Бегство Королевы
Она проснулась среди ночи, откинула белую вуаль, свисавшую с потолка и закрывавшую со всех сторон ее постель, и поспешила к окну. Там, за щербатыми зубцами ограды старого замка, желтела луна, насаженная на острую иглу церковного шпиля.
«Что ж, пора!» – подумала Королева и начала одеваться.
Она достала из старенького скрипучего шкафчика, собранного еще мастерами прошлого века, легкий сарафан, поверх накинула теплую вязаную кофту – подарок няни, просунула ноги в деревянные сандалеты и тихо, стараясь не стучать подкованными подошвами, вышла в коридор.
Охрана еще не погасила факелы. Их яркий свет указывал Королеве дорогу к выходу. Хотя и без огня, в кромешной темноте, она отыскала бы без проблем верный путь: настолько хорошо за многие годы жизни в замке Королева изучила лабиринты коридоров.
На улице, оглянувшись опасливо по сторонам, Королева тихонько свистнула, и из подворотни соседнего дома появился всадник. Конь под ним осторожно переступал, словно догадывался, что сегодня нужно вести себя как можно скромнее и тише. Однако, как он ни старался не нарушить тишину, цоканье подков эхом разносилось по узкой улочке.
- Что, нельзя потише подъехать?! – зло прошипела Королева всаднику, когда тот поравнялся с ней. – Вы весь квартал на уши поставите своим топотом. Завтра все газеты раструбят, что Королева сбежала, с кем и когда… Оно тебе надо? То-то же.
Всадник грустно улыбнулся, но промолчал. Он был рыцарь, а рыцарю не пристало спорить с дамой сердца. Тем более, что когда-то Королева подарила ему алую ленту, в знак особого расположения, и рыцарь был благодарен ей только за это.
- Садитесь, Ваше Величество, - легко спрыгнув с лошади, рыцарь помог Королеве взобраться на седло.
- Какой же ты неловкий! – возмутилась Королева, когда шпага рыцаря зацепилась за край ее сарафана.
- Я готов просить прощения, - невозмутимо ответил ей рыцарь.
- Ладно, садись уже, - смиловистилась Королева. – Не время сейчас извиняться. Луна может исчезнуть. Мы тогда заблудимся в темноте.
На улице, действительно, не горело ни одного фонаря. Муниципалитет в целях экономии городской казны включал освещение только на час после захода солнца. А в кривых, часто заканчивающихся тупиком улочках в кромешной темноте потеряться было проще простого. Королева знала об этом, и потому неслучайно поторапливала своего молчаливого спутника.
В общем-то, в свое время Королева сама издала Указ об экономии электроэнергии. Муниципалитетом она руководила самостоятельно, не доверяя своему престарелому и довольно беспечному мужу, который мог за месяц спустить весь годовой бюджет города. Но сегодня ей надоела такая жизнь. Ей надоело считать каждую копейку, надоело чувствовать ответственность за народ, который все чаще собирался под окнами ее резиденции и требовал хлеба и зрелищ. Она устала от всего этого, и потому решила бежать. Бежать в свою родную деревню, откуда лет двадцать назад ее похитил Король, любивший молоденьких и глупеньких провинциалок. Впрочем, она сумела доказать, что не так глупа, как о ней думали поначалу, и тем самым навлекла на себя гнев Короля. Но, к ее счастью, он был уже стар, а развивавшийся у него склероз позволял Королеве спокойно править городом по своему усмотрению.
У нее даже был разработан план, как сделать всех до одного жителей города богатыми и счастливыми. Для этого она стала экономить на балах и карнавалах, сократила многие, ненужные, на ее взгляд, городские расходы. Но горожане ее не поняли и нововведений не оценили. Привыкшие к постоянному веселью за счет казны, они быстро разочаровались в Королеве, и однажды попытались даже сорвать ее ежегодное выступление в городском саду.
Эти традиционные отчеты перед народом она придумала опять-таки сама. Королева считала, что горожане должны знать, на какие цели тратятся собираемые с них налоги. Но, как не странно, народ отнесся к этой затее как к очередной прихоти власти. И если поначалу они слушали подготовленные Королевой выкладки внимая каждому слову, то в последний раз буквально освистали ее. Кто-то из первых рядов даже позволил себе выкрикнуть: «Чего ты все про свой дебет-кредит молотишь, ты лучше скажи, когда очередной карнавал будет!»
