Аннотация
Главный герой истории – Виторио родился в Москве перед самой войной. Его отец итальянский коммунист Анжело, сражавшийся в интернациональной бригаде, после поражения республиканской Испании в 1937 году, эмигрировавший в СССР. Мать – русская женщина Катя, приехавшая в Москву на заработки. С началом войны эмигрантов высылают в Казахстан. Влюбленную пару разлучают. После Второй мировой войны в Италии сложилась реальная возможность захватить власть коммунистам. Сталин вспомнил о сосланных итальянцах и направил их в Рим. С отцом едет и Виторио. Он активно участвует в коммунистическом движении, оканчивает Университет, много поет. На митингах и концертах, поет в оперных спектаклях провинциальных театров. Анжело не удается больше встретиться с женой, а сын долгие годы ищет мать и уже взрослым находит. Приезжает к ней в СССР. Здесь влюбляется в солистку оперного театра. Советская реальность не позволяет влюбленным соединиться. Встретятся они только после падения железного занавеса.
Музыкальная киномелодрама
Синопсис сценария
Наши дни. Город в одной из европейских стран.
На афишных тумбах плакаты «Дни русской культуры». Над фасадом городского оперного театра большой транспарант: «Дни российской культуры», ниже афиша: сегодня «Иоланта», в заглавной роли певица из России Ольга Плетнева.
Театр, спектакль.
Заключительная картина оперы. Прозревшая Иоланта поёт финальную арию «О, купол неба, лучезарный». В заглавной роли героиня фильма – Ольга.
Улица. Музей.
В витрине плакат «Русская живопись Х1Х века из фондов Русского музея. Санкт-Петербург. Россия». В толпе посетителей, из музея выходит Виторио Симонетти главный герой нашей истории, мужчина лет пятидесяти с шестилетним внуком. Мальчик продолжает что-то спрашивать, Виторио объясняет, на автостоянке открывает авто «Альфа-Ромео», приглашает внука и машина трогается.
А мы вернемся на два с половиной десятилетия назад.
***
1970 – ые годы. Окрестности большого волжского города. Лесной кордон.
Летом свои уик-энды Роговы любили проводить за городом у знакомого лесника. Заповедный лес, живописное озеро, на берегу которого стоит кордон лесника, и тишина располагали к хорошей разрядке после недельной нервотрепки. Оба работают на телевидении. Максим – Макс, редактор, Регина – Рена, режиссер.
С Василием Александровичем они познакомились несколько лет назад на передаче о работниках леса, и подружились. Приезжая с женой в город, Василий Александрович останавливался у Роговых. Как родных встречают их на кордоне. Иногда Роговы привозят с собой и друзей. Гостям на кордоне всегда рады. Места хватает всем. Большая изба – пятистенка, летняя кухня, сарай с душистым сеновалом, великолепный вид на озеро, открывающийся с высокого крыльца.
Хозяйство на кордоне держат большое. Корова и лошадь, поросенок, куры, пчельник. Много времени у хозяина отнимают основные обязанности – охранять лес от браконьеров. Вдвоем с женой Василий Александрович справляется.
В нынешнюю пятницу Роговы привезли молодую оперную певицу – 26 - летнюю Ольгу, с которой тоже подружились после одной из телепередач.
Сегодня Василий Александрович на кордоне один.
— В Кисловодск, на воды укатила хозяйка. Меня спроси, лучше нашей родниковой, настоянной на травке, нет воды.
— Не отпускали бы, – пошутил Макс
— Врачи. Пусть мир посмотрит. Кроме, как в телевизоре, ничего не видит. Месяц как-нибудь перебьюсь.
Макс, закончив выгружать рюкзак и разбирать рыболовные снасти, идет на берег озера. Василий Александрович с Реной занялись приготовлением обеда. Ольга чистит картофель. Огромный беспородный пес Тарзан, в ожидании своей похлебки, развалился рядом в тени и лениво наблюдает за приготовлениями.
Василий Александрович вспомнил про наживку. Достал из - под крыльца банку с червями.
— Оля, отнеси Максиму. Наживку забыл.
Ольга презрительно сморщилась, переглянулась испуганно с Реной
— Картошку я дочищу… Не бойся, из банки не вылезут.
Ольга брезгливо взяла банку и пошла к озеру.
Берег лесного озера.
Макс, разложив вдоль берега закидушки, и прочие снасти, колдовал над ними. Увидев Ольгу, закричал.
— Осторожно! На крючки наступишь! Наживку несешь? Давай! – Взял банку, высыпал на ладонь горсть червей, оценил. — Живые симпатяги. Посмотри.
— Фу, гадость, какая!
Макс приподнял крупного червя и поднес к самому лицу Ольги. Она завизжала. Макс, довольный, вернулся к своим снастям, а Ольга пошла по берегу знакомиться с окрестностями. Чудесный летний день, солнце, сверкающая гладь озера, и, главное – свобода от всех проблем и мыслей, переполняли радостью, и она запела что-то модное.
Летняя кухня. Двор.
Когда Ольга вернулась на кордон, Регина с хозяином заканчивали готовку. Ольге подвинула миску с помидорами.
— Порежь для салата.
— Такая красотища вокруг! Воздух! Спасибо, что привезли.
— Я говорила! – Рена пробует варево и остается довольна. Сдвигает кастрюлю с огня и вместе с Ольгой принимаются накрывать на стол. Возвращается Макс в мокрых плавках с брюками в руках.
— Вода потрясающая. Обед скоро?
Женщины накрыли на стол и собрались на озеро.
— Подождешь! Мы еще сходим, окунемся. Пойдешь с нами?
— Накупался. Не зацепитесь за крючки! Оля, ты видела, где я закинул переметы.
Берег озера.
У Рены свои любимые уголки. Подругу привела к небольшому заливчику, со всех сторон укрытому зарослями ивняка. Скинула платье, трусики и, в чем мать родила, бросилась в воду. Ольга сняла платье и остановилась в нерешительности.
— Здесь нас никто не увидит. Скидывай купальник! Вечером еще пойдем купаться, – не успеет высохнуть.
Ольга не сразу решается, второго купальника не взяла, перспектива в следующий раз не купаться, или надеть мокрый, не прельстила. Тоже разделась и пошла в воду
Молодые женщины плавают, играют в догонялки, громко смеются. Неожиданно из-за кустов на берегу появляется Макс.
— Вы скоро? С голода умираю.
— Скоро.
Макс увидел на берегу купальники, и решил подразнить женщин. Забрал их одежду, помахал рукой и пошел.
— Макс, не хулигань! – закричала Рена.
— Прибежите. Посторонних нет, я не в счет. Журналиста, как и врача, не стесняются.
Ольга отплыла подальше от берега. Жена же выскочила из воды и бросилась за Максом. Догнала, бросилась на шею, и давай молотить кулаками.
— Не стыдно? Мальчишка! Ольгу постеснялся бы.
— Пошутить нельзя. – Он бросил одежду и ушел. Теперь и Ольга вышла из воды.
***
Костер, Палатка. Лес. Озеро.
Недалеко от кордона, расположилась компания рыбаков – любителей, приехавшая на красном «Москвиче».
Двое парней лет под тридцать ловили на спиннинг, мужчина постарше – Алексей Никитич сидел с удочками в резиновой лодке у берега. У костра хозяйничала его жена – женщина лет пятидесяти – Екатерина Ивановна – Катя. В 1941 году, её станочницу авиационного завода, эвакуировали с заводом из Москвы в Приволжск. Здесь она вышла замуж за Алексея, взяла его фамилию и осталась, когда после войны часть заводского коллектива вернулась в Москву. Ей не к кому было возвращаться и некуда. Гражданского мужа – иностранца в первый месяц войны отправили в Казахстан, а с ним, несмотря на все её протесты, и годовалого сына. С тех пор они потерялась всякую связь, и все поиски заканчивались безрезультатно.
Только после смерти Сталина, в годы «оттепели», она получила возможность серьезно заняться поисками сына.
1946 год. Москва.
Казенное помещение. Сеньора Сильвия – мать Анжело, гражданского мужа Кати, их сын Виктор – Виторио, ему уже шестой год.
— Баба, пойдем Красную площадь смотреть.
— Кто нас выпустит на улицу! Скорее бы отец пришел. – Объясняет внуку по-итальянски, затем по-русски, Сильвия, а сама продолжает разбирать вещи, с которыми вернулись в Москву из ссылки. Виторио играет с деревянным пистолетом.
Входит Анжело. Он весел, напевает песню итальянских партизан «О, чао, чао!»
— Отпустили?
— Едем домой!
— Обратно к казахам, в степь?
Анжело обнимает мать, смеется, поднимает к потолку сына.
— На родину едем! В Рим! (Сыну). Нашу родину, наконец, увидишь! В Рим едем, сынок! Революцию делать!
— Какую еще революцию? Мало тебе Испании!
— В Кремле были, представляешь. Вспомнили о сосланных итальянских коммунистах. Говорят, сам Сталин приказал. На родину едем коммунизм строить! Приказано завоевать парламент.
Италия.
Возвращая из ссылки в Среднюю Азию итальянских коммунистов, и, направляя их в Италию, Сталин рассчитывал, что вместе с местными коммунистами, участниками Сопротивления, они завоюют большинство в парламенте. Установят на Аппенинах власть коммунистов.
В Риме Виторио вместе с отцом активно участвовал в мероприятиях партии, пел на митингах, расклеивал и разносил листовки. Завоевать в парламенте большинство коммунистам не удалось.
С годами, особенно после смерти отца, когда страна оправилась от послевоенной разрухи, а он стал студентом, интерес к коммунистам у Виторио постепенно стал угасать. Он окончил университет, получил диплом архитектора, имел заказы. Одновременно пел в антрепризных оперных труппах и гастролировал по провинциям.
Его отец, как выехали из СССР, сразу же занялся поисками Кати, а, потеряв надежду, женился. После смерти отца, поисками русской матери занялся сын. Ему повезло больше. Через Красный Крест он нашел мать и написал ей. Город Приволжск, где жила мать, был закрыт для иностранцев, а уж ей приехать к сыну, в те годы и думать было нельзя. Встретились они в Москве.
