Поначалу я был против... Когда от тестя нам достался участок с домом на горе в Глушково, моим первым импульсом было продать. Ну его к дьяволу. Дом старый – хлопот не оберешься. Однако, благоверная уперлась рогом – а в таких случаях она становится настоящей чупакаброй. “Детям нужен свежий воздух... Если ты не хочешь, то я сама... Слабыми женскими руками.. Обдирая до крови маникюр... В горящую избу...!” Я, как обычно, сдался. Но в конце концов не пожалел. Это был один из редчайших случаев, когда моя дражайшая половина оказалась права.
Дом действительно требовал ремонта. Сделан он был когда-то на совесть - из мощного кругляка, обит вагонкой, но крыша местами прохудилась и подтекала, покосилась печь, окна через одно были битые и с трещинами ... Стоял он не на бетоне, а на деревянных, местами подгнивших столбах. Однако сруб находился в отличном для его возраста состоянии. Начал я с малого – перекрыл железом крышу, сменил вагонку, вставил новые рамы, покрасил. Залил сначала столбики под фундамент, а потом и всю ленту ... И, знаете, втянулся. Завел всякие хитрые приспособления и механизмы – электрорубанок, бензопилу, машинку для шлифования - и даже ручной фрезер и токарный станочек... Вся эта ерунда как-то затягивает... Возможно, в силу своей подручной конкретности. Офис в компьютерный век - это производство даже не бумаги, но чего-то совсем нематериального – электронной почты, эсэмэсок, звонков на мобилу... Электрический смог, озон от ксероксов, жидкий кофе и тупая боль в висках... Лоснящиеся морды , по которым бегают как тараканы заплывшие жиром глазенки... Сальные пиджаки, кофты из синтетики на пухлых плечах, царапанный пластик. Перхоть ... Запах дешевого одеколона и дорогой водяры... Чтобы с этой публикой разговаривать надо по-хорошему надеть резиновую перчатку на язык, заткнуть уши ватой и прицепить бельевую защепку на нос... Но приходится терпеть. Семья, еклмн... Жена , и два сыночка-оболтуса.
На даче же – не давленный двигателями воздух, простор – и поразительный вид на озеро. Вид в хорошую погоду, на закате - просто ошеломляющий, хотя описывать его - дело бесполезное. Все равно что рассказывать про половой акт – кроме порнографии ничего не выйдет...
Так вот, на даче сделанное видно сразу - даже в никчемном кусте смородины, который ты привез из города, посадил, полил и удобрил дерьмом из сортира по осени... Ты загнешься, а на кусте все еще будут ягоды – есть в этом что-то умиротворяющее... И в поправленной калитке... Да, я знаю, что говорю банальности...
И все бы было совсем хорошо, если бы не соседка. Творческая личность. Экс-диссидентка – как-то плюнула в морду гэбисту... С плакатами ходила взад-вперед по Литейному... Два года ссылки... Сахарова знала, а то ли Бродский, то ли Галич ее как-то трахнул... Может, оба сразу... Сухая как пень - очки размером с велосипед под крашеной хной челкой. Стерва... Что она, что ее дочурка младшего развратного возраста. Пробавлялась писательством в журналы и периодику - мухи от журналистов отличаются тем, что первым нравится еще и варенье - и книжки выпускала в каких-то маргинальных издательствах тиражами по пять тысяч экземпляров. Жила в Глушково почти беспрерывно в обществе немецкой овчарки размером с танк. Дочка училась в Универе и приезжала иногда в каникулы оттянуться. Слухи об обеих ходили самые разнообразные ... Говорили, что иногда они напару голыми в озере купались... Звали ее тоже не по-человечески – Мариэтта. И попивала к тому же... Мы с ней сразу не нашли общего языка. Я хотел было поговорить с ней о Бодлере – а она сказала что-то вроде “ Я ... вашего Бодлера... ” повернулась и ушла.
Участок у меня большой, но так как все на горе, то ровное место – лишь по границе с этой самой Мариэттой. Мои оболтусы гоняли на этом краю мяч. Разделялось все небольшим заборчиком . Она вечно жаловалась “Ваши дети стучат и орут – я не могу работать. ” Ну что за жлобство - не давать детям играть в футбол. Лишь бы выпендриться. Старая диссиденстская привычка - при первом удобном случае становиться в позу обиженного жизнью и орать в голос “Что делают, сволочи!”. Будто нельзя потерпеть полчасика. Да и шума не столько... Я игнорировал. Но она стала протыкать ножом залетавшие к ней мячи. Проткнула три, кинула через забор обратно. Такая гадина... Детишки в рев. Благоверная устроила сцену – “ты мужик или не мужик? Сделай что-нибудь!”
