Сижу на кухне известной художницы. Она старше меня лет на двадцать, но общается, как с подругой. Неспешно обсуждаем ее последнюю выставку, рижский заказ на витражи, и, под рюмочку хорошего коньяка, незаметно выходим на непрочный лед ее семейной жизни. Тут, она заговорщицким тоном произносит:
- Хочешь, открою секрет крепкого брака?
- Конечно!
- Ле-вак!– и, видя мое недоумение, немедленно поясняет – Это не я придумала. Это пословица, причем правдивая, народная мудрость: «Хороший левак укрепляет брак!».
- Очень спорно, по-моему.
- Ну, это ты сейчас так говоришь, а вот станешь постарше и поймешь, что все приедается, а человеку нужно разнообразие. Сходил налево, развеялся и дальше счастливо живешь с любимым мужем.
- А муж?- спрашиваю я и ловлю себя на мысли, что если учесть возраст, то мы как-то перепутали роли. По идее, это дамы ее поколения всегда выступают за моногамию и семейные ценности.
- И муж! В итоге крепкая семья, где оба уважают друг в друге свободную личность.
- Это не мой метод – объявляю я нейтралитет. Ибо давно знаю, что отношение к адюльтерам всегда и у всех ситуативное и зависит от настроения и обстоятельств «здесь и сейчас». К тому же мне совершенно не хочется спорить об этом, с женщиной, которую я уважаю и считаю не глупой.
- Ты не права! – настаивает художница, - Как интересно быть женщиной, когда дорастешь до права на это дело! Это свобода, понимаешь? Свобода и ощущение полноценности! Я этого очень хочу и тебе желаю.
- Свобода от чего? - не понимаю я.
- От железобетона брачных композиций, от рамок опыта, от решеток запретов общества!
- А мораль? – возражаю я несмело, понимая, что про любовь спрашивать уже глупо.
Она громко смеется.
- Мораль? Я тебе про счастье, без запретов, а ты мне про самый главный капкан человечества. Как будто говорю не с женщиной, а с профессором, у которого один курс лекций на пятьдесят лет вперед. А ты попробуй допустить, что романтика, пусть отдельная от мужа и брака, начинается не с судорог страха и стыда, а с судорог сладострастия!
- «Попробовать допустить», конечно, можно, - соглашаюсь я, - Но, если в семье дети? Как быть с ними?
- А что, дети? – недоумевает художница. – Маленькие ничего не понимают, а постарше слишком заняты своими проблемами. Им нет дела до родителей.
И ее слова мгновенно запускают ролик воспоминания.
***
Еду в липком от жары троллейбусе. Напротив меня сидит симпатичный пассажир, с девочкой лет пяти. И активно пытается флиртовать. Отворачиваюсь к окну, демонстрируя незаинтересованность. Но он не понимает и идет в наступление:
- Смотри доча, какая красивая тетя.
Девочка бросает взгляд на него, потом на меня и больно пинает мне колено, ребром маленькой сандалии. Я морщусь.
- Наташа! Так делать нельзя, мне за тебя стыдно! – воспитывает молодой отец. И я морщусь еще больше. Ведь он даже не заметил, что сделал с дочерью сейчас и до этого.
Дети, самые драматические персонажи, в таких случаях. Они могут усиленно изображать счастливое детство с дорогими игрушками, мороженным по воскресеньям и поездками на море каждое лето. Но на деле, какое уж там счастье, если мама с папой бесконечно реализовываются в чужих постелях, на право получения статуса «взрослого». Не будучи «взрослыми», они вынуждены оставаться детьми. Им кажется, что они завоюют эти права через опыт секса, с новым партнером…
Большая часть моих знакомых, это несчастные дети детей.
***
- Уверена, что даже маленькие дети все понимают и все чувствуют. Потому что они живые.
- Да ты что? – смеется художница. Маленькие дети даже не знают, что такое секс.