Москва, 1970 год, гостиница.
Это была радостная и печальная встреча сына и матери через 29 лет. Судьба разлучила Катю с Анжело навсегда, а увидеть, наконец, сына, счастье улыбнулось. Пообщались несколько дней и снова расстались. Изменить ничего нельзя. Переехать к матери в СССР и жить за «железным занавесом» Виторио не мог, Она и не настаивала, понимая, что выросший в свободной стране, никогда не будет счастлив в советской действительности. К сыну поехать не выпустили бы – завод по-прежнему считался оборонным, хотя уже собирали самолеты для гражданской авиации. Теперь хоть телефонные разговоры сына с матерью, скрашивали её печаль
Костер, Палатка. Лес. Озеро.
Прошли четыре года после встречи с матерью в Москве. С большими трудностями, напирая на свою принадлежность к коммунистической партии, вспомнил отца – участника боев с франкистами в республиканской Испании, Виторио выхлопотал разрешение посетить закрытый для иностранцев Приволжск.
Алексей Никитич – отчим Виктора, страстный рыбак – любитель, привез его на рыбалку. Взяли с собой мать и племянника Мишу. Алексей Никитич не ошибся, Виктору ловить рыбу по-русски понравилась. Он оказался в диком восторге, и больше всего, от небольшого щурёнка, которого вытащил на спиннинг.
Кордон лесника.
День склонялся к закату. Еще немного, и солнце скроется за кромкой леса на противоположном берегу. Гости сидели у сарая на свежескошенном сене и слушали лесника.
— Скучать некогда. Вечером посмотрю программу «Время» и в курсе всех новостей. И газеты ваши не нужны.
— Я бы на второй день сбежала, – призналась Ольга.
— Нам, городским, не понять всех прелестей отшельнической жизни, – заметил Макс.
— Я бы осталась здесь навсегда. Тишина, нет противных рож, дрязг... Вышла бы замуж за кого - то вроде доброго Василия Александровича, была счастливее, чем жить в городской цивилизации.
— За чем дело? Еще не поздно.
Порывы легкого ветра вдруг доносят из леса песню. Да не обычную, что поют туристы у костра.
— Кто это? – насторожилась Рена.
— Радио, кто еще?
— Туристы балуют. Схожу, посмотрю, – поднимаясь, сказал Василий Александрович.
— Красивый голос. Конечно, радио.
— Я с вами, – вызвался Макс
— Женщин одних оставите? – поднялась Рена. — Нет уж! И мы с вами.
Все поднимаются, готов сопровождать их и Тарзан, но Василий Александрович командует псу остаться.
У костра на берегу озера.
Ночь спустилась над озером. Темнота окутала лес, берег, и только костер высвечивал небольшой островок жизни – компанию с гитарой, палатку и автомашину.
С эмигрантским акцентом Виторио поет, что-то из русских классических романсов. «Пару гнедых», например. Подпевают Миша и отчим. Екатерина Ивановна молча смотрит на сына, погрузившись в воспоминания.
Воспоминания Екатерины Ивановны.
Видела она отца Виктора – Анжело. Сын так похож на отца, что они сливаются в одно лицо.
Вспоминала, как 18-летней деревенской девчонкой приехала к старшей сестре в Москву устраиваться на работу. Сестра с мужем имели комнату в большой коммунальной квартире, окна её выходили в большой двор, где всегда шумно и многолюдно.
В соседнем здании находилось метростроевское общежитие иммигрантов – антифашистов из Испании и Италии. Они сражались в интернациональных бригадах республиканской Испании, и, после победы Франко, вынуждены были эмигрировать в СССР. С одним из них – итальянцем Анжело, Катя и познакомилась.
Довоенный московский двор. Танцы.
Общежитие иностранцев, как и их коммунальная квартира, были перенаселены, и жильцы много времени проводили во дворе. В летние вечера допоздна устраивали танцы. Проигрывателей и магнитофонов еще не знали, танцевали под гармонь или аккордеон, чаще играла гитара, мандолина и бубен. Иногда приносили патефон и пластинки. На танцы с иностранцами сбегались девчонки со всего квартала.
Особым успехом у девушек пользовался итальянец Анжело. Общительный характер и веселый нрав привлекал девчонок. Они без ума от него. Не обрати он внимания на скромную деревенскую Катю, она никогда не решилась бы заговорить первой. Анжело пригласил её на танго. Смущаясь, она робко пошла за ним в круг, он что-то говорил, она, потупив взор, стеснялась посмотреть на него, отвечала краткими фразами, больше «Да, нет». Заиграли румбу, и Катя собралась спрятаться – этот танец еще не освоила, однако Анжело удержал, не отпустил.
— Я не танцую румбу, – пришлось признаться Кате.
— Это просто, пойдем!
Они вошли в круг. Ничего не получалось, Анжело не терял надежды научить партнершу этому модному танцу. Она стеснялась, ей казалось, все наблюдают за ними, от этого получалось еще хуже. Потом они отошли в сторонку, и пока музыканты отдыхали, Анжело рассказывал о себе, энергично помогая жестами. Катя не все понимала, но была счастлива, сам Анжело обратил внимание, разговаривает с ней. Видела, с какой завистью посматривают на них девчонки.
***
Компания у костра.
Когда Виторио смолкает, из темноты раздаются аплодисменты. Компания у костра только сейчас заметила в темноте незнакомых людей.
— Добрый вечер, честной компании! – выходит вперед и здоровается Василий Александрович.
— Здравствуйте, – вскакивает Миша, на всякий случай, прихватив в руки здоровенную палку.
Из тени выходят Ольга и Рена, обстановка разряжается, тем более Алексей Никитич узнал лесника, они пожимают руки.
— Родственник издалека, впервые в наших местах. Привез, показать нашу красоту.
— Девушки, мужики, давайте к нашему шалашу! – пригласил Виторио, представившись Виктором.
Мужчины принялись обсуждать результаты рыбалки. Алексей Никитич, включив фонарик, повел Василия Александровича, Макса и Мишу к воде. Екатерина Ивановна пригласила девушек к костру.
— Садитесь, пожалуйста, – повторил своё приглашение Виктор.
— Не знаю… Может, посидим, послушаем? – колебалась Ольга.
— Спасибо, мы сейчас пойдем, – не решалась Рена. – Как Макс с Василием Александровичем решат.
Виктор берет гитару, делает шаг навстречу девушкам, поет:
— Вернись, я все прощу: упреки, подозрения,
Мучительную боль не выплаканных слез…
Берег ночного озера.
Алексей Никитич и Миша показывают Василию Александровичу и Максу свой улов. Поднимают изводы садок. В нем трепыхаются десятка полтора больших и малых рыбин.
У костра.
Виторио продолжает петь.
— Какой голос! – шепчет Рена. — Может, правда, посидим немного?
Возвращается Миша и быстро находит общий язык с девушками. Продолжая обсуждать улов, подходят остальные мужчины.
Алексей Никитич достает бутылку «Столичной».
— Присаживайтесь, девушки! И вы, Василий Александрович. Мы ужинать собирались.
Виторио откладывает гитару.
— Чем богаты, – присоединяется к приглашениям Екатерина Ивановна.
— Мы недавно поужинали.
— На свежем воздухе не грех и еще раз перекусить.
— По рюмочке, за знакомство.
Екатерина Ивановна накрывает импровизированный стол. Ставит помидоры, огурцы, вареные яйца, лук. Кружек и стаканов, мало, на гостей не рассчитывали.
— Первыми женщины, – объявляет Миша, разливая водку по кружкам. Девушки отказываются, мужчины настаивают, в итоге они, соглашаются сделать по символическому глотку.
— За знакомство!
Пьют женщины и Виктор с Мишей. Потом наливают остальным мужчинам. Общий разговор опять переходит к рыбалке. Девушкам становится скучно, и они просят Виктора спеть. Он охотно берет гитару. Что вам спеть?
— Что хотите!
— Что-нибудь веселое, репертуар у тебя больно грустный,– замечает Миша.
— Русских песен он мало знает, – вступается за сына Екатерина Ивановна.
— Старинный романс. – Объявляет Виктор, берет несколько аккордов и поет.
— Слушайте, если хотите,
Песню я вам спою
И в звуках песни этой
Открою всю душу свою...
Ольга негромко подпевает, ей вторит Рена, пытается подхватить, не зная слов Миша.
— Мне так отрадно с вами... – поет хор.
Молодежь остается петь у костра, а Василий Александрович, попрощавшись, уходит к себе на кордон. С берега послышался звон колокольчика, – рыба зацепилась, а может лишь дернула. Все мужчины, кроме Виторио, бросились к озеру.
— Учились где-нибудь? Голос, чувствуется, поставлен, – спросила Ольга.
Виктор смущён, он обещал не раскрывать себя.
— Хобби.
— А основная профессия? – Рену тоже заинтересовал черноволосый красавец, с приятным, профессионально поставленным голосом, похожий на цыгана.
— Архитектор.
— У вас акцент не русский.
— Эстонский. Из Таллинна я, – нашелся Виктор.
— Красивый город... Можно мне? – Ольга берет гитару, подстраивает, перебирает струны. Вечер романса? Слушайте тогда. Играет и поет.
В жизни все неверно и капризно.
Дни бегут, никто их не вернет.
Нынче праздник, завтра будет тризна,
Незаметно старость подойдет.
Виктор и Рена подхватывают припев.
Берег ночного озера.
Алексей Никитич вытаскивает из воды перемет – пусто. Рыба дернула и ушла. Насадив с помощью Миши на пустые крючки новую наживку. Алексей Никитич забрасывает её, и все возвращаются к костру, где продолжается концерт.
У костра.
Ольга продолжает петь. После аплодисментов Виктор отбирает у Ольги гитару, и поет сам. Девушки и Макс с Мишей ему подпевают. Екатерина Ивановна ушла в палатку, Алексей Никитич полез в машину раскладывать сидения для сна.
Утро. Кордон лесника. Берег озера.