Королева такого отношения к себе вынести не могла. Она хотя и выросла в деревне и всякого, конечно, там наслушалась, все-таки сохраняла в душе нечто утонченное, что не позволяло ей огрызаться в ответ. К тому же родители ее принадлежали к прослойке сельской интеллигенции: мать всю жизнь проучительствовала в местном профучилище, отец работал ветеринаром, а сама Королева, еще учась в обычной средней школе, закончила параллельно и музыкальную. Брамса от Бетховена она отличала с половины фразы.
Воспитанная на классической литературе и музыке, она никогда не позволяла себе проявлений злости и грубости. Вот только сегодня, когда проблемы и усталость накопились до предела, она сорвалась и выплеснула их на своего бедного рыцаря, согласившегося помочь ей с бегством.
Пока ехали по городу, Королева молчала. Рыцарь делал вид, что обижен и тоже молчал. Лишь за городом, когда стены замка уже не казались такими страшными, как вблизи, а окраинные дома стали медленно проваливаться в темноту, Королева вдохнула полной грудью принесенного ветром свежего воздуха и произнесла:
- Боже, как же я, оказывается, устала.
Она плотнее прижалась к горячей груди рыцаря, слабо улыбнулась кому-то в темноту и закрыла глаза.
Будильник зазвонил, как всегда, неожиданно.
- Боже мой, неужели пора вставать?!
Светлана Васильевна Королева судорожно вскочила с постели и первым делом схватила будильник. В комнате было темно, мэрия все экономила на электричестве, и чтобы рассмотреть циферблат, надо было поднести будильник прямо к глазам.
- Уже семь! – ужаснулась Светлана Васильевна. – Я же заводила его на шесть. Опять проспала!
Она заметалась по комнате, нащупывая в кромешной тьме свои вещи. В старом, скрипучем от возраста шкафчике, ей почему-то все время попадался под руки летний сарафан, который она носила еще в юности, и вязанная бабушкина кофта. Не найдя ничего лучшего, она нацепила все это на себя и помчалась на работу, совершенно забыв, что на улице уже выпал первый снег, и даже теплая кофта не спасет ее от утреннего морозца.
Светлане Васильевне было все равно. Она знала: если она опоздает на работу и сегодня, это будет ее последний рабочий день. В фирме, где она вкалывала уже три года, особо с кадрами не церемонились. Место здесь было завидное, деньги платили вовремя и неплохие, и потому от желающих устроиться приходилось отбиваться. Убирать номера в гостинице «Метрополь» доверяли не каждому. Светлана Васильевна даже тестирование специальное проходила. Но и ей, сдавшей все тесты на отлично, знавшей английский как родной, грозило увольнение за любые погрешности в работе. Местом она дорожила, потому что знала: в стране кризис и безработица, а с ее дипломом инженера-плановика, пусть даже некогда престижного вуза, ничего более стоящего предложить не смогут. Потому-то она и торопилась.
В спешке она не заметила, как из соседней подворотни выехал всадник и медленно двинулся вслед за ней. Светлана Васильевна, мчась по улице, на ходу пыталась остановить редкие машины, но водители, видя ее странный наряд, демонстративно разбрызгивали подтаявший снег и проносились мимо.
Когда сзади раздался тихий голос, предложивший подбросить до работы, Светлана Васильевна даже вздрогнула от испуга. Подумав буквально мгновение, она кивнула головой.
- Мне к гостинице «Метрополь», - сказала она всаднику.
Тот застенчиво улыбнулся и сказав «Я знаю», повез ее почему-то в другую сторону.
Светлана Васильевна чертыхнулась про себя, но решив будь что будет, прижалась к горячей груди всадника и закрыла глаза.
Открыв глаза, она увидела белый потолок, темное окно, за которым дрожала желтая луна. Где-то рядом тикал будильник, а с улицы доносился то ли топот копыт, то ли цоканье чьих-то ранних каблуков. На часах было семь.
Светлана Васильевна вскочила с кровати и хотела было уже броситься к шкафу, чтобы выхватить оттуда что-нибудь из одежды, но вспомнила, что со вчерашнего дня она вышла на пенсию. Она села на край кровати и сложила руки на коленях.
Югорск, 1 июля 1999 г.