Небо давилось тучами, как изголодавшийся нищий внезапной краюхой хлеба. Тучи пришли с двух сторон, отвратительно раскормленные, брюхатые, бесформенно жирные. Они толкались огромными животами, как борцы сумо, и всё никак не могли поделить небесное нутро.
И наконец, злясь на тучи, яростно сверкая молниями, небо изрыгнуло грозу. С безобразными утробными громовыми раскатами выворачивалось небо наизнанку, изливало содержимое своих бесстыдно распахнутых тёмно-фиолетовых внутренностей. Неперевареные тучи ошмётками вываливались на землю, превращаясь в мерзкую бурую жижу.
Услужливо подставленный землёй суглинок не мог принять в себя всю влагу, извергнутую небом, и грязные потоки, выбирая протоптанные дорожки, понеслись к озеру, которое немедленно вспенилось, встрепенулось, жадно затряслось, и глотало, глотало, глотало замусоренную воду, как пьяница брагу с кусками яблочной кожуры.
Небо меж тем мучительно рыгнуло последним громком, утёрлось выжатыми досуха остатками туч и воззрилось как ни в чём не бывало на учинённое им на земле непотребство.
Земля же под шумок спешила избавиться от всего ненужного: сбрасывала во всё ещё кипящие потоки сучья, листья, травинки, смывала с себя нарывы человечьего мусора. Благо озеро вбирало в себя всё без разбора.
И вот свеженькое, наивно-чистое небо уже игриво улыбается невинно-чистой земле. И нет им дела до пресыщенного пьяного озера, мутного в преддверии тяжкого, затяжного похмелья…