Солнечное утро. Хозяин носит сено в коровник и загон для коз. На крыльцо выходит заспанная Ольга в халате, с полотенцем и туалетными принадлежностями. Поздоровалась с лесником, пошла на берег озера. Там скинула тапочки, прошлепала по воде – понравилось. Почистила зубы, сняла халатик, постояла, раздумывая. Решила искупаться без купальника – вокруг никого.
Неожиданно издалека доносится песня. С каждой секундой все громче. Ольга разобрала: что-то неаполитанское, звучит не на русском. Подумала, кто-то включил транзистор. Проходит несколько секунд, и становится слышен скрип уключин, плеск волн, и в тумане вырисовывается контур лодки. Ольга выскакивает на берег, накидывает халат и принимается вытираться. Тем временем лодка приблизилась и за веслами Ольга узнает вчерашнего эстонца из компании у костра – Виктора. Увидев Ольгу, он кричит.
— Бунасера, сеньорита!
— Привет! Песней рыбу созываете?
— Тебя искал! Афродита, рожденная из пены волн.
— Ты не Одиссей.
Виктор причалил, вышел на берег, подошел.
— Вчера, у костра, сразила меня своей красотой и голосом. Обязательно найду эту девушку, сказал себе. И святая Мадонна помогла. Судьба!
— Веришь в судьбу?
Вместо ответа, он схватил ее за руку. Ольга вырвалась, возмущенно воскликнула.
— Что себе позволяешь!
Отскочила от него и принялась собирать свои вещи.
— Итальянский по – транскрипции выучил?
Виктор удивленно посмотрел на нее и вдруг запел на итальянском «Вечно один с тоской» из первого акта «Трубадура». Ария звучала мощно, с глубоким драматизмом, Ольга вспомнила тенора своего театра – ему так не спеть. Партию Леоноры она знала, и решила удивить парня. Запела на русском ответную арию.
— Знаешь оперу? Замечательный дуэт у нас получился. Можно контракт предложить театру.
— Я и без контракта пою в опере. Но, ты! Да по-итальянски!
Крыльцо дома лесника.
Выходит Рена. Услышала дуэт и пошла на голоса к заливчику.
Берег озера.
— С ума сошла? Воздух влажный. Голос посадишь! Девчонка! (Повернулась к Виктору). Тебе, чего здесь надо?
Эстонский парень с великолепным голосом оперного певца Ольге понравился, она с удовольствием продолжила бы знакомство. Он пригласил покататься на лодке. Но как посмотрят Рена с Максом? Она их гостья и вынуждена вернуться на кордон.
Виктор нехотя возвращается к лодке, отплывает недалеко, чтобы видеть крыльцо дома, останавливается, поет «Скажите девушке». Услышав его, на крыльцо вышли Ольга и Макс.
— Потрясающий голос у парня! Он немного того, не находишь? – Макс покрутил пальцем у виска.
— Не похоже. Вчера он здорово пел романсы, а сегодня удивил итальянским. Может, в консерватории учился, не признается.
Виктор машет им рукой, и лодка, как и песня, пропадают в утренней дымке.
***
Площадь перед заводским дворцом культуры.
У ДК авиационного завода толпится народ. Люди все больше пожилые, многие в орденах. Афиши сообщают: «Вечер, посвященный 30-летию завода 1942—1972. В концерте принимают участие ведущие артисты театров города и художественной самодеятельности». Цифры 1942-1972 многократно встретятся в фойе, в зале.
Зрительный зал ДК.
На сцене заводской фольклорный ансамбль песни и пляски. Исполняется что-то народно-патриотическое в духе начала 70- х. В зале переговариваются, равнодушно внимая исполнителям, вспоминают, что настоящий юбилей следовало отмечать в минувшем году. Авиационный завод из Москвы был эвакуирован в город на Волге в 1941 - м, правда, первый собранный самолет поднялся с заводского аэродрома на следующий год.
Среди зрителей Екатерина Ивановна – мать Виторио и его отчим Алексей Никитич, их родственники и друзья. Екатерина Ивановна рассказывает соседке.
— С его отцом мы познакомились перед войной. Он итальянский коммунист – иммигрант.
Воспоминания Екатерины Ивановны.
Улицы военной Москвы.
Репродуктор со столба передает сводку Информбюро. Спешившие люди, останавливаются, прислушиваются и вновь торопятся по своим делам.
… С началом войны, когда немцы приблизились к Москве, правительство приняло решение выслать всех иностранцев. Темной сентябрьской ночью во двор въехали крытые грузовики и солдаты НКВД, с голубыми петличками, принялись выгонять людей из теплых комнат во двор, сажать в машины. Взять с собой разрешили лишь самое необходимое, очень торопили. Многие иностранцы успели обзавестись гражданскими женами, теперь они истошно ревели и не хотели отпускать своих возлюбленных. Солдаты, не обращая внимания на женские вопли и крики, силком заталкивали в машины тех, кто задерживался.
Под конвоем двух солдат из подъезда вышла очередная группа иностранцев, среди них высокий статный итальянец Анжело, его мать сеньора Сильвия с годовалым ребенком на руках. Гражданская жена Анжело – Катя дергала её за руки и просила оставить сына, обращалась к Анжело.
— Сеньора! Витеньку отдайте! Анжик, скажи матери!
— Да, да!
— Не положено! Все иностранцы едут в эвакуацию, – объясняет один из солдат.
— Сына оставьте! – Рыдала Катя.
Подошел молоденький лейтенант, и, поговорив по-немецки с матерью Анжело, приказал всей троице подниматься в машину.
Катя схватила офицера за руку. Захлёбываясь слезами, в истерике, голосила, хватала руками, то Сильвию, то лейтенанта.
— Мой сын! Они увозят сына! Он ни в чем не виноват! Отдайте сына! Его за что забираете?
— Никого не забирают! Иностранцы переезжают на новое местожительство, – старался успокоить женщин лейтенант.
— Они увозят моего сына!
— Ребенок сын иностранца. Не крутись ты под ногами! – Другой офицер делает знак солдату и тот оттаскивает Катю от машины.
— Я сохраню Виторио! – кричит Анжело.
— Их в эвакуацию отправляют, – негромко говорит Кате солдат, держащий её.
Катя вырывается, пытается залезть в кузов грузовика, куда только - что затолкали Анжело с ребенком, а сейчас помогают влезть Сильвии.
Вокруг крики, иностранная речь, стон и плач, причитания русских девушек, узнавших о высылке любимых, и теперь прибежавших во двор общежития иностранцев.
— Отойдите! Отойдите! – грубо отталкивали их милиционеры. Наконец машина с Анжело, матерью и сыном, заполнена до отказа и трогается. Катя и несколько женщин бросаются за грузовиком. Милиционеры их останавливают.
— Что ревешь? Спасибо скажи, не арестовали! Связалась с иностранцем!
Больше никогда Катя так и не увидела ни Анжело, ни мать его – сеньору Сильвию. Ничего не знала об их судьбе. Лишь в 1970 году – через 29 лет получила первое письмо от сына
Дворец культуры. Гримерная.
К выходу на сцену готовятся Ольга и её коллега Ирина. Пока ведут неторопливый разговор о любовнике Ольги – Игоре. Он в зале с женой. Ольга признается, что «завязала» с театральным критиком.
— Давно бы. Говорила: жену не оставит.
— Закроем тему.
Приоткрывается дверь, и служащая ДК прерывает подруг:
— Плетнева, две минуты до выхода.
Ольга проходит на сцену и останавливается у рояля.
Сцена заводского ДК.
ВЕДУЩИЙ КОНЦЕРТА. Солистка Академического театра оперы и балета Ольга Плетнева. Ария Виолетты из оперы Верди «Травиата». Раздаются жидкие аплодисменты.
Первые секунды аудитория равнодушно принимает Ольгино «Как странно, как странно…», лишь к концу арии, покоренные её голосом, слушатели начали воспринимать душевные страдания больной Виолетты. Заканчивает Ольга под аплодисменты.
Следующим номером она поет итальянское «Болеро» композитора Кьерра. Эта классическая вещь с первого аккорда зажгла даже неподготовленную к классике публику. С подъемом спела первые куплеты, как вдруг мелодию подхватил еще один голос – тенора Виктора. На доли секунды Ольга растерялась, чуть не сбилась, но переборов себя, продолжила. Виктор пел на итальянском, она по-русски. Дуэт звучал слаженно, словно был отрепетирован. Закончили под бурю аплодисментов. Виктор галантно поцеловал ей руку, изящно поклонился залу.
Мать Виктора вместе со всем залом бурно аплодирует сыну.
ВЕДУЩИЙ КОНЦЕРТА. Позвольте представить гостя нашего города – певец из Италии Виторио Симонетти.
— Разве можно, так?! Без спевки, без репетиции. Мог сорвать выступление, – возмущенно прошептала Ольга.
— Полный восторга зал, – оправдывался Виктор.
Поклонившись зрителям, Ольга покидает сцену, из-за кулис слушает выступление Виктора. Он запел «Санта – Лючию».
Зрительный зал ДК.
Екатерина Ивановна, не отрываясь, смотрит на сцену, на поющего сына, но видит не его, а своего первого мужчину – Анжело. «Санта – Лючию» часто пели в далекие предвоенные годы. Об этом и рассказывает соседке:
Екатерина Ивановна продолжает разговор с соседкой.
— Зачем Витя вспомнил эту песню? Анжело так любил «Санта – Лючию»!.. После войны, Сталин послал в Рим, бывших бойцов – интернационалистов устанавливать в Италии советскую власть. С отцом уехал шестилетний Витя. Тогда я ничего этого не знала, окончательно потеряв Анжело и сына.
Екатерина Ивановна замолчала. Сын продолжал петь, а у нее перед глазами был заводской цех в волжском городе, куда ее эвакуировали с заводом.
Заводской цех в городе на Волге, 1941 год.
Катю не сразу узнать. Московская красавица теперь в промасленной рабочей спецовке и темном платке на голове, орудует ломом, разбирает ящики с оборудованием, привезенным из Москвы. Крышу над цехом и стены еще только возводят, а люди уже работают на станках. Другие собирают оборудование. Зима. В цехе, на полу, горит костер, на нём варят смолу, рабочие время от времени подходят погреть озябшие руки. Катя подошла к костру, выбросила мусор. Её останавливает другая москвичка – Зоя.
