Следующий караул начался с накачки. Во-первых, в пример был поставлен предыдущий, а во-вторых, сделано предупреждение: праздник. Не бог весть какой праздник Конституции, но пить народ будет. Опять же, история с детективом. Не исключено, что сообщники захотят отомстить. И вот наступила ночь. Ничто не предвещало трагедии. В небе лениво переливалась жалкая пародия на северное сияние. Я бродил между двумя рядами колей проволоки и думал о разных приятных вещах, например о том, как буду завтра поглощать праздничный обед.
Время идти смене, полночь то есть, впрочем, по горькому опыту я знаю, что сейчас заступающая смена в лучшем случае продирает глаза. Передо мной узкий коридор между двумя рядами проволоки, затененный стоящими вплотную машинами. А дальше - светлый забор. На фоне этого светлого забора появляются движущиеся тени. Это что, смена, что ли? А не рановато ли? Ору: "Стой, кто идет". Молчат, сволочи, движения не прекращают. Дублирую команду - нет эффекта, значит, надо вспоминать устав далее. "Стой, стрелять буду!" А они все идут. Еще раз пригрозил - никакого толку. Ну, что оставалось делать? А еще на беду устав пресловутый я не то, чтобы наизусть знал, а все-таки знаки препинания помнил (уроки учебки, где спать не давали, пока двадцать одну статью не ответишь).
Снял я ружо свое с предохранителя и бабахнул в беззвездное небо. И за свое опять: "Стой, кто идет". А в ответ: "Начальник караула", - видать, прочистился слух-то! А чтоб начальнику не скучно было, шел с ним на пару дежурный по части, до жути нелюбимый всеми капитан "Прищепкин". Этот Прищепкин потом в караулке чуть не расплакался. "Вы ведь меня убить могли, если бы я испугался да побежал!" Да, мог бы. И правильно сделал бы, никто б не упрекнул. Словом, оказался я без вины виноватый. Утром пришел в караулку весь начальственный состав части во главе с полковником, и началось следствие.
Вывели меня снова на пост, и я раз десять, наверное, или более орал: "Стой, стрелять буду". Детишки за забором уже и смеяться устали, а я все ору. Сняли меня с караула, повели писать объяснительную. И не одну, а пять штук я их написал.
Начальник штаба батальона, "Осип", меня подбодрил: "Ты, ..., пиши как было, ..., я, ..., на твоей стороне, .... Эти ..., ..., вообще на пулю напрашивались, вот, ...," Осип лезет в устав, открывает его совсем не на том месте, "вот, ..., написано, ..., часовой применяет, ..., оружие без предупреждения, ....! Ты, ..., пиши, не бойся!"
Следующий мой наряд был по столовой. Но зато Прищепкин проверять посты больше не ходил.