Отрывок из повести
1. Встреча
Дождь прыгал по лужам как расшалившийся ребенок. На мокром асфальте взбухали и лопались пузыри, а на их месте тут же появлялись новые.
На город наступала ночь. Она заворачивала все живое и теплое, разговаривающее и дышащее в плотную темную бумагу. И мир исчезал.
Уж не видно ни луж, ни пузырей, а только слышно, как настойчиво бьются об асфальт капли дождя.- Пусти. Отпусти ! - Неужели дождь разговаривает ? ! Совсем с ума сошла !
Ногам было мокро и холодно. Хотелось убежать, но ее не пускали. Старенькие туфли от воды набухли и теперь тяжелым грузом висели на ногах. Иногда они шумно хлюпали, и из них потоком вырывалась вода. – Видно, придется их теперь совсем выбросить. – Ей вспомнилось, что сапожник, который уже трижды чинил их, сказал, что еще одной починки они не выдержат.-
Катя стояла в колодце незнакомого двора. Одна и темнота.
- Домой! Скорей домой. - Вокруг посветлело , а может, ей показалось. - Пусти меня, дай дорогу ! Видно, была в ее голосе неуверенность, которую темнота чувствовала и потому держала, не отпускала.
А еще страх… как будто она и не она вовсе, а знакомый питерский двор вроде бы и не знаком и она - одна во всем мире.
Щемящая до ужаса тоска была знакома ей с детства, поселившись в ней как раз после того случая, когда однажды заигравшись в пустой, огромной и темной как склеп коммуналке, она оказалась запертой в пустом шифоньере. Там она так и просидела часа три, пока отец не нашел и не вытащил ее оттуда. Смертельно бледную и зареванную. Мама все гладила ее по голове, прижимала к себе, а после поила чем-то вкусным и ароматным. После того дня Катя несколько дней не разговаривала . Только рисовала. Черное небо и солнышко, такое маленькое-маленькое и почему-то в самом нижнем углу. Только она и папа знали, что это солнышко. И больше никто. Потом жизнь потихоньку наладилась, и все позабылось. И она уже рисовала синее небо и ярко-желтое солнце. И мама ее хвалила . Мама ее всегда хвалила, когда она рисовала правильно. С тех пор Катя твердо уяснила себе, что солнышко это правильно, а темнота неправильно. Плохо.
Сейчас наступающая темень хоть и бежала за ней по пятам, но жила отдельной жизнью. Время от времени темнота с неохотой выдавливала из себя редкие фигуры мужчин и женщин. Старых и молодых. Их свобода была совсем уж скоротечной, они даже не успевали ее заметить, насладиться ею, как темнота еще более жадно тут же их пожирала. И Катя опять оказывалась одна. Один на один с этим чудовищем..
Одна. Так прожила она весь последний год, после того как погиб Игорь. Только его голос все еще жил на автооответчике. Каждое утро она включала автоответчик, и его голос говорил, - Привет, солнышко. - Она ласково отвечала ему и улыбалась . Иногда когда темнота была особо навязчивой Катя обязательно включала ЕГО голос и уже было не так страшно. Борьба с темнотой была теперь главным событием ее жизни. Странно было ей, что раньше, когда Игорь был еще жив, она не замечала, что повсюду живет вечно голодная темнота. Оказалось, что она прячется в пыльных углах большой квартиры, книжных шкафах и полках - везде куда- не- глянь.
Сейчас в глубине питерского колодца Кате было жутко. Внутри нее жил страх, что она не успеет убежать и ее как и других поймает и сожрет ненасытная тьма.. И все. кончится. ЕЕ МИР Кончится. ! Не будет ничего - ни двора. Ни людей, ни голоса на автоответчике.
- Пойми. Мы все существуем на грани бытия и небытия, на грани реального и нереального, бессознательного и осознанного. И только преодолев собственное бессознательное, вытащив его наружу, сделав его соознанным человек обретает собственное «Я». Становится личностью. - Это Игорь.
- Слушай, Игорек, да брось ты. Какая реальность ! ты вокруг посмотри - одно болото. Толпа. Какие уж там личности ! - Это уже Валерка, брат.
- Правильно, Валер. В толпе личностей быть не может. В толпе личности размываются. Каждый в толпе должен выполнять одну единственную роль. Быть толпой и следовать указаниям лидера.
Катя вздохнула. У темноты как и толпы цель одна - уничтожить Катю. И ее старенькие туфли, и голубой плащ. Игорю он так нравился. Он так и говорил, - не надо, солнышко, ничего надевать, а только плащ. И будешь солнышком на голубом небе.
Впереди показался просвет подворотни. Выйдя на сияющий огнями Невский Катя оказалась в толпе таких же как и она убегающих от дождя людей.. Темень- преследовательница отступила, видно испугалась голосов, машин и живой толкотни спешащего куда-то люда.
Идти стало труднее. Разбухшие от воды туфли то и дело спадали с ног и теперь уже не они несли ее, а она их, пытаясь незаметным напряжением стопы их удержать.
Люди шли ровно в ногу, как если бы кто-то невидимый дергал сверху за ниточки, когда нужно было сделать шаг. Шаг вперед, вправо, теперь влево, а вот - опять вправо. При этом те, кто сзади тихонечко так подталкивали тех ,что шли впереди , а те, кто впереди, задерживая движение слегка давили на тех, кто сзади.
Катя попыталась пойти побыстрее, но тут какая-то толстая тетка в юбке мини и в прилипшей к телу прозрачной кофте, под которой тяжело прыгали толстые куски тела, так сильно как бы ненароком двинула ее плечом, что Катя остановилась.