— Не вызывали еще в спецотдел?
Катя качает головой и спрашивает.
— Всех вызывают?
— Всех. Смотри, не проболтайся. Узнают про Анжело, быстро переведут к штрафникам. Там одни заключенные работают.
— А с сыном как? Тоже не говорить? Как же тогда искать его!
— Дурочка! Упекут! Сейчас все равно никто не станет искать. Подожди. А там может и война закончится.
— Закончится… Только начинается. До нас еще дойдет.
— Пошли! Надо работать. Пустим завод, – полетят наши соколики бомбить немцев и закончится война. Найдешь сына.
— Твоими бы устами…
Они возвращаются к огромному, сбитому наскоро, деревянному ящику, который разбирали. Подходят молодые мужчины и помогают вытаскивать тяжелые металлические части каких-то станков.
Дворец культуры. Зрители. На сцене продолжается концерт профессиональных артистов.
1946 год. Город на Волге. Заводское общежитие.
Крохотная комнатушка Кати и ее мужа Алексея. Он ремонтирует черную тарелку репродуктора, подклеивает бумагу.
— Не роняй больше! Замолкнет – от скуки помрем.
— Какая тебе скука, когда 12 часов отпашешь и все на ногах.
Алексей вешает на стену репродуктор, звучит песня о Сталине. (Можно «На дубу сидели: один сокол Ленин, другой Сталин» и т.п. образца 1946 года). Собирает рыболовные снасти).
— Пойду на Волгу, лещ нынче хорошо идет.
— Какая Волга! Один раз выходной вместе выдался, на толкучку собирались съездить. Тебе брюки посмотреть, у меня ни одного платья целого.
— Поезжай сама. Лещей, чебаков принесу, на неделю еды, — он обнимает жену.
— Ладно, уж. Знаю, как ждал этого дня. Позову Зою Петрову. Вдвоем спокойнее. Не отберут последние деньги.
— За разговорами скорее вытащат.
Алексей заканчивает собираться, надевает за плечи вещмешок, берет несколько удилищ, целует жену, и уходит.
Катя выходит в узкий коридор, где слева и справа около десятка дверей. Стучит в одну, и, услышав голос «Входи», заходит. В комнате Зоя, женщина, которую мы видели в начале войны в заводском цеху.
— Как я и говорила, на Волгу ушел.
— Рыбка доброе подспорье в наше голодное время. Меня бы кто так подкармливал.
— Угощу, если принесет. Собиралась на толкучку, поехали?
— Нина тоже идет. Похлебку доварит, и пойдем… Катя, все хочу спросить тебя, да не решаюсь. Алексей хороший мужик, хозяйственный, тебя любит. Ничего не имею против него. А как Анжело объявится, что будешь делать?
— Оттуда не объявляются. Мы с ним не регистрированы. Расписавшись с Алексеем, комнату получила. Рассказала Лешке про сына. Встретил нормально, просит погодить, не предпринимать пока ничего. Боится, узнают от кого сын, выгонят с завода и общежития. Могут и посадить.
— Все может быть. Даже не знаю, что посоветовать. Война закончилась, а порядки все строже и строже. Слово лишнего сказать опасно.
Дверь открывается и входит с кастрюлей вторая обитательница комнаты Нина. Женщина младше Зои. Ставит кастрюлю на подоконник.
— Если не передумала на толкучку, собирайся, – кричит Зоя.
— Иду… На кухне слышала, у кого жилплощадь осталась, возвращают в Москву. У тебя ведь была комната, зайди в завком, узнай.
— С какой радостью и я вернулась бы! Только не к кому. Сестра в эвакуации вышла замуж за ташкентца и потеряла жилплощадь. А я у неё на полу спала.
***
Зрительный зал ДК
Екатерина Ивановна продолжает разговаривать с сидящей рядом соседкой.
— Подумать только, это мой сын!
Гром аплодисментов заглушил их разговор.
ДК. Гримерная.
Ольга заканчивала переодеваться, когда в гримерку без стука, по-хозяйски, вошел её приятель и любовник, театральный критик Игорь. Она давно собиралась порвать, но все откладывала, и на прошлой неделе, наконец, решилась. Повод сам дал, поскандалив в очередной раз с женой, нахамил и ей. Обозвал дурой и бездарью.
— Сегодня ты превзошла сама себя. Особенно «Болеро» с итальянцем! Пела, как никогда! – он обнимает её, пытается поцеловать, она вырывается. Извини меня, вспылил в прошлый раз. Раздражен был. Ты у меня умница и самая талантливая.
— Уходи! Между нами все кончено. Сколько повторять! Кстати, жена в зале ждет.
— Подождет... Я завтра приду?
— Нет! И не звони!
В дверь стучат, и Ольга открывает. На пороге Виторио.
— Обманщик! Архитектор из Таллинна. Сразу догадалась – профессионал.
— Не! Не обманщик. Можно сесть?
Ольга придвигает Виктору стул, садится сама
— Садись. Так, в каком театре поешь, в Ла Скала?
— Ты, что! Какое Ла Скала! В колледже преподаю историю архитектуры. Изредка выступаю с концертами в провинции.
— Неужели не учились нигде? – удивился Игорь.
— Брал немного уроков. С детства пою. Пробовал и в театре. У нас постоянных трупп нет, а заключать короткий контракт – потеряю место в колледже.
— Ты не ушел? – Ольга поворачивается к Игорю, встает и открывает дверь, почти выталкивает.
— Надо в опере петь, у тебя голос!
— Вы, советские, не понимаете, что такое постоянный страх потерять работу, а петь... В Италии все поют.
Входит Ирина и Виктор поднимается ей навстречу.
— Познакомься, Ира. Виторио – Виктор, певец-любитель.
Виктор представляется, они пожимают руки.
— Любитель? – удивляется она. — Представляю, как тогда поют профессионалы!
— Ира будет переодеваться.
— Я не спешу, посидите.
Ирина не против еще поболтать с иностранцем, но Ольга решительно уводит Виктора в коридор. Здесь он хватает её за руку.
— Имею честь пригласить в гости. Мама и папа будут, родственники придут.
Приглашение озадачило. «Почему бы и не пойти, если Ирина тоже согласится? Мужчина любопытный… И семья интересная».
— Не обещаю.
— Очень прошу.
— Поговорю с Ирой, постой пока.
Она возвратилась в грим-уборную.
— Ир, ты куда сейчас?
— Домой.
— А вечером? Виктор в гости зовет.
— А что? Идем! Ты с ним, смотрю, уже на короткой ноге.
Ольга возвращается в коридор. Около Виктора толпа. Мать, отчим, Игорь, родственники, администратор ДК. Увидев Ольгу, Виктор оставляет всех и подходит к ней.
— Говори адрес, мы с Ирой подъедем позже.
— Обманываешь.
— Правда, Оля, приезжайте! – присоединилась к сыну и Екатерина Ивановна.
Квартира Екатерины Ивановны.
В небольшую двухкомнатную квартиру матери Виторио набилось десятка полтора гостей. Беспорядок на столе, открытые бутылки, застолье в разгаре. Большинство гостей впервые видели Виторио, не встречались с людьми из другого мира. Вопросы задавали самые неожиданные. Какая у него машина, где работает, о жене и детях.
— Виктор с детства в коммунистической партии. Расскажи, как тебе доставалось за это, – просит мать, Виктор отмахивается.
— Политика. Всякое случалось. Шрамы до сих пор. За коммунистическую «Униту», за значок.
В прихожей звонят, отчим идет открывать. Входят Ольга и Ира. Гости узнают артисток сегодняшнего дневного концерта.
— Кто пришел!
Виктор встречает девушек, целует им руки. Ольга смущена незнакомой немолодой компанией, Ира держится более раскованно и скоро они здесь свои.
¬¬¬¬¬¬ — Штрафную, им! – кричат гости. Девушки протестуют, но вынуждены принять по рюмке. Ира садится за пианино. Виторио наклоняется к Ольге, спрашивает, знают ли они «Застольную» из «Травиаты» и командует Ире.
— Застольную!
Ольга с Виктором начинают «Высоко поднимем мы кубки веселья». Ира аккомпанирует и тоже поет. Виктор не знает русского варианта и поет на итальянском, Ольга с Ирой по-русски, но всем и так всё понятно. Гости в восторге. Кто-то из тех, что уже навеселе, тоже пытается петь, раскачиваясь в такт, и поднимает бокал. Женщины переговариваются с хозяйкой.
— Привези Виктора к нам. У вас ему скоро наскучит.
— Что ты! Подписку дали: ни шагу за пределы оговоренных районов.
Дома у Ольги на следующий день.
Ольга убирает квартиру, когда со студии телевидения звонит Регина, и просит телефон концертмейстера театра. Объясняет, срочно нужен аккомпаниатор. Рассказала, что Макс первый из журналистов узнал новость, в город позволили приехать человеку из капиталистической страны. Он коммунист. К тому же великолепно поет, как профессионал. Макс возьмет у него интервью, потом попросит гостя спеть. Говорят, молодой, симпатичный.
— Итальянец? Симонетти? – Захохотала Ольга. — Макс или ты, видели его?.. Упадешь сейчас!
— Ольга, мне не до шуток! Через два часа запись. Хотелось бы, чтобы еще и спел, а наша концертмейстер уехала в отпуск.
— Держись за что-нибудь, – упадешь… Итальянца этого оба знаете. Виктор, с которым пели у костра на озере.
Регина и в правду удивлена, она никак не ожидала, парень цыганской наружности, что так лихо пел русские романсы, настоящий итальянец.
— Точно знаешь? Архитектор из Таллинна... Провел нас…
— Нину Николаевну из филармонии позову, а не найду, сама сяду за рояль. Позволишь?
Павильон местной студии телевидения, пресс - конференция.
Пресс-конференция Виторио Симонетти и его матери – Екатерины Ивановны проходит в большом павильоне студии. Первоначально Макс собирался единолично побеседовать с ними, подумав, решил пригласить и коллег из газет, устроить пресс-конференцию. Газетчики охотно откликнулись.
