, механизаторы казались трезвыми, все это говорило о том, что хозяйство "образцово - показательное".
У входа в правление сверкали кубки за удои, краснели переходящие знамена и висел большой транспарант на алом кумаче: "5000 литров молока на одну фуражную корову"
- Это же, сколько надо коров и фуражу, чтобы обеспечить плановые показатели на одну корову,- съязвил про себя Генашка.
Повестка дня его не интересовала, не слушая бормотание выступавших, он ловил её взгляд, старался всем своим видом показать, "я здесь"...
Галина Михайловна сидела в президиуме и делала вид, что читает выдержки из доклада, время от времени черкаясь в тетради. Она выступала во второй части "выездного", как раз после обеда. И после встречи с Генашей.
Галина подняла на него глаза и замерла. Лица сидящих в зале затянула белая пелена, силуэты превратились в смутные пятна. Голова налилась пульсирующей тяжестью, опустив взгляд, Галина уставилась в изрисованный загогулинами листок. Голос оратора, жаловавшегося на плохие погодные условия, казался мертвым, поблекший мир давил на нее равнодушной неживой силой. Остекленевшие глаза проследили за линиями на лежащем перед ней листке и увидели, что те ведут в никуда. Ей слышалось, что выступавший председатель бесконечно и монотонно твердит только одну фразу: - Ну! Здравствуй! Ну! Здравствуй! Ну! Здравствуй!
- А теперь приглашаю всех отобедать в нашей скромной сельской столовой, - с радостью в голосе, торжественно заявил управляющий, уяснив, что все закончилось благополучно, и он отделался только выговорам (без занесения).
Геншка принял грамм сто, закусил красной икрой. Кусок не лез в горло и он, вспотев от напряжения, только кивал, делая вид, что поддерживает разговор.
Вот, наконец, он увидел, что Галина, посидев над полной тарелкой и не съев ни кусочка, встала, мельком посмотрела на него и вышла на широкое крыльцо сельского ресторана.
Вид открывался замечательный. В этом месте Амур делал крутой поворот и с высокого берега виднелись многочисленные протоки и островки. Было так тихо, что доносился плеск рыбы на перекате. Неподвижный воздух звенел от чудовищной массы кровососущих.
- Ну что водила! Что-то выглядишь ты… Видно, настроение у тебя не очень,- она взяла его под ручку.
- Да! Ну как всегда...
- Что! Как всегда готов?- она посмотрела на него так странно, что внутри у Генаши все сжалось в болезненном спазме.
- Ну! Здравствуй! - Галина Михайловна привычным движением руки пожала безжизненно висевшее Генашкино хозяйство. Генашка поймал ее взгляд и оторопел, будто глянул вниз с чудовищной высоты, стоя на краю крыши без всякого ограждения.
Дыхание перехватило, будто его легкие наполнились водой, и Генаше показалось, что он тонет.
Молча глядя ему в лицо, Галина умело и нежно гладила пальцами головку бессильного Генашкиного члена и все же смогла вдохнуть в него жизнь. Прежде чем полустоячий член упал окончательно, она мгновенно повернулась к Генашке спиной и, нагнувшись, ввела его в вагину.
Все случилось молниеносно и тихо. Генашка сделал три быстрые фрикции и даже не успел отогнать комаров от своей голой задницы, как все было кончено.
- Нездоровится мне что-то, - грустно сказала она и, поправив юбку, решительным шагом пошла к управе.
В этот раз бедная на эпитеты речь Глины Михайловны не была такой живой и резкой, а в заключении вообще повергла в шок весь дремлющий президиум, заявив: "Бог вам судья" и тихо сошла с трибуны.
Пройдя под транспарантом, Галина вышла на улицу и, повернув в переулок, направилась к околице. Вытащив из сумочки маникюрные ножницы, она ловко срезала висящую на задворках бельевую веревку.
Березы на опушке серели свинцом, пластилиновые коричневые сосны мертвели на пригорке. Воздух белел, потеряв прозрачность.
Скинув туфли, Галина с трудом вскарабкалась по сучковатому стволу и взгромоздилась на развилку дерева. Обмотав и закрепив на суку веревку, она накинула петлю на шею.
Подняв глаза вверх, она увидела густое застоявшееся лиловое небо, кивнула ему и бросилась вниз.
Впившаяся в шею веревка порвала тело страшной болью, но вдруг из сжавшегося низа живота поднялся и ударил такой взрыв, что мироздание рухнуло. Небывалый, невообразимый оргазм потряс Галину и остался с ней навсегда.