- Что встала-то ? Давай двигайся, корова, - долдонил сзади мужской голос. - Не мешай движению - тоном инспектора ГАИ проговорила толстая тетка в прозрачной кофте. – Стоять нельзя.. это уж точно. Если сейчас остановиться, собьют.
Еле передвигая ногами Катя медленно двигалась вместе со безликой и темной массой. Было темно и лиц было не разглядеть. Катя напряженно смотрела вниз - одно неосторожное движение и – туфли упадут, и она тоже или остановится. И тогда толпа нахлынет, придавит, и от нее ничегошеньки не останется. Кате опять стало страшно, и даже присутствие вокруг людей не спасало.
- Человеком становишься только тогда, когда отделяешься от толпы. Становишься От- дельно. – Хрипловатый голос Игоря звучал так ясно как будто он сейчас шел рядом. - ОТ – ДЕЛА человеком становишься. Только через дело можно себя утвердить. И первое дело - это понять, что ты другой не такой как другие, что в тебе много уникального, непохожего, что ты ДРУГОЙ.
Катя подняла голову. шевеление Темная слившаяся в единый организм живая масса шевелилась. Жила. И она в ней тоже жила.
Кате вдруг стало смешно. Ее смех колокольчиком зазвенел в толпе.
- Ишь, хохотушка пустая - шипела толпа. Но она все смеялась и не могла остановиться.
Однажды давно они с Игорем поехали в Стрельну. Было совсем рано , еще роса не успела высохнуть. В старом парке никого не было, лишь заброшенный дворец пялился на них пустыми глазницами выбитых окон, и гулко дышал, когда вдруг в него проникал шальной ветер с залива.
Обнявшись, они лежали в высокой траве. Вокруг них лезли к свету закругленно-острые башенки колокольчиков, светились чашечки куриной слепоты, упрямо торчала тимофеевка, щетинился репейник и колыхались огромные похожие на зеленые салфетки лопухи. Прижавшись друг к другу они катались по траве и хохотали. Про такие минуты Катя говорила, - Н вот, смешинина в рот попала -. И хохотала еще громче.
Поток людей, в котором двигалась и Катя , был уже у самого канала Грибоедова, прямо у входа в метро живая масса распадалась: ,бОльшая часть устремлялась в подземку , а другая - двигалась вперед. Вниз Кате не хотелось, что-то удерживало ее под потоком дождя. Как ни странно, ей не было холодно, а совсем даже и наоборот. По телу лилась теплота, она шла изнутри, как будто где-то в самой глубине сияло и грело солнце.
Ей опять вспомнилась мама, как она ловко умела различать, что правильно, а что неправильно, - Правильно – это, значит, как у всех..
- Нет, правильно - значит сообразно внутреннему утробному чутью. - Голос Игоря как поплавок держал ее мысль на поверхности, не давая ей погрузиться в илистое дно бессознательного.
Катя двинулась вперед. Дождь все так же нещадно бил по щекам, наказывая Катю за тайное и невысказанное . Толпа вокруг заметно поредела и идти стало свободнее. На углу Михайловской улицы и Невского она на секунду остановилась. Прямо напротив, через улицу, там где- когда-то была сберкасса, а теперь чернели зарешеченные окна какого-то банка, и где в ясные дни собиралась толпа послушать местных музыкантов, стоял человек. Было что-то неправильное в том, что он был там один- одинешенек под дождем.
Она знала точно, что она видела его и раньше. Но вот где и как? В памяти закрутились лица, лиц было много..., знакомые звуки джаза не по-питерски жизнералостно наполнили вымокший темный Невский жизнью и светом. Здесь на углу летними вечерами собиралась толпа, чтобы послушать местных музыкантов и тогда Невский оживал ритмами джаза и блюзовыми настроениями. Играли хорошо, с душой. Игорь любил приходить сюда повечерничать, так он называл свои походы на этот перекресток.
Наступающая ночь не давала разглядеть мужчину на углу. Туфли теперь можно снять ! Катя вновь очутилась под строгим маминым взором стоя на кухне огромной коммунальной квартиры квартиры. – Это неправильно,- застрескучил голос, когда мать была слишком недовольна, голос ее трещал как сухие дрова в пожаре костра. - Мам, а откуда ты это знаешь ? - Знаю, - повторила она , исключая всякую возможность сопротивления.
Забыв про все на свете, Катя застыла перед уходящими вниз ступеньками .
Считать ступеньки было ее детской забавой, шалостью, которую никто из ее близких, и даже Игорь не понимал. А она, оказываясь на лестнице, всякий раз самозабвенно и с неуемной детской восторженностью считала ступеньки, как это делает маленький ребенок, который едва выучился считать. Особенность катиного счета была в том, что сосчитав ступени, она тут же забывала, сколько же их было на самом деле. И если, не дай бог, в эту самую минуту кто-нибудь ее спрашивал, сколько их все-таки было, она задумывалась и не найдя ответа, тут же начинала новый счет.
Сейчас она тоже начала считать, - Раз, два, три, четыре..
Дойдя до пяти она остановилась. Каждый раз на счете «пять Игорь, подхватывал, - Вышел зайчик погулять, вдруг охотник выбегает. Прямо в зайчика стреляет..» Он дурачился, а Катя сбивалась.
Раздался негромкий звук, будто сложила крылья большая птица . Было тихо, только сердце стучало громко как большой будильник. Боясь повернуться Катя замерла на месте.