В студии большим полукругом расставили столы с журналистами, в центре Макс с гостями. Перед каждым табличка с названием представляемой газеты. «Волжское знамя», «Волжская новь», «Рабочий», «Юный ленинец», «Приволжская правда», 0блрадио, телевидение.
Режиссерский пульт студии ТВ.
Здесь Рена, две ассистентки и несколько любопытных поглазеть на иностранца, впервые посетившего студию. Во время записи одна из студийных журналисток приводит на пульт Ольгу.
— Прилетела? Сиди и молчи. Не люблю, когда во время записи рядом разговаривают. – Однако, сама Рена, не отрывая взгляда от мониторов, заговорила. — Я еще спрашивала, откуда такой акцент.
— Мы уши развесили. Архитектор, хобби. Оказалось, полупрофессиональный певец.
— Рассказывал? – 0льга кивает. — Что ж молчала?
— Я знала? В воскресенье днем на концерте встретились.
Павильон студии ТВ.
На Виктора сыплется град вопросов и Максу, как ведущему, едва удается поддерживать порядок. Виктор бойко отвечал, нисколько не смущаясь. Когда вопрос был не совсем понятен, мать растолковывала ему особенности нашей жизни или дополняла ответ.
— После войны, в Италии появилась реальная возможность коммунистам придти к власти, посчитал Сталин, и вспомнил о сосланных итальянцах – антифашистах. Из Казахстана и Киргизии отца и других привезли в Москву, а затем отправили в Рим. И меня с бабушкой.
— Вам не сообщили? – спросили у Екатерины Ивановны.
— Анжело с матерью не знали, где я, жива ли.
— Мы не имели переписки. Мама осталась в Москве, когда нас выслали. Шла война, немцы подходили к городу.
— Как ты вступил в партию?
— С 8 лет помогал отцу.
***
Послевоенная Италия. Виторио – мальчик.
Он рассказывает за кадром, а зрители переносятся в его детство.
…Мальчик расклеивает листовки на столбах, на афишных тумбах. Митинг, плакаты компартии Италии, с пламенными речами выступают ораторы.
…Повзрослевший Виктор поет и собирает деньги на улицах. Карабинеры разгоняют митинг, кого-то заталкивают в автобус, среди арестованных Виктор.
…Виктор с товарищами в тюрьме.
…Виктор и несколько юношей с транспарантами ИКП на улице, подходит группа сверстников, завязывается драка.
— Расклеивал листовки, продавал «Униту». Пел на улице, собирал деньги для нашей партийной ячейки.
— В тюрьме сидели за политическую деятельность?
— Три раза.
— Били в тюрьме?
— В тюрьме не били, а на улице лупили много раз. Парни из других партий.
— Искали мать?
— Отец писал. При Сталине, какой ответ? В Италии папа встретил добрую женщину, женился.
— Когда стало можно, я тоже писала в разные инстанции.
Послевоенная Москва. Повзрослевшая Катя в своей старой квартире.
Екатерина Ивановна продолжает рассказ за кадром.
— Поехать в Москву, знаете, как тогда было сложно! Пропуск нужен. Лишь в 48-м удалось. Старых жильцов не осталось. Новая хозяйка комнаты не хотела впускать, неохотно выслушала мой сбивчивый рассказ про иностранцев, которые жили во дворе перед войной, и забеспокоилась не на шутку.
— Девушка, а ты часом не шпионка – иностранцев ищешь? Надо проверить! (Подходит к общему телефону в коридоре, набирает номер. Катя быстрыми шагами направилась к выходу). Постой, куда же ты! Сейчас разберемся!
— Я испугалась – задержат, приехала без пропуска, никого на работе не предупредила. В общем, едва ноги унесла. Страшное время было.
Павильон студии. Пресс – конференция продолжается.
— Расскажите, как вы встретились, узнали друг о друге.
Екатерина Ивановна продолжала.
— Когда Хрущев вскрыл беззакония, что творились в годы культа, я написала в Красный Крест. Вместо ответа меня вызвали в КГБ, долго допрашивали, почему не написала о сыне в анкете. Едва не уволили с завода. Перевели в цех товаров народного потребления.
Макс сидит как на иголках. На имя Хрущева в то время было наложено табу.
Режиссерский пульт.
Регина на пульте тоже нервничала.
— Что несет?! Придется вырезать.
— Самое интересное, – не понимает Ольга.
— Молчи! Ты далека от политики.
Павильон студии.
— Ваши судьбы очень интересны... Мы знаем, что Виторио поет. Сделаем перерыв в вопросах и послушаем его.
— Перерыв десять минут, – объявляет по громкоговорящей связи Рена.
Журналисты окружают Виктора, и начинается свободный разговор без подозрительного ока телекамеры и микрофонов.
Перерыв заканчивается. Помреж вводит в павильон молодую женщину – концертмейстера из филармонии, она садится за рояль, подходит Виторио, обговаривают программу. Регина дает команду: «Видеозапись, внимание! Мотор!»
Помощница в студии делает знак, и концерт начинается. Виктор поет популярные неаполитанские песни, арии из опер. Голос Виктора, знакомые мелодии покорили собравшихся журналистов.
Коридор студии.
После записи Ольга спустилась в коридор и встретила Виктора на выходе из павильона. Он очень обрадовался.
— Слушала? Как пел?
— Великолепно.
— Почему не подошла раньше, дуэтом спели бы.
— Оленька! И вы здесь? – Приветствовала Екатерина Ивановна.
Подходит Максим.
— Извините, должен представить гостей начальству.
Виктор успевает спросить у Ольги телефон.
— Завтра утром позвоню. Будь дома
Макс ведет гостей к руководству студии.
***
Ольга собралась к Рене, посмотреть видеозапись, когда один из «журналистов» – участников пресс – конференции остановил, отвел её в сторону, и негромко, но требовательно, предупредил:
— Ольга Николаевна, вы прямо прилипли к итальянцу. У вас мало друзей? Оставьте его в покое.
— Извините, вам-то что? Будете еще давать мне советы!
Ольга вспыхнула, собираясь уйти. Но «журналист» не отпускал её.
— О вас, Ольга Николаевна, забочусь. Не ожидал, что такая непонятливая.
Позже, вспомнив, что незнакомец называл её по имени-отчеству, Ольга поняла, кто на самом деле этот «журналист».
Дома у Ольги.
Ольга не находила себе места. Включала и выключала проигрыватель, дважды меняла платье, проверяла содержимое холодильника и буфета, и продолжала размышлять. Что ответить, если Виктор позвонит. Пригласить, благо мамы нет, пойти с ним? Куда? Лучше не брать трубку. Вчера, не подумав, дала телефон. К чему всё? Серьезного меж нами быть ничего не может. А если останется с матерью?.. Игорю, конечно не чета по всем статьям.
Ольга влюбилась. Влюбилась как восьмиклассница, как влюбляются лишь в юности. Такого с ней давно не случалось.
Еще на озере, когда ничего не знала о нем, поняла – Виторио человек, о котором мечтала. «Везет на женатиков! Не оставит семью. Красавец, умен, а поет! Немного нахал и самоуверен? Таким, вероятно, и должен быть настоящий мужчина».
Он позвонил, и Ольга забыла все свои страхи. Назвала адрес.
Вскоре Виторио уже звонил в дверь. Она открыла и не успела опомниться, как оказалась в его объятиях. Он горячо целовал, а она отвечала, и была счастлива. Когда отпустил, Ольга повела в гостиную.
— Ты одна?
— Мама к шести приходит, а что?
Вместо ответа он поднял её и на руках перенес на диван. Ольга смеялась, билась у него в объятиях, просила отпустить, а он уже расстегивал пуговицы на платье.
— Не надо!.. Не хочу!
Не слушая её, не давая, опомнится, Виктор овладел ею. Смирившись, она отвечала. Насладившись, они лежали рядом.
Квартира Екатерины Ивановны.
Екатерине Ивановне позвонили. Властный голос спросил:
— Где ваш сын пропадает? Разрешили приехать в закрытый город к матери, а он носится, неизвестно, где... Предупредите, разрешение можно аннулировать.
— Извините его, пожалуйста, я с ним серьезно поговорю.
На другом конце опустили трубку.
Дома у Ольги.
Ольга и Виктор все еще лежат на диване в гостиной.
— Не стыдно, как юнец нетерпеливый набросился? Не раздеваясь...
— Умирал по тебе. Увидел, больше ни о чем не помнил.
Он поднимается, снова берет Ольгу на руки и несет в её комнату, укладывает на кровать, целует, принимается раздевать. Она покорно все разрешает. Еще полчаса назад Ольга не могла предположить, что способна на такое безрассудство. А всё любовь, которая как удар грома, молния поразили её, заставили забыть о приличии, обо всем на свете. Ни о чем она больше не думала, никого не видела, Виторио в эти мгновения был всем.
— А ты? – прошептала она. Он тоже разделся, и они вновь отдались любовной страсти.
***
Квартира Екатерины Ивановны.
В подарок матери сын привез экзотический подарок – видеомагнитофон. С черно-белым монитором, не совершенный по сегодняшним меркам, в то время он представлял чудо. На домашнее кино к Екатерине Ивановне сходились знакомые из соседних домов.
Вот и сейчас, пока Виктор пропадал у кого-то из родственников отчима, в доме матери смотрели специально снятый им ролик – римскую квартиру, жену, дочек, машину, городские улицы. Зрители впервые видели, как живет итальянская семья среднего достатка. По ходу горячо обсуждали.
Дома у Ольги.
Мать не могла понять Ольгу.
— Из КГБ звонили. Грозят неприятностями. Как ведешь себя! Соображаешь? На кой тебе сдался, этот итальяшка! Совсем голову потеряла.
— Всё им шпионы мерещатся. Ты его не видела. Виктор на половину русский и коммунист, к тому же.
Квартира Екатерины Ивановны.