- А сколько твоей дочери?
- Ей двадцать. И, думаю, она мной гордится. Я бы гордилась.
- Разумеется, - киваю я.
***
Лиза Александровна Сикач, моя юная коллега, после странного телефонного разговора, подошла ко мне и тихо сказала: «Пойдем, пожалуйста». Когда мы оказались в отдаленном туалете, она вдруг заплакала, с таким надрывом и отчаянием, что я не знала, как реагировать.
- Ой…ой…ой – всхлипывала Лиза, заливаясь слезами.
- Да, что такое? Объясни толком!
- Мне пооозвонил паааапа… - из-за рыданий ей трудно было выговорить.
- Ну и что, чего плакать – то?
- Ты просто про папу моего не знаешь, - ответила она, прикрыв глаза ладонью. – Когда мне было четырнадцать, он от нас ушел. Прямо в новый год. Мы с братом весь день салаты крошили, торт пекли. Мама убиралась, стол накрывала. А потом папа ушел за шампанским в восемь вечера и не вернулся! … В три ночи позвонил и сказал, что больше не придет, что у него другая семья, и он там останется. И больше не звонил. Нииииикогда! – Лиза снова всхлипнула.
Она плакала. А я представляла, как двое испуганных подростков сидят за новогодним столом, а их несчастная мать обзванивает больницы и морги, в поисках пропавшего. И вот после нескольких часов переживаний и страхов звонит пьяный отец семейства, чтобы сказать: «Я больше не приду! Я вас бросил!». А в телевизоре яркие картинки, песни о главном…
- Теперь он позвонил, чтобы спросить, прописан ли еще в нашей квартире. Потому что его какая-то женщина выгнала. Столько лет не появлялся, а теперь звонит с таким вопросом. А мне за маму оооообидно... И за нас с брааааатом. Стыыыдно так... Ведь он мой папа! У других папы хорошие, а мой…
Так рассказывала Лиза о своем отце, слева раковины, справа унитазы. Любому ребенку нужен «хороший папа» и «хорошая мама», родители, которыми можно гордиться, даже если этот ребенок уже взрослый и, если этот взрослый никогда в этом не признается, даже себе.
***
Кухня художницы деревянная, резная, потолок в берестяной чешуе. Сказочный теремок, лубочная поделка, в славянском стиле. А на столе только западные продукты: финское салями, эстонские булки с тмином, голландские сыры в жестяных баночках, молоко и то литовское. Импортный наполнитель русской кухни и с принципами жизни хозяйки тоже самое.
- Я никогда не поверю, что ты ни разу не изменяла мужу! Молодая, красивая. Ну, не бывает так! Ведь было? – напирает художница, под градусом французского коньяка.
- А смыл?
- Почувствовать себя востребованной, желанной, привлекательной женщиной! Это можно только когда свободно выбираешь себе любовников.
- Тогда зачем тебе муж? Разведись, будь честной! И спи, с кем хочешь – вовлекаюсь я в спор, заинтересованно и эмоционально.
- Быть незамужней, в моем возрасте?! Это неприлично! Причем же тут честность, дорогая? – восклицает она и, я понимаю, что нечаянно наступила на больную мозоль, – Ты вокруг посмотри, кому это нужно, честность твоя? И мне не нужна такая честность, для собственного комфорта! Просто нужно принять человеческие инстинкты, как должное. Они борются друг с другом -инстинкт свободы выбора и инстинкт собственника! Чтобы избежать конфликта нужно уметь умалчивать. Я могла бы быть честной, только ревность все разрушит! Ты хоть представляешь, какая у ревности страшная сила?
- Ознакомлена, - я делаю хороший глоток коньяка и закусываю лимоном.
***
В свои солнечные двадцать четыре, я вполне детально изучила, что такое липкая, душная, «занозно-заусеночная» ревность. Я жила с ней на одной территории и даже пыталась примириться, наивно пологая, что для существования ей нужна реальная причина.
