СИМА

(репродукция картины Александра Антонюка)

На летние каникулы Серега поехал в село к бабушке. Это уже практически стало традицией, начиная с начальных классов, он проводил все летние дни у обожаемой им старушки, которая тоже не чаяла в своем внуке своей доброй и отзывчивой души. Встречал его родной дядя, Миша, сельский сапожник, который был с ним запанибрата и вместе с ним Серега познал в каждой из его каникул, как нужно ходить на сенокос и  охоту, ухаживать за садом, который считался в селе одним из лучших, домашней скотиной, учил так же всяким житейским премудростям, но главное привил любовь к чтению книг, которые были  в избытке у него и занимали несколько длиннющих полок в одной из его комнат. Все это формировало у Сереги мужской, не лишенный романтизма, характер, который помогал ему в суровой жизни школы-интерната, а учился он только на отлично и хорошо.
А недавно дядя Миша в очередной, кажется в пятый раз, женился на очень красивой и белокожей женщине, звали ее Сима.
В свои тринадцать Серега уже непроизвольно и жадно тянулся к красивым и привлекательным женщинам, они волновали его воображение, навеянными многочисленными романами, которые он прочитал в избытке, а по ночам они заставляли спать беспокойным, не лишенных эротических сцен, сном.
После объятий и поцелуев бабушки, которые сопровождались восхищенными и радостными ее восклицаниями по поводу его возмужания и роста, к нему подошла поздороваться Сима, и когда она обняла его, он, почувствовал упругость ее немаленьких грудей, пахнувшим на него особым женским запахом перемешанных с нежным ароматом духов и у него закружилась голова. Она ласково чмокнула его в щеку и потрепала его курчавые черные волосы на голове и весело рассмеялась, видимо заметив его смущение.
Мир с этой минуты стал для Сереги загадочным, полным новых ощущений и красок, волновавшее его воображение, которые рисовало ему сцены и видения, которыми подвержен молодой девственный юношеский организм. Всему этому способствовала веселая и смешливая Сима.
Дом бабушки и дяди, ее сына, был полон забот по их большому хозяйству - сад, огород, корова с теленком, птица разная, все требовало внимания и постоянных хлопот, которыми в основном занималась бабуля. Дядя Миша с утра до вечера был занят в своей мастерской обуви до позднего вечера, так как он не только занимался ремонтом, но и принимал от односельчан заказы на новые сапоги и ботинки. Короче, Серега целыми днями практически оставался в доме  наедине с Симой.
Обычно он, когда освобождался от небольших поручений по хозяйству, запоем читал подряд все попадавшие под руку книги, удобно устроившись на топчане в самом центре фруктового сада. Еду ему приносила всегда Сима, а готовила она великолепно, и присев на край топчана внимательно наблюдала, как Сергей с аппетитом поглощает вкусные домашние блюда, тем более, что отсутствием аппетита Серега не страдал. Обычно она была в легком ситцевом халатике, который едва прикрывал ее аппетитные белые груди и великолепные бедра, которые все время, казалось, рвались наружу, поэтому Сереге приходилось сосредоточенно упираться в посуду с едой, что бы она не заметила, как кровь приливала к его щекам, в груди что-то екало, а по телу бегали мурашки. Так продолжалось несколько дней, когда произошло событие, которое внесло изменения в обычный уклад их сельской жизни. Через соседей пришло известие о кончине дальнего родственника и бабуля с дядей Мишей засобирались в дорогу, похороны должны были состоятся в городе, до которого надо было добираться километров сто. Сергей проводил их до самой автобусной остановки, получил от бабушки все необходимые указания по хозяйству на три дня их отсутствия и уже через полчаса возвратился в дом.
На дворе стояла жаркая полуденная тишина.  Симы нигде не было видно, и Серега решил пойти искупаться на речку, которая несла свои воды буквально рядом с домом. После того как он насладился прохладой реки, вернулся домой и зашел в примитивную душевую, сооруженную прямо во дворе дома. Стоя под струями теплой воды и напевая популярный в то время мотивчик какого-то шлягера, вдруг почувствовал на своих плечах чьи-то руки. Он резко повернулся и увидел улыбающуюся Симу. Серега инстинктивно прикрыл свое причинное место, а Сима, нисколько не смущаясь, весело предложила потереть ему спину. Халат ее промок под струями душа, и она скинула его с себя, оставшись в одних прозрачных трусиках,  через которые проглядывал волнующий ее темный треугольник, а белыми и прохладными  грудями прижалась к Сережиной спине,  потом взяла мочалку и прошептала ему на ухо:
- Сереженька, не бойся меня дружок, дурачок мой кареглазый… - и стала нежно намыливать его спину.
Все тело Сереги било мелкой дрожью, но он испытывал невыразимое наслаждение от ее прикосновений, смешанных  диким желанием бегом бежать из этого рая и ада одновременно. Словно во сне он чувствовал, как прижимается упругое тело Симы к нему, как нежные ее руки гладят его грудь, живот и, раздвинув его руки, дотронулась до его члена, который вздыбился, как готовый к бою рыцарь. Она охнула и присела на корточки... Дальше Серега почти ничего не помнил, очнулся он только тогда, когда его тело забилось в конвульсиях невыразимого наслаждения. Сима громко рассмеялась и выбежала из душа, ставшего первым в жизни Сереги местом его возмужания.