Кроме видеомагнитофона с записями и груды красочных открыток с видами Италии, Виктор привез стопку фотографий родни. Мать с отчимом уже изучили, кто есть кто, а теперь еще и еще раз перебирали снимки. Екатерину Ивановну, конечно, волновали фотографии Анжело. Они гипнотизировали, переносили в сладкие воспоминания юности.
Рассматривает с Виктором фото его отца, переворачивает снимок и читает: " 1957 год".
— Столько лет прошло, а не изменился!
Берет фотографию Сильвии.
— Анжело умер, а мать его все такая же. Бабушка с вами живет?
— С мамой... Второй мамой, – поправляется Виторио.— Под Неаполем в Вико – Эквенци.
— Ты – то вспоминал меня?
Сын качает головой.
— Что может запомнить ребенок в год, – замечает Алексей Никитич.
— У папы сохранилась твоя фотография на паспорт. Я нарисовал с нее портрет. Бабушка и папа сказали, похоже.
Мать взяла на работе отпуск, и ни на минуту не оставляла сына. Чрезмерная опека матери, внимание отчима тяготили. Виторио тянуло к Ольге. Он постоянно искал возможность улизнуть из дома. Кроме встречи с матерью, знакомство с Ольгой для него самое яркое событие в России. У отчима он спросил разрешения взять его «Москвич» покататься с ней по городу.
Гараж во дворе дома.
Алексей Никитин выводит машину из гаража, инструктирует Виктора и возвращается домой. Виктор уезжает. Пока возились с машиной, мать наблюдала за ним в окно,
Квартира Екатерины Ивановны.
Они продолжили перебирать и рассматривать снимки, что привез сын. Долго рассматривают фотографии, сделанные на море. Екатерина Ивановна горестно вздыхает.
— Какое голубое небо! Жизнь прошла, а я так и не видела ни моря, ни гор.
— Горы у нас свои недалеко – жигулёвские. Не хуже. А море... Выйдем на пенсию и съездим.
— Да разве в одном море дело?! Смотрю, как живут люди, горько становится за свою жизнь. Что видела? Одна работа, работа, постоянная нужда.
— На цветных фотографиях всё красиво, – возвращает на землю муж.
Улицы города. Виктор ведет машину.
Он заехал за Ольгой, и она с удовольствием показывала ему свои любимые места в городе. Машина останавливалась у старинных особняков и церквей. С Волжского откоса полюбовались заволжскими далями, и снова их красный «Москвич» катился по улицам, пока не остановился у оперного театра. Единственная афиша сообщала, что театр на гастролях и открытие сезона 25 сентября. Они вошли через служебный вход.
В театре.
— Со мной, – кивнула Ольга дежурной, и повела Виктора знакомить с театром.
— Я вас по телевизору видела, – похвастала вахтер.
В зрительном зале Виктор поднялся на сцену, открыл рояль, взял несколько нот, проверяя инструмент и акустику, запел «О, мое солнце!». Хорошо, что в театре никого, иначе сбежались бы, наверно, все, кто там был. А так прибежала одна вахтер.
Потом Ольга показывала ему фойе и музей театра, фотогалерею актеров и, наконец, привела в свою гримерку.
В гримерной Ольги.
Едва они вошли, Виктор сразу же спустил собачку замка.
— Виктор! – укоризненно заметила она. — Зачем? – Он поцелуем закрыл ей рот.
Маленькая комнатка с несколькими туалетными столиками и стульями совсем не подходила для занятий любовью. Но влюбленные изобретательны. Виктор сорвал с окна гардину и кинул на пол, затем схватил в объятия Ольгу и повалил.
— Милый! Войдут! Не надо!
Любовное томление переполняло обоих. Она недолго сопротивлялась, понимая, не устоит, уступит. Так оно и получилось.
В машине по городу.
Они снова катались по городу, Виктор с интересом знакомился с городом, в котором живет родная мать.
— Мне кажется белая «Волга» преследует нас с утра, посмотри.
Виктор оглянулся.
— Показалось. А! Если хочешь... – Он резко прибавил скорость и начал обгонять машину за машиной, выезжая порой на полосу встречного движения. Белая «Волга» продолжала преследовать. «Москвич» заворачивал в переулки, в какие-то проходные дворы и оторвался от погони.
— Оторвались. Так, кажется, говорят в фильмах. Ты словно родился в этих переулках. Могли влететь в тупик!
К Ольгиному дому подъехали, когда уже темнело. Недалеко стояла белая «Волга».
Квартира Екатерины Ивановны.
Гости разошлись, и Екатерина Ивановна могла поговорить с сыном.
— Скучно с нами? Носишься по гостям. Совсем не вижу.
— Мама!
Виктор обнимает мать и садится к ней на край тахты. Она заглядывает ему в глаза и пытается призвать к благоразумию.
— Встречи с Ольгой не доведут до добра.
— Не знаешь её, мама. А Ольга… Влюбился, как увидел. Женщина, Богом предназначенная мне.
— Ты сделал выбор. У тебя жена красавица, приятная женщина. Очаровательные дочки. Неужели все, мужчины, такие? Вырветесь из дома, и цепляетесь за первую встретившуюся юбку.
— Не юбка, мама! Признаюсь, были у меня женщины, помимо Джулии, а Ольга... Ольга чудо. Уже ничего от жизни не ждал. Кажется, все испытал и попробовал. И вдруг она! Сердце бьется, как в пятнадцать лет. Моя настоящая половинка, которую все ищут, и мало кто находит. Красавица, умница. В искусстве разбирается, а поёт! Ангел не земной... Я не смогу с ней расстаться.
— Ангелы мужского полу. Далеко у тебя зашло!
— Да, мама!
Он поднимает мать, кружится с ней в танце.
— Я так счастлив! Увиделся с тобой, посмотрел, как живешь. Ольгу встретил.
Улица у дома Ольги.
Автомобиль «Рафик» с надписью «телевидение» остановился у дома Ольги, из него вышла Регина, попрощалась со съемочной группой, и вошла в подъезд к подруге. «Рафик» уехал.
— Меня не ждите, сама доберусь.
Дома у Ольги.
Она разбирала летнюю одежду, когда раздался звонок в дверь. Радушно встретила Рену, расцеловались. По разбросанным платьям и юбкам, что лежали и висели на стульях, на кровати, на столе, легко догадаться, хозяйка собирается в отпуск.
— В отпуск собираешься?
— После гастролей по области.
— Где думаешь отдыхать?
— С мамой, где-нибудь недалеко, на Волге. Ищу путевки в пансионат или дом отдыха. Помоги.
— Не проблема.
— Втюрилась в итальяшку?
Ольга смущенно кивает.
— Глупо. Пофлиртуй, если невмоготу. Переспи, наконец. Представится ли еще случай? Влюбляться - то зачем?
— Не представляешь, какой интересный человек! А душа – ребенка. Такой наивный! Считает себя коммунистом, и верит в Бога.
Рена вышла на кухню, заметила торт, попробовала. Поставила на огонь чайник. У Ольги она себя чувствует как дома.
— Богато живешь. Чай поставила, попьем. У меня предложение. Поможешь – будут тебе путевки в пансионат.
Ольга с интересом посмотрела на подругу, вернувшуюся в комнату.
— Поедешь с нами в пятницу на турбазу авиазавода. Снимаем их юбилей, будет все начальство.
— Председателя завкома я и сама знаю.
— Макс попросит – за треть цены дадут. Твоя задача – уговорить итальянца поехать с нами. Макс пытался – безуспешно.
— Ему не разрешают далеко отлучаться. Только в уговоренном районе может находиться.
— Оживил бы передачу о заводе. Появится возможность связать историю завода с судьбой его матери, итальянскими коммунистами. Уговори, а Макс позвонит, кому следует. Проблемы с разрешением не будет.
На теплоходе.
Турбаза «Дубовая роща» и пансионат авиазавода за Волгой. Добирались туда на старинном двухпалубном теплоходе с солярием наверху. Когда-то он носил звучное имя одной из великих княгинь и ходил из Нижнего в Астрахань, потом его переименовали, пробегал еще полвека, и, теперь заводчане переоборудовали для своих нужд. То ли под самоходный паром, то ли под дом отдыха на воде. В зависимости от обстоятельств, теплоход выполнял разные функции. Сейчас перевозил три сотни заводчан на турбазу.
Телевизионщики на палубе режиссировали встречу итальянского коммуниста с советскими рабочими. Макс терпеливо объяснял Виктору и группе рабочих, как им стоять, как изображать интерес. Подходила Регина и ставила другую задачу. Кинооператор злился.
— Определитесь, чего хотите!
Виктор тоже не понимал.
— Что мне говорить?
— Что хочешь, звук не пишем.
С группой сослуживцев были на теплоходе Екатерина Ивановна с Алексеем Никитичем, Ольга.
Когда началась съемка, и Регина подошла, Ольга поддела подругу.
— Ну и показушники!
— Вам в театре режиссер не строит мизансцен? Специфики не знаешь, молчи.
Наконец сцена с рабочими отснята и Макс тащит Виктора на корму. Теперь он должен кормить чаек. Они большой стаей преследуют теплоход, прямо в воздухе ловят куски булок, бросаемые пассажирами, ныряют в пенистый след судна.
Ольга, оставшись одна, поднялась в солярий и, не раздеваясь, растянулась на лежаке. Открыла книгу, но не читалось. Верх взяло любопытство: как идут съемки, тем более Виктор заметил её и несколько раз приветливо помахал.
Теплоход подошел к причалу, но высадились лишь кинооператор и Максим, а теплоход по просьбе телевизионщиков повернул еще на один заход. Необходимо было снять швартовку и выход пассажиров. Виктор поднялся к Ольге, но поговорить, остаться наедине, не удалось, прибежала Рена и увела его вниз. По её режиссерскому замыслу, Виктор, в группе заводчан, с интересом слушавших его, должен одним из первых сходить на берег. Ольга в кадр не вписывалась.
Турбаза «Дубовая роща».
Спальные и служебные корпуса пансионата, отдельные домики, соединенные асфальтовыми дорожками, стоят прямо в лесу. Как и следовало из названия, здесь когда-то преобладали дубы. Теперь их поубавилось, их заменили тополя, березы, осины, это, впрочем, не убавило красоты и уюта.