- Ты сука, бессердечная сука! – кричит, влюбленный в меня, мастер спорта по шахматам, - Ты мне изменяешь! Не отрицай! Я все знаю!
Он, как любой сумасшедший, сумасшедший в свою пользу. Сейчас, он инсценирует смертельную обиду на почве ревности, но делает это с таким удовольствием, что и сам верит. На полу вырванный с корнем телефон, моя выпотрошенная сумка и осколки черных чашек, которые я ему недавно подарила. Выяснять отношения он любит больше всего на свете. И всегда, сам придумает повод. Он легко закатывает сцену перед утренним кофе или после вечернего душа и, даже наша постель имеет привкус все тех же выяснений.
- Сознайся! – надрывается он, - Вспомни Евангелие: «Истина сделает нас свободными!». Измена – крайняя подлость! Отвечай, или я тебя заставлю сознаться!
Год назад, его развитая речь меня и привлекла. Тогда я посчитала, что это признак высокого интеллекта и образованности... Умело скрывая качества абсолютного собственника, имея при себе, некоторое обаяние и изобретательность, он быстро перевел мои завышенные ожидания в свои дивиденды. И я купилась, и теперь, расплачиваюсь, забившись в угол дивана, в роли подлой подозреваемой.
- Я тебе верна. Я тебя люблю. Серьезно, – устало повторяю я, в попытке приглушить его приступ и, все-таки, выйти из квартиры на девятом этаже. Все сказанное, действительно правда. Кроме «я тебя люблю». Сцен такого масштаба, еще не было. Раньше, его истерики, я старалась решать мирно, по принципу: «Уступает не тот, кто слабее, а тот, кто мудрее». Так волк подсел на ягнятину. Давно хочу в туалет. Это продолжается уже больше шести часов. – Успокойся. У меня нет никого другого.
- Нет! – почти визжит он. Ты врешь, врешь! Я выброшусь с балкона! А ты будешь жить с этим, тварь! – он с вызовом выскакивает на балкон, начинает перелезать через перила. Я, конечно, попадаюсь, пытаюсь его остановить. И получаю еще больше и громче. - Сука! Тварь! Нимфоманка ты, чертова! Что тебе еще надо?! – кричит он так, чтобы на улице было слышно.
- Мне нужно в туалет – говорю, как можно спокойнее. И иду в совмещенный санузел его квартиры.
Лишившись главного зрителя, он немедленно бежит за мной. И хватая на ходу нож, пытается на моих глазах резать себе вены… Потом падает на колени со слезами:
- Пожалуйста, мне так нужна твоя любовь… Я тебе все прощу…
Но уже понятно, что территория наших отношений, так тщательно оберегаемая мной, сдана неприятелю, а мне остается только побег.
Нет ничего более разрушительного для отношений, чем недоверие, пустая ревность и чувство вины, несправедливо навязываемое партнеру. Причем не просто чувство вины, а требование партнера бесконечно доказывать свою невиновность. От чего это возникает, уже второй вопрос. И этот вопрос всегда нужно задавать родителям ревнивца.
***
- Тебе еще колбаски порезать? – ласково спрашивает художница и начинает красивыми, почти балетными движениями нарезать тонкие ломтики.
- Насколько я знаю, ревность бывает и на пустом месте, у меня так было. Точно так же, бывают измены без ревности, у тебя так. Кому как повезет. Честность или инстинкты тут ни при чем – констатирую я, под гипнозом сотворения новых кружков салями.
- Ну, ты даешь! Инстинкт размножения один из самых основных! Да, где бы мы были, как вид, не опираясь на инстинкты?
- Опираясь только на инстинкты? По-видимому, в пещерах – говорю я грустно - У Андреа Моруа есть о том, что женщина никогда не наскучит мужчине, если будет помнить, что он тоже человек. Мне кажется, это работает в отношении обоих. Иначе, зачем нужен союз двух? В чем смысл?