До самого вечера он пролежал на своем топчане, вновь переживая им пережитое, все его тело горело огнем новых желаний и одновременно стыда, непроизвольно смакуя все детали своего экскурса в мир наслаждений, приносящих одновременно какую-то особенную радость и невыразимо сладкую боль и тревогу…
Под вечер явилась Сима, в нарядном платье, с накрашенными ярко-красной губной помадой губами, словно сошедшая с картинок модных журналов, и, сделав книксен, торжественно объявила:
- Ужин готов мой господин! Прошу привести себя в порядок и бегом, за стол …- громко рассмеялась она и походкой манекенщицы пошла в дом.
Серега как зомби, с застывшими мыслями, автоматически помыл руки, одел свежую рубашку и вошел в ярко освещенный зал, где посередине был накрыт стол из разных блюд со всеми хрустальными атрибутами, а посередине стояла огромная бутылка какого-то импортного вина. Она неторопливо погасила свет в комнате и зажгла две свечи, стоявшие на столе и которые мгновенно создали в комнате ощущение праздника, неизведанный для Сереги, мир таинственности. 
- Ну, что? Так и будешь стоять, как столб? Открывай бутылку, это должны делать мужчины… кареглазенький мой... - ласково сказала ему Сима и протянула штопор. Серега знал, как это делается и быстро справился с поставленной задачей, налил в протянутые к нему Симой бокалы темно-красного, как кровь, вина, взял в руки свой бокал, и уже ничего не соображая, залпом его опустошил. Сима громко захлопала в ладоши, вскочила со своего места и страстно поцеловала его в губы, силком усадила его за стол и стала накладывать в его тарелку еду, приговаривая:
- Надо Сереженька закусывать, а то опьянеешь… кареглазенький мой…
Серега внезапно почувствовал себя сильным и могучим, голова закружилась, а в желудке все горело, и он с жадностью набросился на еду. Сима, подперев кулачками, подбородок улыбалась и с какой-то грустью в глазах смотрела на него. Насытившись, он встретился с взглядом Симы и, неожиданно для себя, взял ее руки, притянул к ее себе и неумело попытался поцеловать ее в губы. Она не сопротивлялась, только ее тело начало подрагивать, а ее губы шептали:
- Сладенький мой, кареглазенький мой, возьми меня, я твоя…
Эта ночь запомнилась Сереге на всю жизнь, столько вожделения и радостного познания мира женской любви, неизведанных глубин человеческого и сексуального прозрения, радостного осознания, что он стал полноценным мужчиной, понял, что такое - властвовать над женщиной, которая намного старше него, была желанна, невыразимо нежна с ним и послушна в его объятиях, а ее громкие и страстные крики, вырывавшиеся из самых сокровенных уголков ее тела, под его натиском, полного неутомимого и жадного стремления покорить ее, заставить стонать от наслаждения, все это приносило огромную радость для его юного сознания.
В изнеможении они оба уснули под начинающийся новый солнечный день.
Серега проснулся один в постели, и, вспомнив все перипетии прошедшей ночи, вдруг явственно понял, что он натворил. Ведь, он спал с женой его родного и любимого дяди! Он почувствовал себя воришкой, не вором, а подленьким воришкой, который воспользовался отсутствием его  и сделал что-то страшное и не поправимое. Как же теперь он будет смотреть ему, дяде, в глаза? И как вообще он в этом доме будет находится?
Почти физическая боль пронзало его голову и все его тело. Такого гадкого ощущения своей ничтожности, он еще не испытывал в своей недолгой жизни, и он, решительно, пройдя в свою комнату, словно в бреду, начал собирать свои вещи и складывать в сумку. В голове гудела  только одна мысль:
- «Подлец ты Серега! Бегом из этого дома!»   
Его у ворот остановила своим воркующим голоском Сима:
- Ты эт куда, милок, заторопился?
Серега что-то пробормотал про срочные дела и что ему надо уезжать…
Тут Сима громко расхохотавшись, вдруг перешла на зловещий шепот:
- Что, кобель кареглазенький, испугался, поимел свою тетку, а теперь в кусты? Нет, никуда ты не поедешь! А не то я сама расскажу твоему дяде, что ты меня изнасиловал! Как тебе это? А?
В голове у  Сереги что-то перемкнуло, и, неожиданно для себя, он громко рявкнул на нее:
- Ну-ка, ты, заткнись, баба! А то я тебя сейчас так уебашу, что костей своих не соберешь…- сжал он свой немаленький кулак и поднес к ее лицу. Лицо Симы помертвело от страха, настолько грозным и непререкаемым тоном это было сказано, да и глаза Сереги ничего хорошего не сулили. Она сразу как-то обмякла и стала тихо рыдать, а он еще постоял немного, плюнул себе под ноги и молча, развернувшись, пошел из дому.
Прошло несколько месяцев. Дядя развелся с Симой. До него дошли слухи, что, мол, Сима погуливала от мужа, но, думал Серега, наверняка все-таки его дядя что-то почувствовал и понял, почему так неожиданно покинул их дом его племянник.
Однако до конца своей жизни он ни разу об этом не заводил разговора.