Торжества проходили на открытой поляне с небольшой деревянной эстрадой, украшенной цифрами "1942-1972 " и транспарантами "Вперед к победе коммунизма", "Слава КПСС".
Нескольких рядов скамеек, поставленных перед сценой, обычно хватало, но сегодня к отдыхающим прибавились гости, и размещаться пришлось прямо на земле, в проходах. Для телевизионщиков выделили отдельную скамью в первом ряду, где они разложили свои причиндалы. Сидел пока один звукооператор. Макс и Регина то и дело вскакивали, подсказывая кинооператору, что снимать.
Снимали торжественную часть – с длинным столом под кумачом, трибуной с директором, вручение грамот, оркестр, игравший туш.
Ольга подошла к приятелям, когда стол и трибуну убрали, и начался концерт, а перебранка между режиссером и редактором достигла кульминации.
— Зачем берешь режиссера, раз сам все знаешь?
— Мне спокойно смотреть, как тратишь драгоценную пленку? – парировал Максим.
— Ребята, вы всегда ссоритесь во время работы?
— Как правило. Перейду в другую редакцию, чтобы не работать с ним. Одно мучение.
Звукооператор – молодой парень с магнитофоном на шее, послушав их, глубокомысленно изрек.
— Семейственность всегда делу во вред.
Макс возмутился, Рена не обратила внимание на его слова.
— Ты - то, что понимаешь?
Кинооператор поставил камеру на скамейку и сел рядом с другими членами телевизионной группы.
— Могу, наконец, отдохнуть?
— Отдохни.
Проходит немного времени и ведущая концерта объявляет выступление Виктора. Рена командует продолжить съемки.
— Всего итальянца синхронно!
Кинооператор нехотя поднимается, берет камеру, звукооператор надевает наушники и включает магнитофон.
Виктор поет попурри из хорошо знакомых неаполитанских песен. Звучат известные песни «Санта – Лючии», «О, Мари», «Вернись в Сорренто», другие.
Покоренные голосом, слушатели не шелохнутся, тишину нарушает лишь треск кинокамеры.
— Классно поет итальяшка! Молодчина, – замечает восхищенно звукооператор в перерыве.
— Итальянцы все поют.
— Не скажи. Голос действительно потрясающий, поверь мне, – не соглашается с подругой Ольга, оказавшись рядом с ней.
— Тебе бы еще не казался великолепным.
Поездка на «Москвиче». Лес.
В один из дней Виктор снова взял у отчима «Москвич» и они с Ольгой поехали за город, в лес, на небольшую речушку – приток Волги. Нашли уединенное место недалеко от воды, со всех сторон закрытое камышом и кустарников, искупались и легли загорать.
— С мамой рассорилась. Твоя сердится, называет соблазнительницей, разбиваю семью.
— Не придавай значения.
Разговор получался невеселый. Оба понимали: скоротечный и бурный роман приближается к развязке. Оба бессильны, что-то предпринять. Ольга особенно нежна и ласкова со своим кумиром, украдкой вытирала слезы. Не везло ей в любви. Одноклассник, с которым дружила, во время службы в армии, нашел подружку. В консерватории поклонников хватало, но была слишком требовательной. Потом угораздило влюбиться в театрального критика – женатого Игоря. Поверила ему, оставит жену. Сама не настаивала, а он так и не решился. Теперь Виктор. Надо же было влюбиться! В иностранца. Женатика.
— С тобой узнал, что такое любовь.
— Сочиняй!
— Тебе хорошо со мной?
Ольга не отвечает. Оба переживали предстоящую разлуку. Для Виктора свидание с матерью отступило на второй, третий план, перед встречей Ольгой. Необычная русская девушка покорила, заставила забыть о детях, жене, что здесь он временно.
Виктор пользовался успехом у женщин, был избалован их вниманием, влюблялся не раз, как казалось, на всю жизнь. Но только Ольга настолько увлекла, что серьезно задумался, а не оставить ли Джулию. Выросшему в католической Италии, до сих пор семья представлялась незыблемым оплотом, который нельзя разрушить ни при каких обстоятельствах, Ольга нарушала этот завет. Произойди их встреча дома, в Италии, сегодня же оставил бы дом, жену и пошел за Ольгой.
И для Ольги встреча с Виктором перечеркнула все устоявшиеся условности. Она забыла о гордости, здравом смысле, отдалась полностью на волю чувств.
— Любимый мой, итальянчик! Как буду без тебя?.. Преступники мы. Ты, хоть понимаешь? – Обнимает его, целует. Он прижимает её к себе.
— У нас еще пять дней. Целая вечность.
— Пять дней и всё. Больше не увидимся. Никогда!
Она приподнимает край подстилки и вытирает предательски заблестевшие глаза.
— Не терплю слово «никогда». Веет безнадежностью... Будем еще вместе. Приглашу в Рим. Увидишь Венецию, Неаполь. Поедем на Капри… Плачешь? Улыбнись! Придумаем что-нибудь.
— Не утешай, не девчонка. Сама кинулась в омут.
Ольга поднимается, отстраняется от него.
— Как бы ни было, благодарю за всё. Никогда не забуду наших счастливых дней.
— Заладила «никогда, никогда», – Виктор закрывает ей рот поцелуем и валит на подстилку. Она сопротивляется, они борются, она плачет и смеется. Потом он раздевает её, она не дается, но он, конечно, побеждает, и они как в кокон заворачиваются в коврик-подстилку.
Квартира Екатерины Ивановны.
Екатерине Ивановне опять звонили из ОВИРа. Перепуганная, не понимала, чего от нее хотят, виновато оправдывалась.
— На Волге сейчас, на пляже. Не отпущу больше от себя. Простите, пожалуйста.
Загородное шоссе.
Виктор с Ольгой на «Москвиче» возвращались в город. Миновали величественную стелу, сообщающую, что город основан в 1586 году. Остались позади дальние микрорайоны. Пост ГАИ остановил их перед въездом в центральную часть города. Милиционер долго не подходил. Ждал, когда Виктор выйдет из машины и подойдет. Для автоинспектора неожиданность, что водитель, как принято в СССР, не вышел из машины и не пошел виновато навстречу сотруднику ГАИ, а спокойно ждал. Пришлось подойти самому.
— Ваши документы!
Виктор протянул ему карточку – права. Сержант рассматривает и, ничего не понимая, крутит их в руках.
— Что это?
— Права. Европейские права. Удостоверение личности. Я что-то нарушил?
— Он иностранец. Итальянец. Машина принадлежит его отчиму.
Милицию, конечно, предупредили остановить именно этот «Москвич», но не объяснили, кто за рулем, и сержант теперь сомневался – «все-таки иностранец».
— Подождите, я проконсультируюсь. – Сержант пошел к бело – синим «Жигулям» с надписью на дверце «ГАИ». Из машины вышел лейтенант и подошел к, возмущавшемуся медлительностью гаишников, Виктору. Они с Ольгой уже вышли из машины.
— В чем дело? – спросила его Ольга.
— Лейтенант Соколов, – представился милиционер. — На территории CССP это не права, а картонка.
— Весь мир признает, а для вас картонка! – возмутился Виктор.
— Успокойся, бесполезно спорить, – остановила она.
Они продолжали доказывать абсурдность положения, их не слушали. Подъехала вторая машина ГАИ. Из неё вышли несколько милицейских офицеров. В итоге Ольга и Виктор оказались на заднем сидении своего «Москвича», а за руль и рядом с водителем – сержантом сел лейтенант. Машина тронулась. За ними поехали и первая машины гаишников.
Двор дома Екатерины Ивановны.
Ольга все поняла. Милиционеры, не спрашивая адреса родителей Виктора, вели машину именно к ним и остановились у подъезда. Увидев гаишные машины, во двор выскочил Алексей Никитич, за ним Екатерина Ивановна.
— Что случилось?
— Вы, Алексей Никитович Долгов? – спросил лейтенант, приехавший с Виктором и Ольгой. — Передавать машину постороннему, тем более без прав, не положено. Не знали?
— Мой приемный сын не посторонний, я написал доверенность. И права он имеет.
***
Театр. Сцена. Репетиция.
Основная труппа театра гастролирует по районам области, а те, кто остался в городе, репетируют «Аиду». В темном зрительном зале – никого, на сцене Ирина и Ольга под аккомпанемент рояля разучивали сложный дуэт из 2-го акта «Аиды» – «Прости и сжалься, скрывать нет сил». Партию Аиды готовила Ольга, Амнерис – Ирина.
Дирижер, заложив руки за спину, нервно ходил по сцене, видимо, не удовлетворенный исполнением. Наконец, он не выдерживает, подбегает к ним и останавливает, что-то говорит концертмейстеру. Та начинает сначала, и Ольга доводит свою часть дуэта до конца, вступает Ирина.
Квартира Екатерины Ивановны.
Хозяйка в слезах ходит из комнаты в комнату, собирает чемодан сыну, решает, что взять с собой. Берется за одно, за другое – не находит себе места. Обнимает и целует сына. А Виктор листает телефонный справочник, ищет номер оперного театра. Долго пытается дозвониться до Ольги. За выезд из города, ОВИР предписал Виктору немедленно покинуть город, а Ольга ничего не знает. Мать собралась ехать с ним в Москву и пробыть там оставшиеся дни до истечения срока визы.
— Говорили, не ходи далеко от дома, а ты придумал, – в лес покатил. За каждым твоим шагом следили. Спасибо, совсем не аннулировали визу, хоть в Москве еще побудете. – ворчит Алексей Никитич.
— Ты с нами?
— Охотно бы поехал. Работа.
Театр. Служебный вход.
В театре Виктору ответила дежурная вахтер. В эту минуту мимо проходил Игорь. Он кивнул вахтеру и пошел дальше. Вахтер остановила его.
— Игорь Семенович, в зал зайдёте?
— А что?
— Тут итальянец, что по телевизору выступал. Очень просит Плетневу позвать. Срочно, говорит, нужно. Она на репетиции, передайте ей, пожалуйста.
— Позову, если найду.
