Радость откровенности ко мне пришла не сразу. Прежде чем отдавать я долго питалась пересекающими пространство, чужими мыслями, идеями и словами. Теперь я могу говорить... да, как маленькие дети - на начальной стадии. Чуть-чуть, слово за словом. В этом ли мой полет? Да, по сути, я больше ничего не умею делать: только жадно смотреть и, порой вкусно, говорить.
У меня было многое, и я его не потеряла - все всегда со мной. Если бы только я могла все спрятать, не обнажаясь, не подставляя себя под расстрел мнений. Но я рада. Мне комфортно в океане моих мечтаний и словесных всплесков моих мыслей и переживаний. Теперь я не последователь Венеры в мехах - мазохистка, которая пытается отточить боль до идеального состояния иглы, чтоб подсесть на нее. Я против моральной боли, хотя физическая боль смысленна и отрезвляюща, готовящая тебя к состязаниям с внешней закономерной справедливостью. Моральная боль отравляет, ранит, ты истекаеш нежными чувствами, словно тебе в доспехи, не снимая их с тебя, залили расплавленного золота (и то, в лучшем случае). Золото стекает, оставляя ценные следы, а ты сгораешь, плавишся, чувствуя свою немощность и скованность. Но прекратив свое златолюбие мы приобретаем нечто большее - свободу.
2 марта 2009