- Вот ведь заладила! Союз двух, союз двух… В чем смысл, в чем смысл? Ищешь рациональность там, где ее нет. Послушал бы тебя любой мужик, просто бы умер со смеху. Вот за что можно уважать мужиков, так это за то, что они умеют спокойно наслаждаться сексом. Они свободны от того барахла, который носит в своей голове большая часть женщин. Сво-бод-ны! И я так хочу. И ты захочешь, когда поймешь.
И я улыбаюсь, на слове «свободны», потому что теперь вспоминаю разговор с мужчиной.
***
- Дима! Скажи честно, зачем тебе столько любовниц, при живой жене? – вопрос адресован мужчине, с которым нас связывает крепкая детская дружба. Наши отношения скорее напоминают отношения брата и сестры, поэтому я могу задавать ему подобные вопросы, с глубокой надеждой на откровенность.
- Ты же знаешь, я неотразим! – смеется он. И вдруг, совершенно серьезно – Это мой имидж. Я живу так не первый день. Все мои друзья, знакомые, и даже жена, знают, что я «мачо», «ловелас», «пират». Да? И, если я, предположим завтра, приторможу, то все решат, что как мужчина, я вышел в тираж. Выпал из обоймы. Поняла?
Мои брови ползут вверх, рот округляется буквой «о». И я несколько секунд изображаю этюд «Рыбка в аквариуме». Потому что ступор! Я смотрю на своего друга детства, мужчину, мужа и даже отца. И вижу, его, безнадежный мужской мир, в центре которого один изможденный орган, давным-давно из средства получения радости, превратившийся в цель ... Не дай мне Бог родиться таким мужчиной и мерить себя и мировую гармонию физиологической линейкой!
- И ты, всерьез считаешь, что если перестанешь ежечасно доказывать свою потенцию, то потеряешь уважение тех, кто тебе действительно дорог? Своего ребенка, родителей, близких друзей?
- Щас, я тебе буду рассказывать! Ты не поймешь, поэтому просто поверь на слово, для мужчины очень страшно – оказаться не на высоте… Все эти левые бабы, они же, как звездочки на погонах! Поняла? А кто ты, без погон, в нашем мире?
Активные феминистки, с пламенными речами о том, как несвободно большинство женщин, могли бы прослезиться, обнаружив однажды, как несвободны, в своем большинстве мужчины. Не на высоте — это что? Это где? Мир, где каждая новая женщина – это боевая высота, которую нужно взять любой ценой. А сексуальный контакт – минное поле, где нельзя ошибаться, иначе смерть. Где никогда не остаешься с женщиной один на один. Потому что вокруг твоей постели, всегда сидят мнимые экзаменаторы и бесполыми мультяшными голосами говорят: «Давай, покажи на что способен! Мы тут все смотрим, внимательно!»
- Димка, дружище! В каком же страшном мире ты живешь!
***
- Еще? – спрашивает художница, показывая на бутылку, – А я буду – и наливает себе почти до краев.
- Просто я не верю в любовь, если в нее не вкладывают поровну – продолжаю я разговор, - Это как кипящий котел, в который каждый бросает необходимые продукты. При том, что какие-то есть у одного, а какие-то у другого. А потом один партнер, вместо того, чтобы бросить в общий котел нужный ингредиент, бросает его в чужой, а потом опять и опять. Проходит время, и мы получаем отвратительное варево, которое невозможно ни сварить заново, ни съесть. И никто не выиграл. А ты говоришь : «Левак!».
- Ну и хрен с ним! – примирительно отступает художница. – Главное здоровье, так что правильно питайся и теплее одевайся! – что на ее языке означает «ты зажатая, неинтересная и я больше не хочу об этом говорить», – Кстати, я же тут дивный альбом Чюрлениса приобрела, сейчас покажу, дорогая...