Игорь проходит за кулисы, выходит на сцену, но здесь уже одна пианистка. Остальные закончили репетицию и ушли. Он возвращается на вахту и берет трубку.
— Плетнева не желает с вами говорить... Не знаю. Надоели, наверное... Уезжаете? Ну, и что? Ариведерче.
Квартира Екатерины Ивановны.
Услышав Игоря, Виктор страшно удивился. Вчера из-за милиции расставание скомкалось, но не предполагало подобный конец их отношениям. Неужели КГБ так запугало, не позволяет даже поговорить по телефону? С чего такая перемена? Он представить не мог, что Игорь обманул его.
Екатерина Ивановна молилась перед иконой и рыдала.
— Так мало побыл…Увидимся ли еще когда? За что? За что наказываешь меня всю жизнь?! Лишил моей кровинушки. Моего черноглазенького… Не могу обнять своих внучек. Сыночка только увидела, опять отрывают …
Виктор обнимает мать, пытается успокоить.
— Ну, что вы, мама! Еще побудем в Москве. На будущий год я снова приеду, дочек привезу.
— Не пустят тебя больше, – сквозь слезы, выговаривает она, обнимая и целуя сына. — Родненький ты мой! Черноглазенький! Все из - за этой Ольги. (Снова расплакалась). Почему люди не могут жить, где хотят, ездить друг к другу, куда хотят!
— Мама, по пути на вокзал заедем в театр.
— Опять к Ольге! Из-за неё все случилось.
— Мы и так опаздываем на поезд, – отчим смотрит на часы. — Тридцать пять минут до поезда, застрянем в пробке, тогда не в Москву, а совсем выгонят.
Дома у Ольги.
Весь вечер Ольга ждала звонка от Виктора. Нежданно пришла Ирина.
— Ты когда ушла из театра?
— Сразу после репетиции. А что?
— Значит, не знаешь…Тебя сняли с партии Аиды. Приказ из управления культуры. Дирижер в шоке. Он только тебя видит в Аиде. Приказ сверху.
Ольга опешила, долго молчит, не знает, что сказать.
— За встречи с Виктором?.. Скорее всего…Но причем он?.. Только с Аиды?
— Не знаю ничего. Слышала, как Вронский доказывал директору, что в труппе лишь одна Аида, а директор: приказ отдела культуры… Не переживай. Занята почти во всем репертуаре. Что у тебя с Виктором?
— Везет мне на женатых.
— Намекни, сделает вызов, смотаешься за бугор. Посмотришь, как люди живут.
— Какое приглашение от женатого мужчины? Кто я ему, близкая родственница?
— Друзьям, тоже вызовы делают.
Ольга нервничала, соображала, как выпроводить её, а Ирина продолжала любопытствовать. Ей, как и Ольге двадцать восемь, не замужем, любовные проблемы волнуют больше чем Ольгу.
— Как он?
— Что как?
— Как мужчина. Горяч, наверное, итальянец?
— Иди ты, знаешь куда!
Наконец Ирина уходит и Ольга, потеряв терпение, звонит Виктору. К телефону подходит отчим Алексей Никитич.
— Оля? Хотела услышать Виктора? А он с матерью в Москву уехал.
— Как уехал? Так срочно?
— Ну, – он замялся. — Обстоятельства сложились. Последнюю неделю они проведут в Москве.
— Его, выслали?
— Я же сказал, обстоятельства сложились.
Он положил трубку, а Ольга долго еще слушала частые гудки в трубке. До неё дошло: вчерашняя поездка за город переполнила чашу терпения кэгэбэшников. Остановка машины была прелюдией к высылке. «Почему не позвонил»? Этот вопрос она потом задавала себе долгие годы.
ЭПИЛОГ
Наши дни. Город в Европе. Виктор в квартире дочери.
Минуло двадцать с лишним лет. Виктор, с поседевшее шевелюрой, все такой же смуглый и энергичный, приехал в этот город навестить взрослую дочь и внука. Сейчас он играет с внуком в войну; передвигая игрушечную военную технику, ползает по ковру. Входит дочь и зовет сына.
— Франческо, я кому сказала! Марш кушать!
Ребенок разыгрался и не хочет оставлять игру.
— Не хочу кушать. Еще поиграю с дедой!
— Наиграешься еще. Сейчас ужинать и спать!
Мальчишка продолжает играть, не обращая внимания на мать. Приходится силой увести его. Оставшись в одиночестве, Виктор включает телевизор, перебирает кнопки дистанционного пульта программ. Останавливается на местной программе.
Идет рассказ о днях русской культуры, показывают фрагмент «Онегина», солисты поют по-русски. Виктор с волнением прислушивается к когда-то родным словам. Звучный сильный голос не очень юной певицы, её манеры напомнили далекую Ольгу, их яркий и скоротечный роман, воспоминания о котором пронес через все годы.
Объявили фамилию русской солистки – Ольга Плетнева. И он понял: она! Ольга! Неужели костюм и парик настолько изменили облик, что не сразу узнал?
Он бросился к телефону, принялся выяснять, где остановилась русская певица.
Отель. Номер Ольги.
Ольга, Ирина и еще несколько участниц спектакля обсуждают покупки – косметику и одежду, примеряют на себя, вертятся перед зеркалом. Ольга изменилась. Веер морщин около глаз, чуть излишняя полнота, и все же в зрелой женщине узнавалась беззаботная юная провинциалка, какой была в двадцать восемь.
Зазвонил телефон, Ольга подняла трубку.
— Да... Плетнева... Никого не жду... Кто – кто? Конечно, приму! Ой, девчонки, оставьте скорее меня! Гость рвётся.
Открывает дверь в коридор, выпроваживая подруг.
— Кто, я знаю? – спросила Ирина.
— Когда-то знала. Итальянец Виторио Симонетти. Мы с тобой у его матери были дома. Представляешь, нашел меня.
— На спектакле был. Ой, хочу увидеть!
— Потом!.. Иди, пока, пожалуйста!
Ирина вслед за женщинами выходит, Ольга принимается лихорадочно носиться по номеру, прихорашиваться перед зеркалом. Раздается стук в дверь, входит Виктор. Они бросаются друг другу в объятия.
— Ты?
— Я!
Он долго не отпускает её, они молча рассматривают друг друга.
— Постарела?
— Нисколько.
— Поседел. (Теребит его волосы). Почти не изменился. Как живешь, пение не забросил?
— Оно не кормит. Строительством занимаюсь, коттеджи проектирую. Ты, вижу, на международную орбиту поднялась. Рад за тебя. (Целует её). Все тот же запах.
— Почему не приходил на спектакли?
— Я же в Риме живу, по-прежнему. Вчера сюда приехал к дочери. Услышал по телевизору, что ты в городе, бросился тебя искать.
— Адрес мой потерял, телефон забыл...
— Я писал. Мама два раза приезжала. Передавал ей письма, презент тебе. В ответ – ни слова.
— Ничего она не передавала, не звонила. Даже не сообщила, что ездила к тебе ... Выходит, мама мудрее нас оказалась.
— Неужели меня обманывала? Каждый раз спрашивал, как Ольга, почему не пишет, давал свой римский телефон…
Стук в дверь и возвращается Ирина. Виктор поднимается навстречу, целуются.
— Рад увидеть. Все такая же красивая.
— Говорить комплименты умеешь, помню! Возьму здесь кое-что и оставлю вас.
— Не спеши, посиди с нами.
Виктор по-немецки заказывает по - телефону ужин и вскоре официантка вкатывает тележку с шампанским, бокалами, кофейником и прочей снедью.
Ирина поднимается.
— Не буду мешать вашему тет а тет.
— Рюмку за неожиданную встречу! – Он открывает шампанское, разливает. — За встречу!
Ирина стоя выпивает.
— За тебя, Виктор, за твои успехи. Еще увидимся и поговорим, сейчас пойду.
Ирина посылает Виктору воздушный поцелуй и выходит.
— Почему не писала? Ждал, надеялся… Собирался приехать, разобраться. Сначала ваши бюрократы не давали визы, позже работа не позволяла.
Они сидели за столом, вспоминая былое. Потом, как когда-то, Виктор поднял Ольгу на руки, и понес в спальню. Ольга отбивалась.
— Не хулигань! С ума сошел! У меня взрослый сын ... Муж.
— У меня внук.
Не поддаваясь на уговоры и сопротивление, он уложил Ольгу на кровать и начал раздевать.
— Сумасшедший! Носить на руках и раздевать женщин – твой коронный номер? Ничего не получится.
Получилось. Оба этого хотели, хотя Ольга, как и всякая женщина, долго боролась с собой. Не могла признаться в желании и сдаться без сопротивления.
И снова, как двадцать с лишним лет назад, они забыли обо всем на свете, и принадлежали друг другу.
— Никогда не получала удовольствия, как с тобой. Мы были созданы друг для друга. Итальянчик, мой любимый! Где ты был раньше?
Железнодорожный вокзал.
Проводить группу русских артистов пришли официальные представители городских властей, работники искусств. Корреспонденты телевидения брали последние интервью. До отхода поезда оставались минуты, когда Ольге и Виктору удалось в последний раз обняться.
— Напишу обязательно. Нынче письма доходят.
— Приедешь в Рим. Пошлю приглашение. Теперь это просто.
— С мужем и сыном приеду.
— Можно с мужем и с сыном, – помолчав, продолжает. — Лучше одна. – У Ольги на глазах слезы и она не скрывает их.
— Все такой же безрассудный. – Перебирает его поседевшие волосы. — Если судьба и подарит нам встречу, не думаю, скоро.
Попутчики торопят Ольгу, в третий раз звонит станционный колокол. Они целуются в последний раз, и Ольга поднимается в вагон, поезд трогается.
— Я скоро приеду! – последнее, что слышит она.
Поезд набирает скорость, перрон и станция остаются позади, а Ольга все стоит у вагонного окна. Она ничего не видит, перед глазами молодой Виктор на озере в лодке поет «Скажите, девушке».
© Михайлов Борис Борисович,
Чл. Союза журналистов России, Петербург
тлф. (812) 668.41.34 ; 8.911.014.54.26
E-mail: borborm@gmail.ru
Skype; borborm