А что я сделаю? Пойду женщине морду бить? Так она ведь невменяемая – может и пса натравить - а овчарка у нее будьте нате... Жуткий зверь...
В тот год мне изрядно подфартило. Я получил неплохие проценты с одной сделки - и у меня созрел план. То есть весь план-то был в три копейки соображения – поставить стенку. И не какую-нибудь, а солидное устройство в четыре метра высотой с железобетонными столбами – и еще сетку поверху. Чтобы с гарантией ничего не улетало - будь ты хоть Аршавин. И ярко-зеленой краской с двух сторон. Краску я закупал лично, выбрав оттенок поядовитее. С прицелом перекрасить, если будет уж слишком похабно. Естественно, предвидя трения , договорился с бугром Васильичем, которого хорошо знал , что сделано все будет в наше отсутствие. Благоверная рвалась на берег турецкий - она никогда не упускает случая потратить мои лишние деньги... Так что мы улетели в Анталию , где было гнуснее некуда – но разговор не об этом.
Когда мы вернулись, первая новость, которую я узнал, состояла в том, что забор готов и что соседки больше нет.
Через неделю после нашего отъезда Васильич , как мы и договорились , завез кирпич, узбеков , поставил леса, и начал стройку. Дел было дня на три. К вечеру второго - когда забор был уже на половине высоты – Васильич появился на площадке , чтобы лично проконтролировать ход работ – и Мариэтта набросилась на него как тигрица. “Вы не имеете права! ” - орала она. “Вы закроете мне весь вид. Я – писатель, человек творческой профессии. Мне необходимо видеть озеро! ” Васильич ее в целом вежливо и аккуратно послал. “Мне за работу уплачено, и разбирайтесь сами со своими соседями ”. Но она не унималось. И тогда он ее послал - уже не так вежливо и аккуратно. Работа встала. Узбеки щурили глаза. Васильич прикрикнул на узбеков, Мариэтта рванулась отнимать у одного из них мастерок - и ее слега пихнули. “Женщина, не мешай!”
В конце концов писательница сдалась, побледнела, схватилась за грудь, и нетвердой походкой двинулась в дом. Сердце, видать, прихватило. “Ничего, попьет волокардинчика, успокоится ” - прокомментировал Васильич. Из дома она уже не появлялась, и к середине следующего дня забор благополучно окончили, поставили сверху сетку и все выкрасили как было задумано. Узбеки с прорабом уехали, а к ночи начала выть собака. Выла всю ночь, почти не переставая. С утра сосед с другой стороны пошел выяснить что происходит. Мариэтта не отзывалась . Дверь была приоткрыта сквозняком. Через щель было видно собаку, сидевшую посреди комнаты . Увидев соседа, она оскалилась, так что войти он не решился. Позвонил по мобиле в отделение. Через некоторое время появился УАЗ с двумя ментами . “Есть кто дома? “ - крикнул мент. Овчарка зарычала. Сержант на всякий случай вытащил из кобуры “Макарова” и двинулся внутрь. Бросилось на него животное, или нет - дело уже неважное, потому что овчарка все равно ниичего бы не стала возражать – даже если бы выжила. А с тремя пулями в башке выжить ой как непросто...
Мариэтта лежала на диване с остеленевшим взглядом , растрепанными патлами, очки валялись рядом. Уже rigor mortis ... Приехал врач, зарегистрировал смерть от сердечного приступа ... Вскрытие подтвердило. Вот, в целом, и вся история.
Дочка жить в доме не захотела. Пытались продать, покупатели приезжали, но так никто и не купил. За гроши приобрело агенство недвижимости , но и они никому не спихнули. Прямо, Муракми какое- то... ПрОклятый дом... Только не хватает каменной птицы, сухого колодца и говорящих котов...
Вся эта история на меня довольно неприятно подействовала. Мариэтта была, само собой, изрядной шлюхой, но не настолько, чтобы желать ее гибели... А с другой стороны... Где-то в глубине души... Быть этаким маленьким Сальери . Поселкового масштаба. Все-таки человека угробить – это нужен нерв... Одолеть , так сказать.
А забор до сих пор стоит. Правда, я его покрасил понезаметнее. Даже камуфляжной раскраской, чтобы не очень бросался в глаза. Мои оболтусы уже в институте ... И жизнь идет. Проходит...