Город взят
Ветер плюнул в лицо пеплом и донёс запах гари. Горький, неприятный, запах, от которого першит в горле, и слезятся глаза.
Путник остановился и потёр глаза, пытаясь очистить их от соринок. Он стоял на останках, руинах, ибо никак иначе это не назовёшь, прекрасного купеческого города.
"О, Траманг, кто же сделал с тобой такое?" - Подумал мужчина и в знак скорби спустил с головы капюшон видавшего виды плаща и опустил взгляд к земле.
Высокий, крепкий, он был ещё не старым – лет тридцать, не больше – но виски его уже посеребрила седина. Русые волосы прижимал ко лбу металлический обруч. Кустистые брови были сдвинуты, губы шептали какие-то дорогие ему имена. Правая рука сжимала простой деревянный посох – аж пальцы побелели.
Он тяжело вздохнул и прошёл внутрь через то место, которое когда-то было красивой резной надвратной аркой – теперь от неё остались только кучи камня, да основание правого столба высотой на уровне пояса. Когда-то белый, сейчас он был покрыт слоем гари. Мужчина провёл рукой по этому столбу, ласково, нежно, так, как касаются чего-то очень дорогого.
В городе было ещё жарко от недавнего пожарища, хотя, то, что путник увидел, пройдя сквозь остатки крепостной стены, очень трудно было представить городом. Трудно представить, что когда-то, совсем недавно, тут кипела и бурлила жизнь: купцы спорили и договаривались о своих торговых делах, ходили на рынок женщины, бегали, кричали и играли дети, далеко-далеко разносился чистый колокольный звон со сверкавших на солнце куполов многочисленных церквей,тысячи шпилей возносились к небесам… Сейчас складывалось впечатление, что какая-то огромная пиявка до капли высосала отсюда жизнь, оставив только ямы и груды камня на месте красивейших каменных зданий, мощёных дорог, гулких площадей…
Мужчина перебирался через завалы, было заметно, что он двигался в определённом направлении – не удивительно, ведь он знал этот город, более того, он считал его своим. Прямых и просторных улиц более не существовало, лишь груды камня – останки домов – указывали направление. Не осталось ни одного уцелевшего здания, которое могло бы дать крышу путнику, хотя, едва ли он захотел бы остаться тут на ночь.
Месяц назад, когда он уходил, город был ещё жив…
Наконец, он остановился, видимо, пришёл в то место, ради которого осмелился потревожить покой погибшего града.
Эта куча камней когда-то была его домом.
Мужчина встал на колени, не щадя дорогой одежды, и закрыл глаза. Едва только веки опустились вниз, пред глазами предстал дом.
Такой, каким он был…
…Резные деревянные ворота, всегда гостеприимно распахнутые, витая мраморная арка, искусно выточенная самим хозяином дома – она казалась настолько невесомой, что гости, которые были в доме в первый раз, неосознанно втягивали голову, проходя в воротах – боялись, что арка вдруг обрушится прямо им на голову. Двор был заботливо выложен мраморными плитками, образовывавшими затейливые узоры – тоже собственноручно выложенными. Слева были клумбы, усаженные цветами, за которыми так любила ухаживать жена… теперь же земля там была словно из преисподней – сплошной коркой, словно плавленая, и не было ни единого напоминания о том, что совсем недавно цвела и зеленела. Дом с высокими светлыми окнами был обложен горным песчаником – невероятно красивым, но и невероятно хрупким, а потому требующим особой аккуратности в работе с ним. Крыша весело краснела чешуёй из черепицы… где всё это теперь?
Теперь всё это только груда камня…
Путник открыл глаза, в них стояли слёзы. Его взгляд заскользил вокруг. Обгоревшие камни – наверное город забросали кувшинами с негасимым жидким огнём, иного объяснения мужчина не видел, а потом осадные орудия методично превратили красивейший город в руины. Даже тел не осталось – всё сожрало ненасытное пламя. Осколки оплавленного стекла. Тряпичная кукла, неведомо как уцелевшая в самом центре бушевавшего тут пожара вызвала слезу, которую путник тут же стёр тыльной стороной руки, будто кто-то тут мог увидеть его слабость. На лице осталась чёрная полоса. По неведомо чьей причуде она даже не обгорела. А ведь был ребёнок, была чья-то маленькая дочка, которая любила эту куклу… возможно, это была его дочь… Мужчина взял игрушку в руки, отряхнул и убрал в карман – память.
В мёртвой тишине он краем уха уловил какой-то звук. Мужчина прислушался. Звук повторился и это явно был не ветер, завывающий в руинах. Он вскочил с колен и побежал в том направлении. Это было через улицу, точнее, через то, что не так давно ей являлось. Вдруг мужчина понял, что это был за звук: кошачье мурлыканье. Но откуда оно могло здесь взяться?! Здесь, посреди разрушенного до основания города?! Звук доносился откуда-то из-под земли, и мужчина стал выворачивать каменные глыбы, чтобы добраться до единственного выжившего… пусть даже это был не человек – не гоже животному погибать под завалами.
Выживших против его ожиданий оказалось двое: размеренно мурлыкающая серая кошка и… чумазый мальчонка лет четырёх – пяти. Мальчик беспокойно спал, а домашняя любимица лежала у него на животе, делясь теплом. Наверное, кошка забралась в подвал, а её маленький хозяин спустился туда в поисках во время начала огненного безумия, а потом люк привалило упавшим камнем и он не смог выбраться наружу. Мужчина взял ребёнка вместе с кошкой на руки, от чего тот проснулся.
- Папа?
- Да, малыш, я твой папа.
- Папа, ты вернулся за мной! – мальчик обнял его за шею. – Я знал, что ты придёшь за мной!
- Конечно, я пришёл за тобой, сынок! Сейчас мы уйдём отсюда. Ты только глазки закрой – незачем тебе смотреть. Спи сынок, спи…
Михаил Гридин aka IceDragon Санкт – Петербург
9 - 10 октября 2009г.