А на крыше дует ветер

Мотохару
Ветер. В лицо, под воротник, в рукава, по коже. Зябко.
На крыше всегда дует ветер, особенно под вечер. Город зажигает огни. Суетится, двигается, течёт, пульсирует. Живёт. А я смотрю.

Вчера мы разговаривали с Екатериной Сергеевной, моим преподавателем по истории. Вчера мне снова было восемнадцать лет. Ровные ряды учебных столов, поднимающиеся амфитеатром вверх, хрупкая женщина с хорошо поставленным голосом, стоящая перед аудиторией, захватывающая лекция об Александре Невском, и тоска в светло-серых глазах. Екатерина Сергеевна вспоминала, как она танцевала на сцене Большого Театра, как ей аплодировали, дарили цветы… белые хризантемы. Ей дарили охапки белых хризантем. Тогда она ещё не знала, что тридцать лет – это и её возраст.
Я знаю эту тоску. Тоску о том, чего больше никогда не будет, а жить ещё очень долго.
- Марк, задержитесь, пожалуйста, я бы хотела поговорить с вами, - Екатерина Сергеевна всех называла на вы, но по имени. И спину держала прямо и гордо. Это навсегда.
Я остался в поточной аудитории. Группы с шумом вышли, Смирнов громко кричал о желании напиться за здоровье Александра Невского, а кто-то из девчонок ему ответил, что пить нужно уже за упокой его души. Смирнов ответил, что ему «пофигу за что пить, лишь бы пить!»
- В вашей контрольной работе я нашла три фактические ошибки, - Екатерина Сергеевна протянула мне листок с моими ответами, на полях стояли красные минусы. Три. Именно там, где я ожидал. – Это автоматически лишает вас положительного рейтинга.
- Жаль, - без капли сожаления в голосе ответил я, пожал плечами и сложил лист пополам. – Значит, придётся идти на экзамен.
Екатерина Сергеевна грустным взглядом проводила мой лист по дороге в сумку. В ней просыпался материнский инстинкт, или нечто иное, потаённое, давно забытое. Екатерина Сергеевна любила побеждать. Всегда и во всём.
- А я думала, что вы получите оценку автоматом. После ваших устных выступлений я ждала больше усердия.
- У меня сейчас нет достаточно времени для того, чтобы выучить историю, - честно ответил я и тяжело вздохнул. – Я готовлюсь к соревнованиям по спортивным танцам.
Взгляд напротив вспыхнул. До этого момента тусклый и почти смирившийся, он пронзил меня насквозь, и в кончиках пальцев стала скапливаться энергия. Энергия возбуждения. Я не ошибся. Она всё ещё жива!
- А где вы танцуете? – она старалась говорить ровно, но получалось с трудом. Длинные ногти нервно барабанили по полированной поверхности стола.
- У Голубевой Ангелины Ивановны.
Екатерина Сергеевна удивлённо ахнула.
- Не ожидала, что Гелла станет преподавать танцы.
- Она раньше танцевала в Большом Театре. Очень опытный педагог, мои родители довольны.
Мне нравится быть молодым, непосредственным и немного жестоким. Я знаю, что Екатерина Сергеевна видит мой потенциал, грацию движений, чувство ритма, интонации голоса, моё красивое, одухотворённое лицо. Всё для вас, моя балерина! И не может оставаться равнодушной. Да, я жесток.
- Я тоже танцевала в Большом Театре, потому и не пошла в преподаватели. Прошлое нужно оставлять в прошлом.
Мудро. Без сомнения. И такое обычное оправдание.
- Но у человека одно сердце, Екатерина Сергеевна. И так мало времени, - улыбнулся я. Мягко, но уверенно. Екатерина Сергеевна вздрогнула, и взгляд её стал лихорадочным, а губы сами собой сложились в слово «да».
- Вы считаете, что я зря здесь преподаю? – устало спросила она своего студента. И студент пожал плечами в ответ. Очень жестокий студент.
- Если это ваше решение, то значит, оно правильное.
- Мой муж захотел, чтобы я стала преподавателем, - невесело усмехнулась она. Потом опять тяжело вздохнула, но тут же встряхнулась, отгоняя неприятные мысли. – Я вас задержала, прошу меня простить. Идите на следующую лекцию. Я уверена, что вы сдадите экзамен на отлично.
- Спасибо, Екатерина Сергеевна, я тоже так думаю.
Я улыбался, когда шёл по коридору. Мои лекции уже закончились.

- Саша, а зачем я пошла преподавать?
Сегодня они долго занимались любовью, неспешно, со вкусом. Катя хотела ласки, она улыбалась, но Саша видел, что в глазах её стоят слёзы. Опять слёзы. Два года уже прошло с тех пор, как она оставила танцы и обещала ему не плакать.
- Тебе нужно постоянное внимание, а в преподавании его очень много. Это такое же выступление, как на сцене.
Саша скользил рукой по её плечу и опять хотел целовать. Он любил свою жену, свою прекрасную балерину. Она всё ещё была для него балериной. Это навсегда.
- А Гелла преподаёт спортивные танцы, - вздохнула Катя и потёрлась носом о тёплую грудь Саши – её любимая привычка.
- Но там мало платят, и ученики бывают крайне неблагодарны. А к тому же никакой карьеры.
Катя приподнялась на локте и растерянно заглянула Саше в глаза.
- Но у нас есть деньги. Зачем мне карьера?
- А как же престиж?
- Да к чёрту его, Саша! – Катя резко поднялась и села на кровати спиной к мужу. – Ты постоянно мне говоришь про какой-то престиж! Как ты не можешь понять: того восторга, который я испытывала на сцене, я не испытаю больше нигде! Даже если защищу тридцать диссертаций!
- Катя, Катюша моя, - Саша поднялся и обнял жену за плечи. Поцеловал в висок, примирительно. – Что же нам делать? Умница моя, ты что-то уже придумала?
- Я хочу открыть свою студию. Преподавательский опыт у меня есть, деньги тоже накоплены. Твой папа поможет с оформлением всех документов.
Саша развернул Катю к себе лицом и заглянул в глаза, внимательно: серьёзно ли она? Или опять мечтает? Они уже много раз начинали этот разговор, а потом приходили к тому, что она всё-таки не знает, чего хочет, что ученики – это не она, и их победы – это не её победы. Но сегодня всё было иначе. Сегодня Катя была другой.
- Ты понимаешь, что если всё это закрутится, то остановить уже будет сложно?
Катя решительно кивнула, и взгляд её вспыхнул, как тогда на сцене, когда он впервые подарил ей целую охапку белых хризантем. И Саша опять был восхищён ей до глубины души.
- У человека только одно сердце, Саша, и моё сердце принадлежит танцам. Сегодня я это точно поняла.
- Я рад, Катенька, я тебе помогу, ты же знаешь. Я для тебя всё сделаю, радость моя.
- Знаю, потому я тебя и люблю…. Потому он меня и нашёл, - едва слышно добавила она и, радостная, крепко-крепко обняла Сашу, зная правильный ответ.

Я смотрю на просыпающийся город и ни о чём не думаю. Смотрю, чувствую ветер на своём лице. Я не знаю, где окажусь в следующую минуту, кем окажусь в следующую минуту, просто стою на крыше и смотрю, как город гасит огни. Сначала темнеет на окраинах, потом - в центре. Но лишь на короткий миг.
Небо светлеет. И в самом сердце пустоты рождается новое солнце.